– Ты что, не в духе? Сидишь, как сова нахохлившаяся. Вовку исподтишка разглядываешь, – начала выговаривать Марина, когда они с Амирой вышли на лестницу.
Любила Марина под шампанское выкурить сигаретку. Особо не баловалась. Так, по случаю.
– С ума сошла?!
– Не сошла! Знаешь же мою чуйку. Не дрейфь! – задорно ухмыльнулась Марина. – Ты не в его вкусе! Да шучу я.
Она вовсе не шутила. «Ну, нравится Амире Володя и что из этого? Может, просто так нравится. Как личность, как человек. Не совсем же свихнулась. Где я, где она! И с лучшим другом Вовки встречается. И Валентин вроде настроен на серьёзные отношения. Правда, зачем он ей?! – Ревнивой Марина не слыла, ей даже льстило такое внимание со стороны подруги. – Это мой – чисто олух! Ничего не замечает. Дура Амирка. Дура набитая!»
Засиделись допоздна. Володе нестерпимо хотелось остаться с Мариной наедине, и он то и дело кидал недвусмысленные взгляды на Валентина. Тот точно нюх потерял и всё просил подлить чайку, уминая одну конфету за другой. Когда до него наконец дошло, что надо и честь знать, Володя вздохнул с облегчением.
– Попалась! – Он схватил Марину своими огромными лапами и притянул к себе, ища её губы.
– Отстань! – вырывалась Марина. – А посуду кто мыть будет?
– Пошли. Завтра вымоем. Столько терпел!
Но упрямая Марина отбивалась и твёрдо стояла на своём.
– Блин! Ну ты и вредная! Да помою я сейчас твою посуду! Потом держись… Пощады не жди… – шептал Володя ей прямо на ухо влажными губами и не отпускал.
Что-то вдруг вновь проснулось в ней, и она размякла под его ласками и уступила. Его необыкновенная нежность и в то же время жадная мужественность взяли верх. Секс никогда не играл для неё большой роли, а вот нежность, именно нежность, заставляла отбросить привычную холодность. Странность Марины заключалась в том, что её привлекало самое начало близких отношений – первый трепетный поцелуй, первое касание тел, волна неги, которая пробегала из-за неизведанности и некой тайны. Вскоре ей было трудно вернуть прежние эмоции, и она остывала, не успев разгореться. В Володе присутствовало нечто необъяснимое, что не давало исчезнуть магии влечения, хотя любовью назвать это она не могла.
Однажды спорили с подружками – что есть любовь? Мнений было много, самых разнообразных и, по её опыту, наивных и далеко не жизненных. Любовь – это любить человека больше самой себя. В этом она была абсолютно уверена, как и в том, что в её случае это невозможно. Гораздо привлекательней, когда любят тебя, а ты планомерно культивируешь чувство партнёра, не более. Ещё её занимали лишь те, кто безусловно влюблялся и возносил её на пьедестал всепоглощающего обожания. К таким относился и Володя, что делало её ещё более эгоистичной и своенравной, какой она и была на самом деле. Ему это нравилось, Марина сразу вычислила его натуру и умело пользовалась этим.
В Ленинграде Володя пробыл совсем немного и уехал на очередные сборы, а Марина выгуливала свои наряды, встречаясь с подружками. На работу в ненавистную школу, куда она попала по распределению, ходить больше не пришлось. Отец опять помог состряпать специальные справки, что она слаба здоровьем и ей требуется лечение.
Амира всё больше времени проводила с Валентином. Марина злилась и не ленилась упрекать её:
– Хороша подружка, завела кавалера и свалила из поля зрения!
То, что она сама удачно вышла замуж, в голову не приходило. Нельзя же сравнивать Володю с Валькой, простым прорабом на стройке. «Куда только её родители смотрят!»
Мать Амиры через своих родственников приглядела ей достойного жениха из Баку, но Амира, во всём почитающая маму и беспрекословно следующая всем её требованиям, на этот раз показала характер и категорически отказалась, заявив, что свой выбор она уже сделала. Как восприняла подобное её мать, Амира не распространялась, но по реакции на вопрос Марины было всё понятно и без слов.
На всесоюзные соревнования на высокогорный каток «Медео» в Алма-Ату, который прозвали «фабрикой рекордов», Володя взял Марину с собой. Здесь она воочию оценила масштаб своего мужа. Всеми почитаемый красавец в обтягивающем синтетическом комбинезоне был похож на мифического персонажа, который не знает равных по силе и скорости. Это были незабываемые впечатления, которые не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала, когда смотрела трансляцию его забега на Олимпиаде. Правда, тогда она видела лишь начало забега, а потом забилась в ванной, призывая всех богов на помощь. И каково же было её разочарование! Здесь же она поверила, что он способен разрушить любую преграду к победе. Володя, как молния, мощно скользил по катку «Медео», освещённому яркими прожекторами, оставляя противника позади и не давая ему ни единого шанса. С новым мировым рекордом на высокогорном катке и бурными овациями зрителей он закончил свою дистанцию и от ликования победоносно вскинул руки вверх. Было морозно, но Марина холода не чувствовала. В ярком красном комбинезоне, который накануне привёз ей Володя, она подпрыгивала на месте и неистово хлопала в ладоши. Голова покрылась серебристым инеем, а лицо, загорелое от горного солнца, светилось счастьем. Как она могла сомневаться в своём выборе?! Володя – чемпион, чемпион чемпионов!
