— Значит, эта книга выходит завтра?
Она все-таки открыла глаза, услышав голос Коннора, тихий, почти ласковый. Одного взгляда было достаточно.
Перед ней стоял хищник, разъяренный, готовый к бою, смертельно опасный хищник.
Пенни тоже это почувствовала, потому что в панике сделала шаг назад.
— Книга выйдет на следующей неделе, но завтрашние газеты публикуют большой отрывок. Нечего так смотреть на меня, Коннор! Ник много сделал для этой страны, вложил миллионы долларов в благотворительность, основал фонд. Доходы от книги тоже пойдут на благотворительность. Ник был замечательным, прекрасным человеком, он заслуживает, чтобы люди помнили его, а я… Я горжусь и до самой смерти буду гордиться тем, что такой человек любил меня.
Больше всего на свете Коннору хотелось просто придушить Пенни на месте, но он не мог оставить Линду одну. Безобразную сцену требовалось прекратить, нужно было как можно скорее увести отсюда Линду.
Искусный макияж превратился на смертельно бледном лице в безжизненную маску. С самого начала выступления Пенни Стюарт Линда не шелохнулась.
Коннор чувствовал себя отвратительно. Едва ли не впервые в жизни он не владел ситуацией, не мог ничего изменить, не мог даже просто заставить Пенни замолчать, а душу раздирали ярость и жалость. Жалость к женщине, которую он так страстно хотел.
Подчеркнуто не обращая внимания на Пенни, он решительно шагнул к Линде и взял ее за руку.
— Пойдем отсюда, Линда.
Она слегка вздрогнула и перевела на него отсутствующий взгляд. Пальцы Коннора сжались на тонком запястье.
— Пойдем!
Повинуясь этой железной руке, Линда безропотно проследовала за ним через всю гостиную, мимо окаменевших гостей, мимо замершего Кая, мимо шокированной Джой. Коннор молил всех богов мира, чтобы дверь в мастерскую Кая оказалась открытой, и боги его услышали. Мысленно Коннор поблагодарил друга за такое доверие к собственным гостям, толкнул стеклянную дверь и пропустил Линду вперед.
Она остановилась посреди комнаты, все такая же молчаливая, холодная, почти неживая. Коннор шагнул к ней, стиснул холодные пальцы в своих пылающих руках, но Линда оставалась все той же неподвижной статуей.
Ледяной статуей.
— Линда… может быть, Пенни просто солгала…
— Она не солгала.
Голос был безжизненным, ровным, лишенным всяких интонаций.
— Откуда ты можешь это знать!
— Снежная Королева. Она сказала, Ник так называл меня. Он действительно так говорил.
— Ну мало ли… Может быть, просто упоминал в каком-нибудь разговоре…
— Кай, должно быть, все знал… Они были лучшими друзьями. Да, наверное, поэтому…
— Расскажи, Линда. Не молчи.
Она не осадила его, не сказала, что это не его дело. Неожиданный шок последних минут разрушил все барьеры и преграды, сблизил их куда больше, чем все предыдущие годы общения. Что ж, подумал Коннор с мрачной усмешкой, тем лучше. Ее рай оказался дешевой картинкой из толстого журнала, теперь она от него освободится.
Боги, только бы не видеть этой боли в синих глазах!
Ее голос звучал тоскливо и монотонно.
— Примерно за год до смерти Ника они с Каем вдруг охладели друг к другу. Кай стал редко бывать у нас. Я спросила Ника, в чем дело, но он отшутился, сказал, что холостые друзья всегда отдаляются от женатых. Знаешь, Коннор, когда любишь человека, веришь ему. Нельзя не верить.
В синих глазах стояли слезы, но лицо было спокойным, и Коннор в бессильной ярости подумал, что убил бы Ника еще раз, если бы это могло помочь.
Шорох сзади заставил его обернуться, заслонив собой Линду. В дверях стоял Кай, лицо у него было хмурое и жесткое.
— Что здесь происходит?
Коннор пожал плечами, предоставляя Линде самой ответить на этот вопрос. Синие глаза в упор глядели на хозяина дома. И Линда, и Кай прекрасно понимали, о чем сейчас пойдет речь.
— Кай, Пенни… она была единственной?
— Да.
— Значит, он и впрямь любил ее. Почему ты мне ничего не сказал?
— А ты бы мне поверила? Не мое это было дело, Линда. Не я должен был сказать.
Коннор очень хорошо понимал Кая. Линда, как выяснилось, тоже.
— Да, конечно. Я зря это сказала, прости. Кай, я, пожалуй, пойду.
Коннор вскинул голову.
— Я тебя отвезу.
— Это очень любезно с твоей стороны, Коннор, но у меня машина, и я…
— Ты не можешь сейчас вести машину! Я должен быть уверен, что ты добралась до дома без происшествий.
— Я прекрасно могу…
— Ты. Не можешь. Вести. Машину. Я понимаю, что твоя собственная жизнь тебя сейчас мало волнует, но что, если ты убьешь еще кого-нибудь?
Огромные синие глаза смотрели на него, и в них были только тоска и покорность.
— Хорошо. Я поеду с тобой. Кай, пожалуйста, извинись за меня перед Джой.
— Разумеется, не думай об этом. Линда… ты в порядке?
Кривая улыбка чуть тронула бескровные губы.
— Конечно, Кай. Еще никто не умер от разрушенных иллюзий. Все пройдет. Я буду в порядке, как только смогу… смогу…
Теперь ее губы задрожали, и Коннор пришел ей на помощь.
