— Бруо… — сдавленно просипела я. — Бруо, малыш, ты слышишь меня? Bruo, kwaarido tetto uso, — обратилась я к нему на языке Нулевого Плана, который он просто не мог проигнорировать.
Сердце глухо колотилось, с каждым новым толчком разнося по телу ужас.
— Бруо! — крикнула я, срываясь с места и подлетая к своему монстру.
Его глаза были зажмурены, рога упирались в стену, а окутывающие его щупальца тьмы пульсировали, словно подпитываясь от него энергией. Если там еще было отчего подпитываться.
Последняя мысль парализовала меня страхом, а эхом к нему отозвалась ярость.
— Снова ты! — с ненавистью воскликнула я, глядя на тьму. — Прочь! Faak!
Не думая ни о чем кроме того, что грязная энергия возможно высасывала последние крохи жизни из гаольфа, я вновь обратилась к свету и, сгибаясь пополам в удушающем приступе кашля и харкая кровью, направила ядовитые для тьмы лучи прямо в ее щупальца. Как и в тронном зале, она зашипела, задымилась, а затем, извиваясь, всосалась прямо в стены замка.
Я упала на колени, ощущая, как мои внутренности буквально разрывает когтями. Из последних сил я подняла голову и протянула дрожащую руку к своему монстру, зарылась ладонью в его шерсть и ощутила под пальцами лишь окостенелую кожу.
Нет. Нет. Нет…
Бруо. Бруо, мой малыш…
Меня обдало новой волной мурашек, а в горле зародился вопль.
— Нет… Нет… Нет! — забормотала я, как сумасшедшая, и принялась трепать гаольфа, словно это должно было помочь ему очнуться.
Но сколько бы я не кричала, сколько бы не дергала его шерсть, он оставался безмолвным и неподвижным. Изнутри меня разрывала новая волна боли, а сердце рвалось и билось в первозданном ужасе.
— Нет… Нет… — забормотала я, вжимаясь лбом в грязный каменный пол, а потом завыла от безысходности.
Моя собственная тьма подкралась ко мне опасно близко. «Пустота» внутри завибрировала, и дрожь проникла на Нулевой План, открывая проход. Вдали я слышала рев монстров, но у меня уже не было сил, чтобы остановить поток своего отчаяния.
И вдруг на этот кромешный и беспросветный мрак лучом света пролилось едва уловимое: «Kwaarido?».
Я замерла.
Мне же не показалось? Не могло ведь? Парализованная надеждой, я осталась коленопреклонной, но тихо пробормотала:
— Бруо?
«Слава Прародителю, этот сумасшедший не убил тебя…» — в тихом голосе гаольфа звучало облегчение.
Я тут же выпрямилась и во все глаза уставилась на монстра, который слегка приоткрыв алые глаза, смотрел на меня.
«Выглядишь ужасно. Откуда кровь?» — спросил он.
Мои глаза зажгло, а губы задрожали. Я стиснула челюсти, справляясь с рыданиями и дернула подбородком, содрогаясь от нового приступа сковавшей меня боли.
— Ерунда… Ты жив…
Не справившись с собой, я все же всхлипнула и бросилась с объятьями к другу, отчего тот слабо застонал.
«Добить меня решила?» — усмехнулся он.
— Угу… — пробормотала я, зарываясь лицом в его шерсть. Она смердела точно также, как тьма. Но какая разница, если Бруо был жив?
«Да, ладно тебе… Не плач, а то я и сам заплачу. А мне нужно заботиться о репутации, знаешь ли…» — раздался у меня в голове его голос, и я снова всхлипнула.
О, Прародитель! Спасибо!
Неважно, что мне стало еще хуже. Неважно, что мое тело буквально разрывало пополам от боли. Все равно. Главное, что он жив.
— Подожди меня здесь. Я найду Вейяра, и мы вернемся за тобой, — пробормотала я, отстраняясь от друга и ловя его встревоженный взгляд.
«Будь осторожна, этот ублюдок опаснее, чем кажется».
— С ним сейчас сражается Этьен… — пробормотала я, с трудом поднимаясь на ноги и прилагая все усилия, что бы не показать, как мне больно.
«Кто?» — недоуменно спросил гаольф.
— Долгая история, — вздохнула я, уже оказываясь у двери. — Но я обязательно тебе расскажу ее потом.
«Ловлю на слове!» — отозвался монстр, к которому, кажется, уже стали возвращаться силы.
Я слабо улыбнулась и, оказавшись снова в полукруглом коридоре, согнулась пополам, кое-как сдерживая рвущий легкие кашель.
Давай, Ниссарэйн. Осталось совсем чуть-чуть. А потом, обещаю, мы ляжем на пол, больше не будем двигаться и вообще забудем о том, что мы имеем хоть какое-то отношение к веллериям и Прародителям. Хотя бы на день.
Но телу было, похоже, все равно на мои обещания, потому что когда я толкнула створку третьей двери и буквально упала в открытый проход, перед глазами все поплыло. Сквозь мутную пелену я увидела просторную клетку, в которой мелькнул край пурпурной мантии.
— Учитель… — облегченно выдохнула я, прикрывая глаза и упираясь ладонями в каменный пол. — Вы в порядке?
— Более чем, в отличие от тебя, — раздался его спокойный голос, как всегда принесший умиротворение.
В ушах поднялся шум, в котором мне послышался звук быстро приближающихся шагов, но я тряхнула головой, и все тут же пропало.
— Да… — скривила я рот. — Кажется, я не в лучше форме. Я скучала, учитель.
— Непослушное дитя… — в голосе Вейра проскользнули столь редкие для него печальные нотки. — Мне жаль.
