— Я хочу, чтобы ты выжила, дурочка! Марлен, я знаю, в тебе есть всё качества, чтобы стать победительницей, но твоя голова, твои мысли и страхи мешают тебе использовать собственное тело по максимуму. Мы жестоки! Мы должны быть такими, ты понимаешь меня?! Иначе ты умрёшь!
— Но как я могу? — спрашивала Марлен, глотая слезы и ощущая, как тёплая рука Джин гладит её волосы. — Джин, я не смогу, я не настолько сильная. Если из-за меня кто-то умрёт…
— Иначе умрешь ты! — психанула Арора, но Джин осадила подругу взглядом.
— Арора права, — сказала Джин мягко, почти нежно. — Таков наш мир, смирись. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя. Поверь, лисица, что бы кто ни говорил, малой кровью на Млечной Арене не обойтись. Марлен, слушай меня внимательно: завтра ты станешь убийцей.
— А послезавтра весь город будет на тебя молиться, — уверено добавила Арора.
Блеск её глаз в тот момент напугал Марлен.
— А через неделю меня подложат под ящерра.
Подруги некоторое время молчали.
— Поверь, это далеко не худшее, что может с тобой произойти.
Марлен была юной лисицей, она не поверила, что бывает хуже. Зря.
Глава пятая: узнанная, изгнанная
Марлен посмотрела на себя в зеркало. Её виски украшали рисунки — ящерриные письмена. Она не знала их значения, но вынуждена была признать, что ей нравится видеть себя в новом виде.
Её одели в тактильный костюм, обтягивающий тело как вторая кожа. По качеству он не отличался от тех, что она носила раньше, но был намного элегантней. Лисица не знала, кто отвечал за дизайн и кто принял решение, что её костюм должен быть именно красного цвета, а не, например, синего, белого или чёрного, как у Джин? Кто решил, что на ней должна быть именно красная помада? Кто принял решение сделать её костюм кружевным?
Её светлые волосы завили, веснушки скрыли под слоем макияжа. Весь её вид кричал: «Я — самая развращённая среди гонщиц, самая бесстрашная, смотри на меня».
Развращенные гонщицы — сокровище города Мыслите.
— Время!
Рей вошёл в примерочную и оглядел девушку с ног до головы. Он ничего не сказал, и, пятая нога, Марлен была ему за это благодарна. Да и что бы мог сказать относительно пожилой мужчина (даже по меркам ящерров), глядя на девушку, которую воспринимал не иначе как взбалмошного ребёнка. И тут, внезапно — он увидел в ней ослепительную красавицу.
Рей подумал — как жаль, что она всего лишь земная… С таким-то характером и внешностью она могла бы… Как много она бы могла, если б не была земной.
— Время, Марлен, — тренер прокашлялся.
Швея накинула на Марлен длинный плащ и отошла в сторону. Гонщица двинулась за Реем.
— Помни, никакой самодеятельности, никаких неожиданностей.
Они сели в ракатицу, которая должна была доставить их до Млечной Арены. Кабина взметнула вверх.
— Ты помнишь правила? По коридору идёшь молча, смотришь себе под ноги. Часто один только вид толпы сбивает с правильного, хм, настроя. Потом насмотришься, если придёшь к финишу. Ты поняла меня, Марлен?
— Поняла.
Ракатица присосалась к внешней стенке Арены и «пробила» выход. Рей вышел первым и помог выйти Марлен. Они шли по одному из пятнадцати коридоров и, (Марлен знала) остальные четырнадцать гонщиц сейчас делают то же самое. Они тоже выйдут из своих коридоров в нужное, рассчитанное до секунд время.
— Не забывай, информатики имеют право менять масштаб гонки, так что не надейся на…
Марлен его уже не слышала. Она вышла из коридора, автоматически сбросила с себя плащ. И тогда…
Яркий свет оглушал. Купол на некоторое время сделали прозрачным изнутри, и гонщицы смогли увидеть зрителей.
Их были тысячи, и они облепили купол Млечной Арены, подобно рою пчёл. И кричали так громко, что гул толпы, казалось, вот-вот собьет с ног. Гонщицам объяснили — это далеко не все зрители, лишь самые состоятельные, которые заплатили за право перед началом гонки увидеть девушек вживую, не только через очки-проекторы. Этих зрителей специально приблизили к гонщицам, на некоторое время «сузив» купол Арены. Остальные ждали во втором, третьем, четвёртом ряду.
И всё равно, людей было много!
Марлен осмотрелась. Гонщиц, с которыми ей придётся соревноваться, она не знала лично. Они были одеты в тактильные костюмы и перчатки. Такие разные образы — дерзкие, нежные, романтичные, воинственные. Казалось, в пятнадцати девушка воплотились вкусы любого ящерра. Хотя… так оно и было…
Комментатор заговорил на ящеррином. Марлен, как и было условлено, стояла на месте. Она боялась смотреть по сторонам, боялась стряхнуть с себя хрупкое ощущение готовности.
Прямо перед ней располагался выпуклый экран-проекция, который транслировал сьёмку с общего канала. Лица всех пятнадцати девушек по очереди всплывали на табло крупным планом. Когда дошла очередь до Марлен, лисичка себя не узнала — она показалась самой себе слишком холодной и равнодушной. Марлен попыталась повлиять на картинку, и несмело улыбнулась. Арена взревела. И тогда Марлен нарушила правило и посмотрела вверх.
