– Ах, – говорит она с улыбкой. Ей пришлось понервничать во время съемки, но чего только не сделаешь ради куска хлеба. – Не думала, что когда-то увижу эти фотографии.
– Значит, ты признаешься? Ты – Мона Монро. – Он изображает в воздухе кавычки, произнося ее псевдоним.
– Да, это я. – Мэрилин возвращает календарь Зануку, до сих пор не понимая, что его так разозлило. Она отлично выглядит на фотографии. – Это было несколько лет назад. Я не могла заплатить за машину. А фильмы в то время приносили мне слишком мало денег. – Наверное, это не самый подходящий момент, чтобы попросить о прибавке. Она уже подписала контракт на семь фильмов с фиксированной оплатой. Занук едва ли согласится его пересмотреть. Он смотрит на нее так, будто мечтает немедленно уволить.
– Не признавайся, что это ты, – он не предлагает, а приказывает.
Мэрилин хмурится:
– Это еще почему? Все было совершенно прилично. Мистер Келли, фотограф, даже позвал в студию свою жену, чтобы я чувствовала себя комфортно. Ничего непристойного не произошло. – На самом деле Мэрилин поначалу отказалась фотографироваться обнаженной – думала, что хорошие девочки так не поступают. Но ей были очень нужны деньги. Фотосессия – лучше того, чем занимались некоторые другие девушки. Или того, что предложил ей при первой встрече Занук, но получил отказ.
– Неважно. Такие новости могут вызвать страшный скандал. Фильм провалится в прокате. Если станет известно, что ты позировала голой, твоей карьере конец. – Он издает фыркающий звук и растопыривает пальцы, изображая, как улетучится ее карьера. Ему под силу воплотить угрозу в жизнь, если Мэрилин не подчинится.
Ох, как же это выводит ее из себя. Мэрилин выпрямляется, чувствуя, как разгорается в груди пламя злости. И почему мужчины вечно унижают женщин за их тело? И ее, и Эллу, над которой издеваются в журналах за то, что ее внешность не соответствует чужим ожиданиям.
– Я не сделала ничего плохого, мистер Занук. Эти календари уже продают по всему городу, и я не могу помешать людям, которые хотят их купить. Врать я не собираюсь. – И эта история едва ли навредит ее карьере. Мэрилин больше всего любят за ее тело. – Если уж на то пошло, – она пытается скрыть усмешку, – мужчины валом повалят в кино, чтобы на меня посмотреть.
– А их жены – нет.
– О, они придут именно с женами. – Мэрилин водит рукой по бедру, лихорадочно соображая, как все исправить. – Я дам интервью. Расскажу правду. Я не единственная женщина в мире, которая впала в отчаяние из-за бедности. Да и вообще, на этих фотографиях ничего толком не видно. – Мужчины постоянно расхаживают с голыми торсами, и никого это не смущает. Что такого особенного в ее сосках?
Мистер Занук теряет дар речи. Потом тыкает в нее пальцем:
– Разберись с этим, иначе ты уволена. – Он хватает телефонную трубку и кричит секретарше: – Свяжись с кем-нибудь из United Press. И с Травиллой. Нам немедленно нужен новый костюм для «Бриллиантов».
Он швыряет трубку, обходит стол и рывком выдвигает ящик. Достает оттуда пузырек, открывает крышечку – она падает на стол с тихим стуком, – закидывает в рот сразу несколько антацидных таблеток и жует так яростно, будто от этого зависит его жизнь.
– В этом костюме ты больше не появишься. Придется переснять сцену. Интервью мы устроим.
Мэрилин кивает, хотя этот костюм ей вполне по душе. Он сияет как настоящие бриллианты и придает ей сексуальности – в самый раз для ее персонажа. Потом ей в голову приходит идея:
– Думаю, будет лучше, если интервью возьмет женщина.
– Что? С какой еще стати? – Он отправляет в рот еще несколько таблеток гидрокарбоната натрия. Кажется, еще немного, и он начнет пузыриться изнутри.
– Вы переживаете из-за женской аудитории, – говорит Мэрилин. – Разве не лучше будет, если мою историю расскажет девушка, которая отнесется с пониманием?
– Хм-м. – Он снова берет трубку: – Пусть из United Press пришлют репортера-женщину.
Мэрилин встает, чтобы поскорее покинуть кабинет мистера Занука. Ее не уволили, и она не хочет искушать судьбу. Вот бы мистер Келли сейчас оказался перед ней – он же говорил, никто не узнает, что это она. Но как он мог сдержать это обещание? На снимках ведь прекрасно видно ее лицо.
Как бы то ни было, Мэрилин умеет выходить сухой из воды. И на данный момент ей это вполне удается.
Чуть позже приезжает Элин Мосби из United Press, пока Травилла торопливо подшивает на Мэрилин новое платье для песни про бриллианты. Бедолаге пришлось создать для нее новый наряд за считаные часы. Ярко-розовое платье без бретелек облегает ее тело. Его дополняют длинные перчатки, а большой бант на спине привлекает внимание к изгибам фигуры. Мэрилин оно нравится даже больше, чем костюм в сеточку с бриллиантами. Платье кажется ей намного более сексуальным, потому что оставляет некоторую загадку. К тому же она любит розовый цвет.
И, если уж на то пошло, это платье намного больше подходит Ли, ее героине, чем откровенный костюмчик танцовщицы.
