Хлоп.
Слезы падают. Недоверие исчезает вместе с возможностями. Надежды рушатся.
Моя жизнь стирается.
Глаза сосредотачиваются на моей руке, безвольно и безжизненно свисающей с каталки — одинокая капля крови медленно стекает вниз к кончику пальца, прежде чем очередное нажатие на мою грудную клетку, заставляет ее упасть вниз к другим каплям на земле. Фокусируюсь на этом ручейке крови, не в силах взглянуть на свое лицо. Я больше не могу этого выносить.
Не могу смотреть, как жизнь уходит из меня. Не могу выносить страх, проникающий в мое сердце, неизвестность, пробирающуюся в мое подсознание, и холод, начинающий просачиваться в мою душу.
— Помоги мне! — я поворачиваюсь к маленькому мальчику, такому знакомому и незнакомому одновременно. — Пожалуйста, — умоляю я шепотом, каждой каплей жизни, которая есть во мне. — Я не готов… — не могу закончить предложение. Если я это сделаю, то я приму то, что происходит на каталке передо мной — то, что означает его присутствие рядом со мной.
— Нет? — спрашивает он. Одно слово, но самое важное в моей гребаной жизни. Смотрю на него, поглощенный тем, что находится в глубине его глаз — понимание, принятие, признание — и как бы мне не хотелось, чтобы те чувства, что я испытываю, находясь рядом с ним, оставили меня, ответ на вопрос, который он мне задает — выбрать жизнь или смерть — это самое простое решение, которое мне когда-либо приходилось принимать.
И в то же время, решение жить — вернуться и доказать, что я, черт возьми, заслуживаю дарованного мне выбора — означает, что мне придется покинуть его ангельское личико и спокойствие, которое его присутствие приносит моей беспокойной душе.
— Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? — не уверен, откуда возникает этот вопрос, но он вырывается, прежде чем я могу его остановить. Затаив дыхание, ожидаю его ответа, желая услышать и «да», и «нет».
Он склоняет голову в сторону и ухмыляется.
— Если так лягут карты.
Чьи гребаные карты? Хочется мне ему крикнуть. Бога? Дьявола? Мои? Чьи долбаные карты? Но все, что я могу сказать:
— Карты?
— Ага, — отвечает он, слегка качая головой, глядя на свой вертолет и обратно на меня.
Хлоп. Хлоп. Хлоп.
Теперь звук становится громче, заглушая вокруг меня весь шум, и все же я по-прежнему слышу его дыхание. По-прежнему слышу стук своего сердца в барабанных перепонках. По-прежнему чувствую тихий вздох спокойствия, обволакивающий мое тело, словно шепот, когда он кладет руку мне на плечо.
Внезапно я вижу вертолет — служба спасения «Life Flight» — на внутреннем поле, непрекращающийся звук вращающихся лопастей — хлоп, хлоп, хлоп — он ждет меня. Каталку везут вперед, к ней начинают быстро пробираться.
— Разве ты не идешь? — спрашивает он меня.
Сглатываю, оглядываюсь на него и слегка киваю головой.
— Да… — это почти шепот, страх неизвестности утяжеляет мой голос.
Человек-Паук. Бэтмен. Супермен. Железный человек.
— Эй, — говорит он, и мои глаза возвращаются к его идеальному лицу. Он указывает на суматоху позади меня. — Похоже, твои супергерои на этот раз все-таки пришли.
Оборачиваюсь, сердце подкатывает к горлу и недоумение проникает в мой разум. Сначала я этого не вижу, пилот стоит ко мне спиной, помогая загрузить мои носилки в вертолет, но когда он поворачивается, чтобы запрыгнуть на место пилота и взяться за рычаг управления, мне становится ясно, как день.
Мое сердце останавливается.
И начинает биться снова.
Неуверенный выдох облегчения пронзает душу.
Шлем пилота окрашен.
Красным.
С черными линиями.
Спереди красуется позывной «Человек-Паук».
Маленький мальчик во мне радуется. Взрослый мужчина во мне вздыхает с облегчением.
Поворачиваюсь, чтобы попрощаться с мальчиком, но его нигде нет. Как, черт возьми, он узнал о супергероях? Оглядываюсь вокруг в поисках ответа — но его нет.
Я один.
Совсем один, за исключением успокаивающей силы тех, чьего прибытия я ждал всю свою жизнь.
Мое решение принято.
Супергерои наконец пришли.
ГЛАВА 1
Онемение медленно проникает в мое тело. Не могу двигаться, не могу думать, не могу оторвать глаз от искореженной машины на трассе. Если я посмотрю куда-нибудь еще, то все станет реальным. Вертолет, пролетающий над головой, на самом деле станет тем, что унесет переломанное тело мужчины, которого я люблю.
Мужчины, который мне нужен.
Мужчины, которого я не могу потерять.
Закрываю глаза и просто слушаю, но ничего не слышу. Единственное, что звучит у меня в ушах — это пульс. Единственное, что помимо черноты видят мои глаза — чувствует мое сердце — это осколки образов в моем сознании. Макс превращается в Колтона, а Колтон в Макса. Воспоминания, вызывающие надежду, за которую я хватаюсь, как за спасательный круг, мерцают и загораются, прежде чем угаснуть, как от тьмы, заглушающей свет в моей душе.
Я обгоню тебя, Райлс. Его голос, такой сильный и решительный, наполняет мою голову, как фейерверк, вспыхивая в моем сознании, а затем рассеивается дымом.