– Какая ты у меня красивая! Посвящаю этот рекорд тебе! Я так решил на старте. Сейчас корреспонденты из газеты «Советский спорт» возьмут у нас интервью.
– Это как?! Я не умею. Что я им скажу?! Нет, ты сам! – запричитала Марина и схватила от беспомощности Володю за руку. Он смеялся, прижимая её к себе.
– Скажешь, как нелегко быть женой Владимира Соколова! Или, наоборот, какое это счастье быть женой Владимира Соколова!
– Отстань! А отвертеться никак не получится? – Она встала на цыпочки и заглянула с надеждой ему прямо в глаза.
– Нет, моя дорогая, не получится! Тебе ещё в будущем придётся давать интервью как жене Олимпийского чемпиона. Так что осваивайся!
Всё прошло легче, чем ожидала Марина. Подбежали девушка с микрофоном, юноша с камерой, несколько ничего не значащих вопросов, и Марина с облегчением выдохнула.
– Вов, а зачем камера?
– Так это для телевидения.
– Ты же сказал: для газеты.
– Если бы я сказал: для телевидения, ищи свищи тебя потом!
Он ржал во весь голос, оголяя дёсны с крупными зубами, и Марине это вовсе не показалось глупым или неприглядным. «Чисто голливудская улыбка», – решила она и сладко поёжилась от мороза, постукивая озябшими ногами в чудесных белых импортных снегоступчиках – подарок мужа.
Незабываемые дни. Казалось, так будет всегда, и, просыпаясь первой, она с трепетом прижималась к тёплому телу Володи, гладила его по кудрявым волосам, нежно касалась кончиками пальцев его губ, ожидая, пока он очнётся ото сна, обхватит её крепкими руками и растворится в ней. В такие минуты они становились одним целым. Особое очарование моменту придавали яркое солнце, такое редкое в эту пору в Питере, могучие сосны с раскидистыми лапами, покрытые снегом, и необыкновенный воздух, по запаху больше напоминающий весенний, нежели зимний. Всё было пронизано беспечной радостью.
Они спускались на завтрак, крепко взявшись за руки, и Марина следила за восторженными взглядами. Она жена Владимира Соколова, самого Соколова! Часто к ним подходили и просили у Володи автограф. Купаться в славе мужа так восхитительно, думала Марина и не представляла, как могла усомниться в своей любви. Это всё, о чём она мечтала, вдобавок пришло осознание, что наконец-то получилось избавиться от метаний и сомнений. Любовь – это лучшее, что с ней происходит.
«Медео» представлялся сказочным местом, кругом люди в разноцветных горнолыжных комбинезонах, загорелые улыбчивые лица. Где-то вдали остался Ленинград со своим сизым низким небом, лишённым на долгое время солнечного света, с промозглым ветром, пронизывающим до костей, и вечным насморком и кашлем прохожих, угрюмо спешащих по улицам и проспектам.
Домой улетать не хотелось, мечталось остаться на подольше, но всё когда-нибудь заканчивается, и они весь полёт сидели, обнявшись. Володя дремал, Марина то и дело смотрела в иллюминатор, где простиралось бесконечное лазурное небо.
В Ленинграде началась оттепель, падал косой мокрый снег и с крыш валились комья. Самое непредсказуемое время года, когда не знаешь, чего ожидать от природы. Скорее всего, завтра опять грянут морозы и асфальт превратится в настоящий каток. Одного не случится – не выглянет солнце и не высветит Ленинград яркими пятнами домов. Город потерял свои краски, и так каждый год, и, наверное, привык к этому, но только не горожане. Взгляды их устремлены к небу с просьбой послать хотя бы один солнечный день.
Как водится, среди встречающих стоял Валька. Он был не один. Амира пряталась за его спиной и робко выглядывала. «Ну как же без них!» – подумала Марина, и у неё испортилось настроение.
– Ты что не предупредил? Не хочу никого видеть! – куда-то в сторону сказала Марина, не ожидая ответа.
– Ребята, какие вы загорелые, как с моря вернулись! Ничего себе!!! – тараторил Валя и выхватывал чемоданы из рук Володи.
– Да я сам! Иди хоть обнимемся! Привет, Амир! Как вы тут без нас? Валька хорошо себя вёл?
– Можно подумать, он когда-нибудь плохо себя вёл, – недовольно буркнула Марина, даже не кивнув Амире, словно та в чём-то провинилась.
– Пошли скорей. Я таксиста зарядил, у выхода ждёт. – Валя умело делал вид, что не чувствует явной холодности Марины. Амира, напротив, растерянно поглядывала то на Валю, то на Володю и боялась проронить слово. Она хорошо знала Маринин нрав, но привыкнуть к нему не могла. Иногда становилось до слёз обидно. Марина, как правило, понимала, что перебирает, и тут же начинала подлизываться. Делала она это так искусно, что всё мгновенно забывалось.
– Может, по дороге заскочим в гастроном и купим бутылку шампанского? И поесть что-нибудь. У нас дома шаром покати. Да, Володь?
Володя хитро улыбнулся и подмигнул Вале, что явно означало: моя сменила гнев на милость. В гастроном ввалились вчетвером. Мужчины двинулись в винно-водочный отдел, Марина – купить докторской колбасы, а Амира – выбирать сладкое. Она была знатной сладкоежкой и знала названия всех тортов и пирожных. Не увидев любимых эклеров и услышав от пухлой продавщицы в белом затейливом колпачке на макушке, что все эклеры раскупили, ткнула пальцем в картошку с тремя белыми рожками наверху.