Он был там, отделённый от остальных зрителей расстоянием всего лишь в несколько метров. Так близко — и так бесконечно далеко.
Марлен знала, Доган Рагарра наблюдает за гонщицами, ведь Млечная Арена — его детище, и он до сих пор не утратил к нему интерес.
Когда определят победительницу, эта женщина поднимется к нему, преклонит голову, и примет заслуженный дар.
— Млечные гонщицы, садитесь в машины! — сказал диктор на земном. Марлен двинулась к центру Арены, где каждую из девушек ждала своя машина. Для лисицы был выбран красный цвет авто, в тон костюму.
Дверца открылась. Марлен нырнула в салон. Она сразу же погрузила руки в шину и проверила уровень чувствительности. Двигатель, взревел и так же быстро заглох — проверка пройдена.
Её машина была третьей слева в веренице пятнадцати автомобилей. Лисица медленно выдохнула. Всё ей казалось слишком сюрреалистичным, нереальным. Нежели она наконец-то здесь, на Млечной Арена? И где-то там — Доган Рагарра, который уже наверняка видел её лицо на экране.
— На старт, внимание… Бесх!
Марлен нажала на газ. Послушная «девочка» — её машина сразу же вырвалась вперед. Но ненадолго, ведь гонщицы не будут ехать бок-о-бок, каждый трек имеет свои тайны, ловушки и секреты. Дороги гонщиц разойдутся по маршрутам через несколько минут, и до последнего не будет понятно, кто в фаворитах.
Арена опять увеличилась до стандартных размеров, так, чтобы вокруг «пузыря» образовался уже привычный, один ряд зрителей. Но гонщицы не видели этого, ведь зрители снова были скрыты иллюзией.
Марлен въехала в лес. Она интуитивно сжалась, ожидая нападения пегасов. Ну же, где вы? Я жду, я готова…
А вот и они, пегасы…
Лисица не сомневалась — ехала вперёд, без сожаления давя кровожадных животных с ощеренными мордами. Десять секунд в этот раз не будут потеряны.
И тогда, окрылённая первой, хоть и ничтожной победой, она поняла, что к ней вернулось давно знакомое чувство… восторга.
Марлен Эрлинг любила соревнования! Она сходила с ума по чувству азарта! Обожала ощущение, что на неё всё смотрят, но не могут повторить того, что может она!
«Да, я ловкая, да, я красивая, восхищайтесь мной!» — говорил её взгляд, и камера на табло сразу же поймала эту хищную улыбку и транслировала её на общий канал.
Марлен не была ни излишне скромным, ни глупым человеком. Ей нравилось ощущать себя частью мира великолепной Джин, она знала, как ей завидуют. Знала она также, что такое настоящий адреналин, когда её руки в шине могут заставить обычный кусок железа (пусть даже привезённого из Каскадора) взлетать почти до неба. И это чувство вернулось!
Подсознательно, лисица надеялась на собственные, таранящие как танк рефлексы. А потому добавила скорости, позабыла все наставления Рея и начала прислушиваться к внутренним ощущениям, определяя, где могут быть бреши в поле.
Она увидела, что за ней гонится стадо военных андромах… и усмехнулась. Пусть так, но, если я умру, сволочь Рагарра запомнит мою смерть.
Всё как будто стало на свои места. Она поняла, о чем твердили подруги и Рей. Да, надо быть готовым к тому, что это — последний день, и выложиться по максимуму.
Марлен выдвинула заднюю «педаль» и принялась отстреливать андромах…
… Машина выехала на каньон. Крутые отвесные склоны имели цвет ржавчины, а по узкому дну проложили треки. Но дорога была не ровная, Марлен ещё с тренировки помнила, что здесь её ждут трамплины.
Она почувствовала, как внутри всё перевернулось. Страх и азарт стали единым целым, и не отделить первое от второго.
Марлен рванула вперёд, преодолевая сопротивление собственного разума. Приближаясь к трамплину, она не смотрела на место предполагаемого приземления. Зачем смотреть вниз, она там не окажется!
Секунды ей хватило, чтобы сориентироваться. Пот стекал по лицу, но, как ни странно, до глаз не доходил. Всё дело в нанесённых на кожу узорах — осенило лисицу. Пятая нога, как же не вовремя её осенило!
Миг — сотни милисекунд! — и она на другом берегу. Гонщица, умудрившаяся преодолеть каньон Млечной Арены.
Ей послышались овации. Конечно, послышались, но это не значит, что их не было! Такой трюк обязательно будут транслировать на общем канале… И Доган увидит.
Марлен фыркнула. Дура! Что за мысли лезут в задурманенный адреналином мозг.
Девушка почти вывихнула руку, совершая крутой манёвр. Машину занесло. Активизированная бомба подбросила тачку вверх, и пока Марлен находилась в невесомости, она вспоминала всю свою жизнь, всё занятия, всё пинки и оскорбления, что так часто получала от тренеров и учителей.
Её били за то, что ела слишком мало. И когда ела слишком много — тоже наказывали. Её оставляли в темной комнате, если ей не удавалось вовремя усвоить очередной ценный урок — то ли танцевала плохо, то ли недостаточно ловко уклонялась от ударов на спарринге. Её, маленькую двенадцатилетнюю девочку, так жестоко наказывали за столь невинные проступки. А кто создал подобны уклад, кто дал учителям право применять физические наказания?