– Хватит уже! Улыбайся! Смотреть на тебя тошно! Раньше надо было думать. Такой парень тебе достался! А ты вот-вот разревёшься! – бормотала Амира на ухо Марине и крепко, до боли сжимала её руку.
– Может, я от радости. Откуда ты знаешь?
– Я тебя как облупленную знаю. Стоит тебе влюбить в себя парня, как у тебя тут же пропадает к нему интерес. Ох, не завидую я Володе!
– Ты мне завидуешь. На моё место захотелось? Что такое лицо сделала? Да шучу я, – наконец улыбнулась Марина.
Амира промолчала. Права была подруга, нравился ей Володя. И дело было вовсе не в его славе. Еле сдерживая слёзы, разглядывала невесту с женихом. Они были как из волшебной сказки. Принц и принцесса. В горле встал ком, который мешал дышать, и Амира, как рыба, выброшенная на сушу, открывала рот, жадно глотая воздух.
Больше всех на свадьбе веселились Сергей Владиславович с супругой. Он кружил её в диких танцах, смеси вальса, фокстрота и буги-вуги. Светлана Алексеевна всё время пыталась утихомирить разошедшегося супруга, но все попытки не увенчались успехом, и она с не свойственным ей пылом стремилась соответствовать его ритму. Никогда столько не смеялась и не радовалась происходящему. Её глаза горели, освещая лицо, и даже мелкие зубы не казались такими несовершенными. Точно скинула много лет и превратилась в прежнюю задорную девчонку, которую однажды на остановке троллейбуса рядом с мореходным училищем встретил курсант Серёжа и влюбился в неё с первого взгляда.
После короткого отпуска Володя уехал на сборы, а Марина со всеми вещами переехала в его квартиру. Мать просила у них пожить, пока муж не вернётся, но Марина отказалась: хотелось почувствовать пьянящую свободу и себя в роли хозяйки в своём новом доме. Несильно привыкшая к труду, она чуть ли не каждый день драила полы, протирала пыль с мебели и пылесосила большой цветастый ковёр, который торжественно преподнесли Володины друзья по сборной. Когда ехала с работы, обязательно забегала в цветочный у метро купить букетик и ставила его в чешскую резную хрустальную вазу – подарок мамы на счастье. С Амирой встречалась редко, только созванивалась, а уж о своих похождениях напрочь позабыла.
– Тебя не узнать! Что нового от Володи?
– А тебе какое дело?
– Просто спрашиваю. Не могу узнать, как дела у мужа подруги?
– Можешь. Только кроме тебя никто больше не интересуется. Даже родители реже о нём спрашивают.
– Если ты против, не буду. Мне, кстати, Валя звонил, прогуляться приглашал. Ты телефон дала?
– Я. А что?
– Спрашивать надо.
– Что в этом страшного?! Захочешь – встретишься, не захочешь – отошьёшь. Прораб! Ни манер, ни внешности особой. Пустое место!
– Не права ты. Он парень хороший и друг надёжный. Не просто же так с ним Володя столько лет дружит.
– Володя, Володя! Ты ещё из него святого сделай!
– Я тут при чём? Это тебе надо из него святого делать, муж твой как-никак. А ты детей хочешь? – робко спросила Амира и покраснела.
– С ума сошла? Мне и без детей неплохо живётся.
– А Володя что?
– Кто его спрашивает?! Как захочу, так и будет! Не время сейчас.
В американском городке Лейк-Плэсид Володя чуть не упал на первом повороте, потеряв драгоценные секунды на своей коронной спринтерской дистанции пятьсот метров. Для советского спортсмена, которому предстояло отстоять честь страны на Олимпиаде, это явилось полным провалом. Нужна была победа, золото, которое от него ждали, а не позорное второе место.
– Не знаю, как так получилось?! – оправдывался Володя. – Дрогнул, нервы не выдержали!
– Это ты перед начальством будешь отчитываться. Подвёл ты меня, Володька. Боюсь, что погонят. У нас за такое не прощают, – сокрушался главный тренер.
– Человек не машина! Всякое случается! – спорил Володя, точно пытался оправдаться перед самим собой.
Но больше всего тревожило, что скажет Маринка. Ведь так верила в его победу! Что-то вдруг дрогнуло и сломалось внутри. Всегда уверенный в себе Володя растерялся, подкрался животный страх за будущее. Кто он? Что вообще умеет, кроме как бегать на коньках? Заочно окончил институт физической культуры имени Лесгафта. Таким, как он, можно было не учиться, зачёты и экзамены и так ставили. Главная задача – множить славу советского спорта. Всё остальное за него страна сделает. А он подвёл, всех подвёл, крепко подвёл. Проиграл американцу из-за такой нелепой ошибки.
Самолёт прилетел по расписанию. Впервые Ленинград показался чужим и неприветливым. На выходе встречал Валентин. Он смешно щурил глаза и глупо улыбался. Потом не выдержал и бросился другу навстречу.
– С олимпийской медалью! Горжусь!
– Нечем гордиться… – угрюмо пробурчал Володя и с досадой махнул рукой. – Хоть ты понимаешь, что стать вторым на Олимпиаде тоже что-то значит! Неужели никогда не изменится к нам отношение?! Не могут все стать первыми. Сегодня один, завтра кто-то другой. Болтовня, что главное – участие, а не победа. На Западе бы на руках носили за серебро! Неправильно это, Валя. Я ведь как папа Карло пахал. Всё, что мог, сделал! Ну, не вышло! Что же меня теперь казнить за это?!