– Элин Мосби. – Темноволосая репортерша, которая и сама могла бы стать звездой с такой внешностью, пожимает Мэрилин руку.
Мэрилин улыбается:
– Спасибо, что пришли. – Она надевает теплый халат и ведет Элин в помещение, которое Занук выделил для интервью.
Мэрилин усаживается на диванчик, поджав под себя ноги, а Элин садится рядом. Кроме них в студии никого нет, только несколько софитов освещают площадку, на которой сейчас ничего не снимают.
– Я слышала, руководство студии не обрадовалось вашему решению признать, что на снимках действительно изображены вы, – говорит Элин.
– Совсем не обрадовалось. Но мне нечего скрывать. Я ни в чем не виновата. И мне уже начали приходить письма от поклонников. Руководители вообразили себе какой-то страшный скандал, которого нет и в помине. Совсем как кружевного белья на тех снимках.
Элин смеется. Мэрилин рада, что ей удалось наладить с журналисткой контакт. Она умеет проявить себя в выгодном свете, хоть и ненавидит это делать.
– Я даже заготовила колкую фразочку на случай, если меня не оставят в покое. Всегда хорошо продумать ответы заранее. Во время похода по магазинам или ужина с друзьями вспышки камер могут застать меня врасплох, и я не сразу нахожу нужные слова.
– Прошу, поделитесь, – Элин улыбается и наклоняется к ней с интересом.
– Я скажу так: очень рада, что фотографии в календаре вам понравились. Лучше, когда тебя снимают на камеру, чем на час.
Расхохотавшись, Элин чуть не роняет карандаш.
– Такого я не ожидала.
– Вот и хорошо, – Мэрилин посмеивается. – Надеюсь, этот ответ застанет их врасплох и даст мне время сбежать.
Элин записывает что-то в блокноте, потом постукивает карандашом по губам и задумчиво разглядывает Мэрилин:
– Не обижайтесь, мисс Монро, но вы гораздо искренней, чем я ожидала.
Мэрилин пожимает плечами и поплотнее укутывается в халат:
– Мне часто такое говорят. Люди хотят, чтобы ты соответствовала их ожиданиям. А я работаю в шоу-бизнесе – следовательно, мне надо устраивать шоу. Меня хотят видеть сексуальной, немного беспомощной, но при этом уверенной в себе женщиной. Но, поверьте, у меня нередко подкашиваются ноги, и приходится постараться, чтобы не упасть в грязь лицом. – Бывало, она по много часов отрабатывала реплики со своей преподавательницей по актерскому мастерству, а потом моментально все забывала, едва ступив на съемочную площадку. – Вы делали что-либо неприятное из-за острой нехватки денег? – спрашивает Мэрилин.
Элин удивлена такому вопросу.
– Знаю, вы пришли взять интервью у меня, а не наоборот, но мне правда интересно. Когда я приехала в Голливуд, то поселилась в женском общежитии вместе с другими девушками, мечтавшими прославиться. Мы выживали на хлебе и воде. – Погрузившись в воспоминания, Мэрилин качает головой, печально улыбаясь. – В общем, у меня была машина, на которой я ездила на учебу и на пробы. Без машины я бы не смогла перемещаться по городу.
– Транспорт – это очень важно.
– Да. Но однажды у меня не нашлось денег, чтобы внести очередной платеж за эту старую жестянку. Поэтому я и позвонила Тому Келли, фотографу. Он уже предлагал мне сняться обнаженной, но я всегда отказывалась, – Мэрилин пожимает плечами, – а потом согласилась. И оказалась права, разве не так? Не из-за шумихи сейчас, а из-за того, что я смогла заплатить за машину и приехать на следующие пробы. Иначе я бы сейчас не сидела здесь и не разбиралась с этой проблемой. Так что, вы ответите мне?
Элин вертит карандаш в пальцах и смотрит на Мэрилин с куда большим уважением, чем до этого.
– Мне часто не хотелось писать какую-то статью, но я делала это, чтобы мне заплатили.
– Думаю, это считается.
– Например, несколько месяцев назад меня отправили освещать собрание нудистов и велели прийти без всего, только с блокнотом и карандашом.
Мэрилин ахает и прикрывает ладонью рот от изумления.
– И вы согласились?
– О да. – Элин заслоняет блокнотом низ живота, а рукой – грудь. – Ходила там вот так.
– Чего только не сделаешь ради репортажа и зарплаты, – Мэрилин смеется.
– Спасибо вам за то, что нашли время поговорить. И за вашу откровенность.
– Я рада, что интервью брали вы, а не какой-нибудь старый волк с сигарой. – Мэрилин морщится.
Элин улыбается и похлопывает рукой по блокноту:
– Ваша смелость меня восхищает. И вы правы. Вы ни в чем не виноваты, и я расскажу об этом людям.
Мэрилин преображается, ступая на красную ковровую дорожку. Сегодня, на премьере «Джентльмены предпочитают блондинок» в Китайском театре Граумана на Голливудском бульваре, она ощущает это особенно ясно.
В какое бы дизайнерское платье она ни была одета, взгляды притягивает ее улыбка. Озорная искорка в глазах. Ее красные губы блестят – помада этого оттенка распродается мгновенно. Камеры запечатлевают ее сияющую кожу и платиновые волосы.
Мэрилин машет рукой. Ее ослепительная улыбка не угасает ни на миг. Она находится в своей стихии – устраивает шоу, дает зрителям именно то, чего они хотят: яркую, соблазнительную звезду.