Сам лагерь из себя представлял несколько двухэтажных каменных зданий, возведённых для местной стражи и администрации, пару прикрытых дырявой крышей длинных столов, способных вместить в себя добрые сотен пять человек; нескольких печей, у которых весело что-то обсуждая кашеварили всё те же стражники, по-видимому выступавшие сегодня в роли поваров; также пары длинных, ветхих сараев, накрытых соломой вместо крыши. Именно последние выполняли роль пристанища для тысячи трудяг, хотя я и понятия не имел, как в подобном месте может разместится целая армия работяг.
Нервная стража, мельтеша под копытами моей охраны, поспешила направить нашу делегацию прямиком к зданию администрации, но я, отдавший команду остановиться, решил сначала оглядеться и своими глазами увидеть то, о чем в последующем мне могут не сказать. Первым делом кухня: не секрет, что именно это место сердце любого лагеря, ведь если человека плохо кормить, он будет плохо работать, а следовательно и пользы приносить меньше.
— Ваше высочество! — Рухнув в песок, не смея поднять головы, льстивыми речами стали приветствовать меня кашевары, держащие при себе холодное оружие вместо того же черпака или половника.
— Подайте тарелку того, чем вы кормите рабов, — отдал я приказ и перед моим носом, на закаревшем от грязи столе, появилась деревянная посудина со странной, прозрачной жидкостью, даже отдалённо не напоминавшей какой-либо бульон. Ни тарелки, ни вилки, лишь вода, половинка не чищенной луковицы и такой же картофелины, брошенной в чан прямо со шкуркой. Тысяча человек питалась вот этим? От вида такого обеда мне стало слегка не по себе. Оглядевшись, заметил у всё тех же поваров всего четыре таких бадьи, накормить которыми от силы можно ну сотен шесть-семь. — Хлеб рабам даёте?
— Хлеб? Зорфам? — Непонимающе переспросил солдат, а после от чего-то радостно вскрикнул. — Конечно же нет, ваше высочество! Кормить зверей достоянием человеческого общества великая трата!
— Понятно… — Поначалу ожидавший увидеть какую-нибудь кашицу и попробовать её, я разочарованно встал из-за стола, решив двигаться дальше к баракам. Винить этих недоповоров было бессмысленно. Они никто, и звать их никак. Если я хотел изменить это место, то предстояло в первую очередь начать с верхов, провести проверку, устранить финансовые утечки на сторону. Если нужно, то дать больше денег для обеспечения шахтёров, и только потом уже браться за пешек вроде местной охраны и их обращения к тем, с чьими жизнями в этом мире не привыкли считаться.
Когда до сарая, именуемого «бараком», оставалось всего пару метров, услышал странные, и весьма характерные для одного занятия звуки, а вслед за ними мужские и женские стоны. Ворота здания были распахнуты настежь, один из охранников, сопровождавших нас на экскурсии, было дело дёрнулся вперёд, желая, по-видимому, предупредить «увлёкшихся» товарищей, но моя всё понимающая гвардия быстро остановила торопыгу.
Молодая и очень худощавая девушка с короткой стрижкой и большими, обвисшими собачьими ушками, лежала на одном из солдат, приватизировавшем Зорфовскую вагину. Её рот занимал толстый мужицкий член, свой левой и правой та наяривала ещё два ствола, покуда сзади, судя по всему, с чёрного входа её долбил четвертый охранник. Хлыстая ту по заднице, до крови прикусывая соски и закрывая пальцами нос, толпа из десяти мужиков, кончая, сменяла друг друга. Казавшаяся едва живой девчушка даже и не пыталась как-то сопротивляться, когда одна из её дырок освобождалась, и тотчас занималась кем-то другим.
— Что здесь происходит?! — Рявкнул один из подбежавших к нам стражников, как видно прибывавший в более высоком чину, чем те, что развлекались в бараке. Разгорячённые парни, увлечённые своим делом так бы и не заметили пялящуюся на их толпу, не появись этот крикливый дядя. Всего несколько секунд и десяток бойцов, натянув портки, уже стояли построенными, лишь изредка, косо поглядывая на кашляющую у их ног, залитую спермой, голую зверолюдку, даже не попытавшуюся подняться. — Я спрашиваю, что здесь происходит, сукины дети?! Молчание затягивалось. Растолкав свою стражу, я подошёл к вышедшему вперёд местному охраннику. При виде меня тот рухнул на колени, вслед за ним, наконец-то осознав, кто перед ними, пали ниц и его подчинённые.
— Кажется, ваш командир задал вопрос? — Данная картина меня слегка разозлила. Если эти парни таким образом решили развлечься, доведя мою собственность до предсмертного состояния, мне следовало наказать их. Не слишком жёстко, ведь казнив их я терял сразу десятерых работников и уважение в лице привыкших жить в таких обычаях людей, но и не слишком мягко, так как постоянных траты на поиск новых рабов и рабынь это так же не есть хорошо. Если это изнасилование, один из них точно поплатиться своей жизнью, но если нет, придётся думать о другом способе наказания.
— Командир, мы просто предложили этой Зорфу заработать лишний кусок хлеба для себя и своих братьев. Её никто не принуждал, и более того, она сама нас об этом попросила, — не поднимая головы проговорил мужчина с краю.
