устью оплакивал свою ненужность. На полу возлежал ковёр с неуместно кричащим восточным орнаментом. Ковёр явно противился всей этой безликой посредственности, бунтовал и возмущённо противопоставлял себя царившей вокруг скукотище. Ему вторил разросшийся фикус в глиняном кашпо.
Фикус был великолепен. Такие раньше украшали дома культуры, кинотеатры, поликлиники. Почему-то в квартирах им редко удавалось добиться такой же степени пышности и величия. Нездешнее, экзотическое растение радовало ленинградцев и прочно вошло в их быт. В городе, где сомнительное лето и осенью и зимой так ничтожно мало солнечных дней, о существовании которых забываешь, смиряясь с сизыми низкими тучами, нудными дождями, пронизывающими ветрами, колючими морозами, неудивительно подобное преклонение перед всем южным, а значит, дарящим иллюзорное тепло и солнце. Когда была маленькая гладила их толстые мясистые листья в детской поликлинике и всё время просила маму купить такое чудесное дерево домой. Мама обещала и тут же забывала. У неё категорически не приживалось ни одно растение, даже фиалки в горшочке тут же теряли вид и вскоре засыхали. Держать дома фикусы давно стало немодным. Редко у кого встретишь. На смену им пришли другие растения. А фикусы остались доживать свой век лишь во всевозможных государственных учреждениях.
– Мы нечасто здесь собираемся. Только когда приходят гости. Обычно папа в кабинете. Мамино любимое место – кухня. А я прячусь у себя.
– Покажи, где ты прячешься.
Ей захотелось узнать о Саше больше, и что, как не его комната может поведать о многом? Это даже забавно – строить догадки и ни о чём не расспрашивать. Комната Александра находилась в самом конце длинного коридора. Вместо кровати – тахта, письменный стол, на стене прибитые полки с множеством книг, расставленных без особого порядка. Небольшой платяной шкаф. На подоконнике опять стопки книг и магнитофон с разбросанными рядом кассетами. Безликое пространство, не за что зацепиться взглядом и продвинуться в своём расследовании. Ни одной фотографии, ни одного намёка.
– А папин кабинет? – с надеждой спросила Марина.
– Какая ты любопытная! – улыбнувшись, ответил Саша, но отказывать не стал.
– Это святая святых. Отец никого сюда не пускает, только самых близких друзей.
Он распахнул двери и пропустил Марину вперёд. Здесь уже было чем поживиться. В целом кабинет как кабинет. Книги на полках и письменном столе, ворохи исписанной бумаги, бронзовая старинная пепельница. Чувствовался едва уловимый запах табака.
– Отец курить выходит на балкон. Всё равно пахнет. Мама устала с ним бороться.
Марина уставилась на фотографии, которые висели над диваном. Интересный едва седой мужчина в белом халате в окружении молодых парней и девушек. Добрая улыбка, пронзительный взгляд.
– Он врач?
– Хирург. Кардиолог. Доктор наук.
– А ты?
– Я? Простой советский педиатр в детской больнице.
– Ты детский врач? – Марина с удивлением оглядела Александра. – Никогда бы не подумала! А почему не на работе?
– После ночного дежурства. Сегодня выходной. Не спалось, вышел прогуляться и встретил тебя.
– Да, и сразу пригласил домой! – хитро улыбнулась Марина.
– Я тебя на чай пригласил. Что в этом предосудительного? Акт вежливости, так сказать. Пошли на кухню. Обещанное надо выполнять.
Чайник приветливо кипел на плите. На столе появилась шарлотка и хрустальная ладья шоколадных конфет.
– Может, есть хочешь? Мама всю морозилку своими полуфабрикатами забила. Переживает, что оголодаю. Ещё бабушка приезжает с кастрюльками через день.
– Как тебя любят!
– Не скрою, обожают! Я же единственный у них.
За окнами темнело. Жёлтый свет абажура осветил кухню. Александр, смущённый затянувшейся паузой, подошёл к окну и что-то там разглядывал, Марине захотелось уйти и в то же время остаться с этим милым парнем.
– Мне пора. Вызови такси.
– Так скоро? Тебе скучно со мной?
– Нет, вовсе нет. Просто надо домой.
– Тебя кто-то ждёт? – не глядя ей в глаза, спросил Саша.
– Дело не в этом.
Она назвала улицу и номер дома. Машина пришла быстро.
– Я спущусь провожу тебя.
– Не надо.
– Тогда возьми деньги на такси.
Он полез в карман и вытащил помятые бумажки.
– Убери, у меня есть.
– Оставишь телефон?
– Лучше ты свой. Я сама тебе позвоню.
– Когда?
Марина не ответила и пошла одеваться. Так же, без слов, вышла и вызвала лифт. Он стоял на пороге и ждал, что она хотя бы обернётся. Марина этого не сделала. В скрипучем лифте появились непонятная тревога и желание вернуться. Ехала по городу и всматривалась в дома и фигуры проходящих по тротуару людей. Ленинград горел фонарями и вывесками. Снег давно перестал падать, а ей казалось, что он так же волшебно кружит над городом. Слышалась тихая музыка, она сопровождала её весь путь до дома, музыка души, которую Марина уже где-то слышала.