— Я пригляжу за ней, Кай.
Золотой орлиный взгляд скрестился с серо-голубым взглядом викинга. Коннор произнес чуть тише, но очень твердо:
— Это не твоя проблема, дружище.
Чуть помедлив, Кай кивнул.
В машине Линда откинулась на спинку сиденья, тщетно пытаясь привести в порядок свои мысли.
Бесполезно. Разум ускользал в черную бездонную воронку, на дне которой горели огненные слова: Ник меня предал!
Слова вырвались против воли, и в них тоже звучало отчаяние:
— Не могу понять, почему она так долго ждала. Почему не сказала раньше?
— А зачем нужно было это говорить?
— Я хочу понять, почему сейчас! Почему — скрывать столько лет и выложить все именно сегодня?
Она помолчала немного, бессмысленно наблюдая за тем, как Коннор осторожно выруливает со стоянки, а затем неожиданно добавила:
— Мне ее жаль. Любить — и не иметь возможности открыто признаться в этом. Это ад, даже хуже ада. А уж потерять ребенка…
Ее голос прервался, когда Линда вспомнила, как Ник отговорил ее заводить детей. Коннор мрачно хмыкнул.
— Ребенок… Она вошла и увидела, как ты играешь с Элли. Наверное, это…
Линда опустила глаза и бессмысленно уставилась на свои судорожно стиснутые руки. На пальце сияло обручальное кольцо. Как она была счастлива, когда пять лет назад Ник подарил его ей! Она заломила пальцы и прошептала:
— Я себя чувствую полнейшей идиоткой. Три года оплакивать того, кто рассказывал любовнице про то, какова я в постели…
— Ты не первая и не последняя обманутая женщина. С каждым может случиться.
Коннор говорил почти сердито, не глядя на Линду, и она поняла его по-своему.
— С тобой тоже это случалось?
— Конечно!
— Я никогда больше не позволю так со мной обращаться! Никогда!!!
Коннор быстро посмотрел на Линду и увидел, с какой яростью она сорвала с пальца кольцо и швырнула его в открытое окно. В машину ворвался соленый воздух с океана, благоухание цветов и травы. Линда так же внезапно успокоилась.
— Все. Теперь все кончено. Единственное, чего я хочу теперь, это все забыть.
Несколько минут они ехали молча, затем она напомнила:
— Сейчас будет поворот направо. Я живу…
— Я знаю, где ты живешь.
В другое время и в другом месте она бы удивилась тому обстоятельству, что Коннор Брендон знает ее адрес, но не теперь. Теперь было все равно.
— Линда? Какие у тебя планы?
— Не знаю. Буду дома… приходить в себя, собираться с силами…
— Ты с ним там жила?
— С кем? Ах, да, с Ником… Да. Не хочу туда возвращаться.
— Тогда поедем со мной. У меня дом на острове, не очень далеко, но совершенно безлюдно. Я собирался пожить там до отъезда. Если хочешь, можешь присоединиться ко мне.
Она в замешательстве посмотрела на мрачное и красивое лицо Коннора. Лицо воина. Лицо завоевателя.
— Я не уверена…
— Боишься меня? Не стоит. Может, ты обо мне и невысокого мнения, но я не такой уж негодяй. Спать со мной ты не обязана.
Линда покраснела.
— Я не это имела в виду, Коннор. Извини…
Она в смущении отвернулась и стала смотреть на дорогу. Усталость окутала все тело, сковала руки и ноги. Говорить не хотелось, но она все же прошептала:
— Все будет в порядке. В любом случае, спасибо за приглашение.
У дома их ждали репортеры, а также наиболее любопытные соседи, при виде которых лицо Коннора потемнело еще сильнее.
— Не стоит ли нам развернуться, пока не поздно, и убраться восвояси?
— Куда?! Мне некуда идти, и я не хочу убегать.
— Отлично. Тогда прими неприступный вид и жди, пока я открою дверцу машины, а потом пройди мимо них так, словно их не существует. Я буду рядом.
Линда так и сделала — расправила плечи и уставилась отсутствующим взглядом на горизонт. Один из репортеров приблизился к машине.
— Миссис Чериш? Вы не могли бы сказать пару слов для прессы?
Маслянистые глазки оценивающе скользнули по Коннору и вновь впились в Линду. Она стиснула зубы и несколько раз глубоко вдохнула.
— Нет, извините.
— Миссис Чериш, это касается биографии вашего покойного мужа, книги Силинса. Полагаю, у вас найдутся некоторые комментарии…
Коннор решительно преградил дорогу репортерам.
— Вам ведь ясно сказали — никаких комментариев!
Линда впустила его в дом и поспешно захлопнула дверь.
— Боюсь, это только начало. Прекрасная тема для конца недели.
— Линда, прошу тебя, измени решение! Поедем со мной. За неделю-другую шумиха уляжется, а эти крокодилы найдут себе новую жертву.
— Ты очень добр ко мне, но это было бы трусостью.
— Трусостью? Не дать им перетряхивать грязное белье на людях? Не позволить им лезть в свою личную жизнь? Найди какой-нибудь другой довод, Линда!
Она затравленно огляделась вокруг. Все, каждая мелочь в этом доме отныне напоминали ей только об одном: Ник предал ее!
В конце концов, рядом с Коннором она, по крайней мере, будет избавлена от постоянных размышлений и невыносимых мыслей о Нике и Пенни. Не будет представлять, как он обнимал ее, целовал, шептал на ухо нежные слова. Смеялся вместе с ней над своей Снежной Королевой!