Лёгкая обида, что Марина не приехала вместе с Валей в аэропорт, задела по касательной и отпустила. Расспрашивать не стал. «По дому, видно, хозяйничает, готовится, – успокоил себя Володя. – Что я нагнетаю?! Хорошо всё, и не может быть по-другому!»
– Ничего, старик, мы ещё поборемся. Не эта Олимпиада, так следующая наша будет!
Валя молча кивнул. Он во всём винил его скоропалительную женитьбу: «Не на фарт ему Марина! И как с ней Амира дружит? Разные во всём. Амирка правильная, ничего лишнего себе не позволяет, скромная и одета прилично. Не то что эта!»
Марина открыла дверь, изобразив радость, которая ей кое-как удалась. Впервые почувствовала раздражение, увидев Володькину извечную улыбку, оголяющую верхнюю десну, из которой торчал ряд крупных зубов. Она ей показалась глупой и уродливой.
Володя, не успев скинуть куртку, прямо в коридоре полез в огромную пузатую спортивную сумку и начал одну за другой вытягивать импортные шмотки и кидать Марине в руки. Она ловко подхватывала их и бежала раскладывать на диване в гостиной. Джинсы, платья, хорошенькие кофточки, белые ковбойские полусапожки с затейливой цветной вышивкой, куча блестящей бижутерии и косметики.
– Валь, а это тебе! – Он протянул другу синий спортивный костюм с оранжевым кругом на груди и надписью «Japan» на спине. – У японца выменял. Я ему свой, а он мне этот! Умеют, заразы, делать! Подожди, ещё кроссовки где-то были!
Володя пыхтел и шарил руками по углам сумки, пока не выудил одну кроссовку, а следом другую. Валентин с замиранием сердца разглядывал цветные изогнутые полосы на кроссах и с нежностью поглаживал новенькую кожу.
– Пахнут по-особенному! Дух капитализма! – высокопарно заявил Валя и рассмеялся от восторга.
– Я Амиру пригласила. Сейчас подойдёт с минуты на минуту. Ты же не против, Валя? – ехидно кинула Марина и покосилась на Валентина.
Тот на мгновение смутился и не нашёл ничего лучше, как энергично замотать головой в знак согласия, точно бычок на тугой привязи. Конечно, он рад, очень рад. Тем более сказал Амире, что едет встречать Володю, только самому приглашать её в гости как-то неловко. Не была бы она подругой Марины, пригласил бы, не задумываясь. Амира теперь его девушка. И не беда, что она ему нравится гораздо больше, чем он ей. Самый близкий друг женился, и ему пора подумать. То, что своей квартиры пока нет и приходится снимать на окраине города скромную однушку в хрущёвке с напарником, поправимо. Всему своё время. Главное – взаимопонимание, а квартира – дело наживное.
Амира не заставила себя ждать. Нарядная и сильно переборщившая с терпкими духами, она влетела в квартиру с букетом из пяти красных гвоздик.
– Это тебе, Володя! По-поздравляю тебя от души с се-серебряной олимпийской медалью! – Она от волнения заикалась и старалась не смотреть на него.
Володя тепло приобнял Амиру и смачно чмокнул в раскрасневшуюся щёчку. От него пахло свежеиспечённым пшеничным хлебом, и она впервые почувствовала прикосновение его сильных рук, непроизвольно вздрогнула и ещё больше разнервничалась.
– Хватит сантиментов! Пошли за стол, – буркнула Марина и гордо проследовала на кухню.
Надо отметить, что никто не ожидал от неё таких кулинарных шедевров. То, что почти всё заранее приготовила её мать, Марина утаила. Одна Амира догадалась, почувствовав руку Светланы Алексеевны.
– Накладывайте, накладывайте! Треска под томатным соусом, пальчики оближете. Салат «Мимоза» просто прелесть получился! А на горячее голубцы! – суетилась Марина и всё никак не хотела присесть.
– Валь, открывай шампанское. Бутылка в холодильнике на верхней полке.
Стол был накрыт красиво, с высокими фужерами, сложенными в трубочку белоснежными салфетками у каждой тарелки, приборы разложены в правильном порядке, как на банкете. Владимир – парень хозяйственный, разнообразной посуды в доме предостаточно, даже роскошный немецкий сервиз на двенадцать персон имелся и гордо стоял напоказ в застеклённой витрине шкафа кухонного гарнитура. Пёр он сервиз из ГДР в огромной картонной коробке два года назад, когда был там на соревнованиях. Коробку пришлось сдавать в багаж, и он весь полёт маялся, переживал, что побьётся. У него присутствовала неуёмная страсть ко всему, что создаёт уют в доме. С мамой жили скромно – эмалированные кастрюли, треснутые керамические тарелки, несколько потемневших от чая чашек да мельхиоровые вперемешку с оловянными вилки, ножи и ложки. Ему в целом нравилось всё красивое. Вот и Марину он считал очень красивой. Её некоторая холодность и неприкрытый эгоизм не отталкивали, а, наоборот, делали бесценной и заманчиво неприступной.
За столом велась оживлённая беседа. Говорили больше мужчины, Марина лишь вставляла реплики, стараясь не касаться больной темы второго места на Олимпиаде, а Амира тем временем тихонько, чтобы никто не заметил, сравнивала Володю с Валентином. Оба высокие, оба статные. Только Володя с волосами цвета спелой пшеницы, с небесно-голубыми глазами, а Валя тёмненький, с карими. Володя свободный, раскрепощённый, повидавший мир и вкусивший славу. Валя спокойный, не резкий, немного зажатый и без лоска, обычный симпатичный паренёк, каких много. «Повезло, Маринке! За что, спрашивается?! А она не ценит и не оценит никогда! Фу! Грех-то какой! Радоваться за подругу надо, а я злобой исхожу».