– Привет, зайка! Прости, сегодня позже обычного. Как ты? Соскучилась? Я – ужасно. Скорее бы домой. Ещё целых две недели. Сегодня ногу потянул на тренировке. Завтра, скорее всего, буду отлёживаться. Так некстати! Что ты молчишь?! Мариш!
– Тебя слушаю… – ответила Марина. Разговаривать ей не хотелось, не было настроения. – Всё хорошо, Володь. Устала. По магазинам бегала, с девчонками встречалась. Ну, как обычно, – уверенно врала Марина, а перед глазами стоял Саша.
«Что я в нём нашла? Симпатичный, не более. Педиатр. Зарплата мизерная. Перспектив немного. Да, из хорошей, интеллигентной семьи, не то что Володька. Квартира, видно, его отцу за заслуги досталась. Всё скромно, без излишеств, но размеры внушительные, заблудиться можно. Немного странный и непонятный, но это больше плюс чем минус. Хочу ли я ещё встретиться с ним? Да. Я сразу это поняла, когда закрылась дверь лифта. Боролась с собой. Лифт опустился, а рука так и тянулась нажать кнопку его этажа. Что-то остановило. Раньше бы, не задумываясь, осталась. Расценила бы подобный поступок как очередное приключение. Из-за Володи? Вряд ли… Это что-то другое. Только что?»
– Амир, давай завтра встретимся?
– Я до пяти работаю, потом обещала с Валькой в кино сходить. Может, с нами?
Марина улыбнулась: «Опять кино!»
– В кино не хочу, тем более втроём. Скажи, что не можешь мне отказать, давно не виделись. Проживёт как-нибудь один день без тебя. Значит, договорились. В шесть у канала Грибоедова, на Казанском мостике.
– Договорились! – недовольно пробурчала Амира. – А от кино ты зря отказываешься. Валя был бы рад тебя видеть.
– Не сочиняй, у нас личная неприязнь друг к другу. Правда, он это скрывает, но меня-то не обманешь.
– Валя добрый! Ты неправа.
– Если он добрый, значит, злая я, – хихикнула Марина и повесила трубку, пока Амира не передумала.
Заснула быстро, эмоции не терзали, интерес к Александру улетучился, всё встало на свои места, точно ничего особенного не произошло.
Разбудил звонок в дверь. «Блин, это же Лариска, маникюрша!»
– Давай хоть кофе выпьем, спать хочу! Зачем я тебя так рано вызвала?!
– Позже я бы всё равно не смогла. – Лариса безжалостно раскладывала на полотенце инструменты. – У меня сегодня ещё таких, как ты, пять человек.
Цены у Ларисы высокие, выше, чем в салоне, но лучше неё никто маникюр не сделает. Нарасхват. Деньги любит, не отказывается от любого заказа, хоть на край света поедет. Радовало то, что не доставучая, не сплетница, работала молча и качественно. Спросишь что – ответит, и вопросов не задаёт. А то всякие случаи с маникюршами да парикмахершами бывают. Выпытают что-нибудь и дальше понесут. По всеобщему мнению, Лариса сорока годов от роду слыла мудрой. Многие делились с ней, а она давала умные советы.
– Ларис, ты мужу изменяла?
– Да я и замужем не была. Два сожителя – это не замужем побывать.
– А им изменяла?
Лариса глянула на Марину из-под очков и ухмыльнулась.
– Изменять собралась или уже?
– Да я просто так, из любопытства.
– Просто так по такому вопросу не любопытничают, – подмигнула Лариса. – Нет! Я нет! И тебе, если что, советую держать рот на замке. А если застукают, до последнего держись – ничего не было, говори! Не было, и точка! Кстати, это мужская железная логика. Их хоть калёным железом жги, всё отрицать будут. Типа это не то, что ты подумала!
Мысль о том, что Володя может изменять ей на сборах, никогда не приходила в голову. «Что, если я слишком доверчивая? Я же пошла с незнакомым парнем в кино, а потом ещё и к нему домой. Бред, я это я, а он в жизни не решится».
– Хорошо, ставлю вопрос по-другому. Допускаешь ли, что у мужа или жены могут быть связи на стороне? И как ты к этому относишься?
– Пока не коснётся меня – никак. Что ты всё про измены?! Для кого-то это в порядке вещей.
Только закрылась за маникюршей дверь, начала одолевать скука. «Может, зря с работы ушла? Нет, в школе работать – не моё». Полное равнодушие к профессии вкупе с таким же равнодушием к детям. Раздражало всё: и то, что надо рано вставать, и звук ненавистного звонка на урок, гам в школьной столовой, упёртые и вечно чем-то недовольные родители учеников, повышенные требования директора школы к внешнему виду учителя, точно это не школа, а монастырь. Для неё все дети были на одно лицо, и она не могла полюбить ни одного из них, включая круглых отличников и подлиз. Преподавала на автомате, как было рекомендовано в методичках, не проявляя инициативы сделать нечто большее, чем просто доносить новый материал, вызывать к доске, проводить контрольные и потом проверять кипу тетрадок. Было всё равно, если кто-то списывал у соседа или летал в облаках. Её дело – дать, а уж взять – личное право каждого. За плохое поведение безжалостно выгоняла из класса, двойки ставила без сожаления. Не могла представить, как учителя преподают старшеклассникам и находятся с ними в вечной конфронтации. В этом возрасте подростки невыносимы. В начальных классах легче, учитель – Бог, имеющий полную власть над ними.