— Жаль? — я вскинула голову, пытаясь разглядеть лицо старика, но картинка размывалась, как бы я не щурилась. — Почему вам жаль?
— Ты принадлежишь к Шестому Плану, но ты потеряла свой «свет». Ты не можешь спасти всех. У тебя больше нет такой силы. Я говорил тебе об этом не раз, но ты не слушала. И теперь ты платишь собственной жизнью за свою неразумность.
В ушах появился непонятный звон. А на меня внезапным спокойствием снизошло осознание.
Так вот почему ты был так печален, Прародитель. Прости свое неразумное дитя.
— Собственной жизнью? — внезапно услышала я мужской голос. — Что это значит, жрец?!
С каждым мгновением на меня все сильнее накатывала слабость, но я заскребла ногтями по камням, стремясь удержать себя в сознании и, обернувшись, наткнулась на полыхающие беспокойством серебряные глаза.
Этьен. И выглядел он ужасно. Все его лицо было залито кровью, на шее виднелись глубокие рваные раны от когтей, он был бледным, на его лбу выступила испарина, а кожу покрывала паутина черных узоров.
Если он здесь, значит, его брат мертв? Ну, и правильно. Что бы между ними не происходило в прошлом, но дракон зашел слишком далеко. Он забыл, что на все воля Его, и какое бы испытание не было нам послано, мы должны стойко его пройти, а не продавать душу темным сущностям.
Да. Мы должны стойко пройти наше испытание. Каким бы оно ни было.
Я спокойно улыбнулась, глядя прямо в глаза Этьену, и ответила:
— Это значит, что я умру.
— Нет, — качнул он головой и опустился передо мной, сжимая челюсти. — Нет. Я этого не допущу.
Его серебряные глаза потемнели, до краев заполняясь чувством, на которое, как я думала, он не способен — страхом.
— Но это произошло из-за тебя. Ты украл мой «свет», — произнесла я ровно, ощущая, как давний сгусток эмоций внутри постепенно рассасывается. — Ты выбросил меня на улицу. Ты отказался от меня. И я стала жрицей.
Он сжал зубы так, что желваки на его челюсти заходили ходуном. Кадык на его горле дернулся, и мужчина обхватил меня за плечи.
— Я знаю.
Ну, конечно. Я кивнула, ничуть не удивившись. А картинка перед глазами снова стала размываться..
— И как давно?
— Я узнал об этом в день твоего песнопения в храме, — ответил он отрывисто. — Я знаю, что ты ждешь от меня извинений. Но их не будет. Тогда я не мог поступить по-другому.
— Извинений? — усмехнулась я, слепо шаря взглядом перед собой. — Мне не нужны твои извинения, Этьен. Я хочу, чтобы ты осознал, какую боль причиняешь своими действиями. Я хочу назад свою жизнь, которую ты обманом забрал. Я хочу назад свой «свет». А извинения? — я покачала головой. — Засунь их себе в глотку и подавись ими. Хотя сейчас даже это неважно. Сколько, говорите, мне осталось, учитель?
— Боюсь, что меньше суток, — странно охрипшим голосом ответил Вейяр.
Я кивнула, почему-то совершенно спокойно воспринимая эту новость.
— Вот, видишь? — обратилась я снова к бывшему мужу. — Меньше суток. Так что, Этьен, будь любезен, исчезни. Последнее что я хочу сейчас — это терпеть твое присутствие в свои последние часы.
Но мужчина, не слушая меня, сжал мои плечи пальцами, и резко спросил:
— Что можно сделать?
Ха-х… Вот так. Даже в такой ситуации дракон оставался собой. Он не спрашивал возможно ли что-то сделать, он спрашивал — что нужно делать. В возможности получения желаемого он даже не сомневался.
— Ничего, — слово жреца тяжелым грузом опустилось на комнату.
— Такого не может быть, — как-то зло усмехнулся Этьен. — В законах всегда есть лазейки. Айрэн иссушило использование энергии Шестого Плана? Все потому, что у нее больше нет «света»? Значит, если его вернуть, все можно исправить?
Я застыла.
У меня уже начались слуховые галлюцинации, или дракон и в самом деле самостоятельно упомянул о возможности возвращения мне дара?
Сумасшествие.
Этьен, этот расчетливый ублюдок, не мог чем-то пожертвовать ради другого. Не мог. Такое просто не в его природе. Все равно, что солнцу вдруг вздумается взойти на западе и сесть на востоке. Абсолютно противоестественно. Я прищурилась, как никогда желая увидеть его лицо, но перед глазами все было мутным и расплывчатым.
— «Свет» — не мячик, который можно то забирать, то отдавать, дракон, — ответил Вейяр. — Веллерии приходят на Четвертый План, чтобы нести изменения. Забрав дар Ниссарэйн, ты оказался в самом их центре. Но если ты вернешь его, все пойдет крахом. «Свет» в груди веллерии не будет таким, как прежде, если вообще вернется к ней. Но ты потеряешь все.
— Ты пытаешься отговорить меня, жрец? Разве ты не ее названный отец? Разве ты не хочешь, чтобы она выжила? — процедил Этьен.
— Я жрец, хранитель порядков Прародителя, а уже потом — все остальное.
Я улыбнулась.
Да, всегда было именно так. Несмотря на годы проведенные вместе, Вейяр видел во мне в первую очередь дитя Шестого Плана — веллерию. В этом заключалась моя «драгоценность», как он и сказал мне при первой встрече. Вейяр был идеальным жрецом. Он отверг все мирское и полностью погрузился в служение Ему. Делало ли этого его не самым лучшим отцом? Не знаю. Он единственный отец, который у меня был.