— Я принц Карл Людвиг Митчел Четырнадцатый. Зорфу, не боясь последствий и тех, кто за твоей спиной, ответь мне честно, без утайки — это так? Ты сама предложила своё тело этим мужчинам? — Шагнув вперёд, спросил я у вставшей на четвереньки зверолюдки, что лишь взглянув на меня в страхе затряслась, а после кивнула. Кажется, в не зависимости от того, что с ней сейчас произошло, меня она боялась куда сильнее, чем людей за её спиной. — Я тебя не слышу! — Сделав шаг вперёд, желая получить чёткий ответ прикрикнул я, и та, схватившись руками за голову, пискнула: — «Да, это я попросила их трахнуть меня, прошу, о великий принц, пощадите моих близких. Я всего лишь Зорфу, я не из Зифоф, прошу, прошу!»
Зифы? Это племя какое-то или что? Непонимающе взглянул на поморщившегося Гвиния Мэдэса. Он что-то знал и при виде моего вопросительного взгляда пояснил:
— Кажется, ранение повредило вашу память. Зифы, это племя звероволков, переданное после поражения и пленения в полях Патиллы первым принцем в ваше распоряжение. Когда их принцесса отказалась выполнять ваши законные требования, вы лично отдали приказ вздёрнуть каждого зверолюда из клана Зифы, а после подвесить у тракта в назидания другим покорённым народом. Пленённых зифовцев оказалось так много, что аллея из их подвешенных тел беря начало возле Нивграда оканчивалась аж возле самой столицы.
«Пиздец… Теперь я понимаю, почему тот работорговец с таким с страхом говорил со мной о зверолюдях».
— Где её награда? — Спросил я и к рукам девушки тотчас от всех стражников полетели куски хлеба, что та, бережно собрав в кучку, обвернула в кусок ткани, бывшей до этого, скорее всего, набедренной повязкой. «Спасибо-спасибо»… — Всё же сумев подняться и встав на ноги, повторяла она, не смея поворачиваться ко мне спиной. С всё так же опущенной головой она стала пятиться к воротам.
— Стой, — когда та поравнялась со мной, окликнул я зверолюдку, отчего из её рук выпала повязка, а сам хлеб полетел в песок.
— Прошу, простите меня, я всего лишь хотела накормить свою семью… — Обречённым голосом и проступившими на лице слезами, прошептала девушка.
Глава 10 - Шахта.
Зверушку трясло, даже когда её посменно насаживало десяток солдат. Она выглядела куда лучше, чем сейчас, стоя на коленях и сложив предо мной в молельной позе свои тонкие костлявые ручонки. Плоская грудь, ниже которой чётко виднелись рёбра и таз обтянутый кожей не могли меня возбудить. Худое, разбитое и измазанное мужским семенем лицо с чётко виднеющимися от голода впадинами на щеках вызывало скорее отвращение, чем сострадание. Мне не хотелось на неё даже смотреть, но и отпустить ту просто так мне совесть не позволяла. Да-да, именно эта ебаная совесть, о наличии которой у себя я даже и не подозревал.
— Сколько женщин на руднике и какие задачи они здесь выполняют? — Спросил я у зверолюдки, но та настолько была испуганна, что за своими постоянно повторяющимися молитвами так мне и не ответила, после чего я продублировал этот вопрос, но только уже командиру.
— Около полусотни, их берут только когда мужчины рабы на соседних аукционах заканчиваются, а норму без людей не выполнишь. Вот и берут тех, кто помоложе да покрепче в шахту, а там ебашат, как и все, ваше благородие… — Не выбирая слов, проговорил стражник, за что в конечном итоге и получил мощной, стальной перчаткой моего капитана по своей чумазой морде.
— Забыл с кем говоришь, смерд?! — Злобно рыкнул гвардеец, отчего даже бедная Зорфу забыла как молиться. С разбитым от одного удара носом и губой, охранник, что как минимум на полторы головы был ниже любого из моих стражников, рухнул на колени и принялся извиняться.
— И многие из них попутно своим телом приторговывают? — Дождавшись, когда мужик слегка придёт в себя, спросил я, получив в ответ чёткое и ясное «все». Непорочные или желающих умереть побыстрее в таких местах, как это, быстро заканчивались. Спасая себя, своих любимых или близких, с коими им и довелось попасть в рабство, женщины шли на любые уступки и ухищрения ради выживания. Спасти всех их, сделав своими служанками и прислугой я не мог. Такой глупый и нелогичный ход не изменил бы естественного для этого мира положения дел. Ведь если исчезнут эти, им на смену приведут других. Запрети я использование женщин в своей шахте, те, которые могли попасть ко мне, отправятся к другим хозяевам, отношение которых к своему работнику может оказаться ещё более ужасным. Требовалось найти применение на шахте женскому труду, снизить до минимума их число в добыче, перенаправив человеческий ресурс на другие нужды. Но какие? Об этом я решил подумать, когда встречусь с ответственным за добычу. А пока…
— Псину в цепи, чтобы не сделала чего с собой и к моей повозке, хочу поговорить с ней в особняке. Этих десятерых наказать, «хлеб» не еда для Зорфу, кажется, так говорил один из поваров? — Обратился я к Гвинию и тот кивнул. В отличии от меня, советник вообще не испытывал какого-либо сострадания к рабыни, и даже напротив, моё желание забрать в город вызвало отвращение на его лице. Хотя на деле противиться моей воле он не стал. Напуганная своими знаниями обо мне, рабыня кричала и пальцами цепляясь за землю истошно молила о прощении. Либо я слишком дерзко отдал приказ, либо мы просто друг друга не поняли, но на разбирательство во всем этом, тем более при посторонних, у меня не было ни желания, ни времени. На прощание ещё разок окинув барак своим презрительным взглядом, двинулся к зданию админ