В глазах двоится, желаю, чтобы слезы, душащие меня, наконец-то пролились или внутри загорелась бы искорка жизни, но ничего не происходит, горе свинцовым грузом ложится на душу, утягивая ее вниз.
Заставляю себя дышать, пытаясь обмануть свой разум, заставив его поверить, что последних двадцати двух минут не было. Что автомобиль не кувыркался и не выделывал пируэты в наполненном дымом воздухе. Что медики с мрачными лицами не разрезали металл машины, чтобы вытащить безжизненное тело Колтона.
Мы никогда не занимались любовью. Единственная мысль, которая мелькает в моей голове. У нас никогда не было возможности «обогнать» после того, как он, наконец, сказал те слова, которые мне нужно было услышать — и что он, наконец, принял, признался и испытал чувства.
Мне хочется перемотать время назад и вернуться в наш номер, в объятия друг друга. Когда мы были связаны — слишком одеты и слишком раздеты — но ужасный вид искореженной машины мне этого не позволяет. Он в очередной раз так сильно ранит меня, что я не могу надеяться на то, что Колтон выберется живым и невредимым.
— Рай, что-то мне не очень хорошо. — Это слова Макса, проникающие в мой разум, но произнесены они голосом Колтона. Это Колтон предупреждает меня о том, что должно произойти. Через что мне уже пришлось пройти однажды в своей жизни.
О, Боже. Пожалуйста, нет. Пожалуйста, нет.
Сердце сжимается.
Решимость ослабевает.
Образы мелькают, как в замедленной съемке.
— Райли, мне нужно, чтобы ты сосредоточилась. Взгляни на меня! — это снова слова Макса. Начинаю оседать, вместе с надеждой из меня уходят все силы, но вокруг меня сжимаются чьи-то руки и встряхивают.
— Посмотри на меня! — нет, не Макс. Не Колтон. Это Бэкс. Нахожу в себе силы сосредоточиться и встретиться с его глазами — синими озерами, окаймленными в уголках внезапно появившимися морщинами. Вижу в них страх. — Нам нужно в больницу, хорошо? — его голос мягок, но суров. Кажется, он думает, что если будет разговаривать со мной, как с ребенком, моя душа не разобьется на миллион осколков.
Не могу проглотить комок в горле, чтобы начать говорить, поэтому он снова встряхивает меня. У меня пропали все эмоции, кроме страха. Киваю головой, но не делаю никаких других движений. Здесь совершенно тихо. На трибунах вокруг нас десятки тысяч людей, но никто не разговаривает. Их глаза сосредоточены на команде зачистки и том, что осталось от многочисленных машин на трассе.
Напрягаюсь, силясь услышать звук. Почувствовать признак жизни. Ничего, кроме абсолютной тишины.
Чувствую, как рука Бэкса обнимает меня, поддерживая, когда он ведет нас от башни на пит-роу, вниз по ступенькам и к открытой двери ожидающего микроавтобуса. Он мягко подталкивает меня в спину, словно ребенка.
Бэккет залезает рядом со мной на сиденье и сует мне в руки мою сумочку и мобильный, пристегивает свой ремень безопасности, а затем говорит:
— Поехали.
Микроавтобус трогается вперед, я подскакиваю, когда он выезжает с поля. Смотрю, как мы начинаем спускаться по туннелю, и все, что я вижу, — это совершенно неподвижные гоночные автомобили, разбросанные по трассе. Красочные надгробия на тихом кладбище из асфальта.
— Круши, круши, жги… — слова песни выплывают из динамиков в смертельную тишину автомобиля. Мой опустошенный разум медленно их осмысливает.
— Выключи! — кричу я в панике, сжимая кулаки и зубы, когда слова врезаются в реальность, которую я безуспешно пытаюсь заблокировать.
Истерия поднимается к поверхности.
— Зандер, — шепчу я. — Зандеру во вторник к зубному. Рикки нужны новые футбольные бутсы. У Эйдена в четверг начинается репетиторство, а Джекс не внес его в расписание. — Поднимаю глаза и вижу, как Бэккет смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что позади нас сидят другие члены экипажа, но не знаю, как они туда попали.
Истерика надвигается.
— Бэккет, мне нужен мой телефон. Дэйн забудет, а Зандеру действительно нужно к стоматологу, а Скутер не…
— Райли, — говорит он ровным тоном, но я только качаю головой.
— Нет! — кричу я. — Нет! Мне нужен мой телефон. — Начинаю отстегивать ремень безопасности, я так взволнована, что даже не понимаю, что телефон у меня в руке. Пытаюсь перебраться через Бэккета, чтобы добраться до раздвижной двери движущегося фургона. Бэккет изо всех сил пытается обхватить меня руками, чтобы помешать мне ее открыть.
Истерика выходит из-под контроля.
— Пусти меня! — сражаюсь я с ним. Извиваюсь и вырываюсь, но ему удается сдерживать меня.
— Райли, — вновь повторяет он, и его срывающийся голос совпадает с чувством в моем сердце, лишающим меня силы на борьбу.
Падаю на сиденье, но Бэккет прижимает меня к себе, мы об тяжело дышим. Он хватает меня за руку и крепко сжимает, единственное проявление отчаяния в его самообладании, но у меня даже нет сил, чтобы сжать ему руку в ответ.