а!
— Дэвид, успокойся! Я здесь, я никуда не уйду, так что никто тебя не увезет. Поэтому, пожалуйста, ведите себя прилично, молодой человек!
Тетя Мэри изо всех сил старалась меня успокоить. Но я, вытаращив глаза, смотрел, как мама идет по дорожке к дому, а за ней — четверо ее сыновей.
Я сел рядом с тетей Мэри. Как только мама вошла, я в мгновение ока, как хорошо выдрессированный пес, превратился в то, что она делала из меня на протяжении многих лет, — в неодушевленный предмет. Мне потребовалось всего лишь несколько секунд, чтобы из веселого мальчика снова стать невидимым домашним рабом.
Мама поздоровалась с тетей Мэри, а в мою сторону даже не посмотрела, как будто меня в комнате не было.
— Расскажите — как мальчик? — спросила она воспитательницу, словно я не сидел там же, на диване.
Я посмотрел на тетю Мэри. Мамино поведение неприятно удивило ее, но она старалась этого не показывать. Только взгляд выдавал недовольство тети Мэри.
— Дэвид? С Дэвидом все в порядке, спасибо. Он сидит рядом со мной, если вы не заметили, — ответила она, прижимая меня к себе.
— Да, — сухо сказала мама, — заметила.
Я чувствовал, как ее ненависть прожигает меня насквозь.
— Как он ладит с другими детьми?
Тетя Мэри вскинула голову:
— Хорошо. Дэвид — очень вежливый мальчик, он охотно помогает мне по дому. И всегда спрашивает, не нужно ли что-нибудь сделать по хозяйству.
Тетя Мэри наконец осознала, что мама не собирается обращаться ко мне напрямую.
— Да? Но вам следует быть начеку, — предупредила ее мама. — Дома и в школе он пытался причинить боль другим детям. Мальчик жесток. Ему нужны особое внимание и дисциплина; только я знаю, как держать его в узде. Вы же совсем не знаете мальчика.
Я почувствовал, что рука тетя Мэри, которой она прижимала меня к себе, вдруг напряглась. Сама воспитательница слегка наклонилась вперед и улыбнулась маме такой улыбкой, что мне на секунду показалось, будто она сейчас влепит ей пощечину.
— Дэвид — замечательный мальчик. Иногда Дэвид не слушается… но этого стоило ожидать, учитывая, через что Дэвид прошел!
Внезапно я понял, что происходит. Мама пытается подчинить тетю Мэри, установить контроль над ней, но у нее ничего не получается. Внешне я вел себя так, будто ничего не изменилось: весь сжался, ссутулился и смотрел на маму, как побитый щенок. Но на самом деле я весь превратился в радар; мои уши ловили каждое слово, каждый звук. «Наконец-то! — торжествующе думал я. — Наконец-то кто-то поставил ее на место! Ура!»
Мое лицо светлело по мере того, как голос тети Мэри становился все жестче. Мне нравилось то, что происходило в гостиной. Я даже отважился поднять голову и заглянуть маме в глаза. Внутри я улыбался: «Господи, как же здорово!» Я следил за разговором, будто смотрел теннисный матч, постоянно поворачивая голову то влево, то вправо. Тетя Мэри не оставляла попыток заставить маму признать меня. А я кивал в ответ на ее слова, открыто соглашаясь с воспитательницей.
Давно уже я не чувствовал такой уверенности. В кои-то веки я был человеком. «Я человек!» — повторял я про себя. И даже постепенно начал расслаблять напряженные мышцы. Я больше не боялся. Все было хорошо — до тех пор, пока не зазвонил телефон. Я повернулся в сторону кухни, где стоял аппарат. После двенадцатого звонка я понял, что тете Мэри придется ответить. И действительно, она повернулась к телефону. Я вцепился в ее руку. «Да ладно! — мысленно убеждал я того, кто так настойчиво нам звонил. — Никого нет дома! Просто положи трубку!» Но телефон не сдавался. Шестнадцатый, семнадцатый, восемнадцатый — звонки не кончались. «Повесь трубку! Ну же, повесь трубку!» Тетя Мэри снова попыталась встать. Я упорно не давал ей подняться с дивана. Когда она все-таки пошла на кухню, я пошел за ней. Тетя Мэри остановилась на полпути и принялась отцеплять мою руку, палец за пальцем:
— Дэвид, пожалуйста. Это всего лишь телефон. Ради бога, успокойся и веди себя нормально. А теперь вернись в комнату.
Я не двигался и пытался встретиться взглядом с тетей Мэри. Нескольких секунд ей хватило. Она все поняла и кивнула.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Пойдем на кухню вместе.
Я облегченно вздохнул и последовал за ней. Внезапно я почувствовал, как кто-то хватает меня за руку и дергает назад. Пока я отчаянно пытался сохранить равновесие, тетя Мэри свернула за угол и скрылась на кухне. Мама сидела буквально в нескольких сантиметрах передо мной. Закусив губу, я попытался унять дрожь в коленях. Но тяжелое, прерывистое дыхание мамы сбивало меня с толку. Ее лицо постепенно приобретало ярко-красный оттенок. Хотя глаза мамы были скрыты за темными очками, я чувствовал, какой злобой они горят. Я рванулся, чтобы пойти за тетей Мэри, но мама не собиралась меня отпускать.
Я уставился на ковер, мечтая о том, чтобы она ушла. Мама еще сильнее сжала мою руку.
— Посмотри на меня! — прошипела она.
Я замер и почувствовал, как начинаю замерзать изнутри. Хотел закричать, но голос куда-то пропал. Мама смотрела мне прямо в глаза, а этого я вынести не мог. Я зажмурился и почувствовал, как ее лицо приблизилось к моему. А потом она заговорила со мной. И куда только подевался равнодушный тон, с которым она обращалась к тете Мэри? Сейчас ее слова буквально сочились ядом.
— Ах ты маленький ублюдок! Сейчас ты уже не выглядишь таким самодовольным! А что случилось? Что случилось? Тетя Мэри ушла, да? — издевалась она. Потом мама подтянула меня к себе, так что я почувствовал на лице капельки слюны. Ее голос стал ледяным. — Ты хоть понимаешь, что творишь? Понимаешь? Ты знаешь, какие вопросы они мне задавали? Представляешь, как опозорил эту семью? — спросила она, махнув рукой в сторону братьев, сидевших рядом с ней.
Я почувствовал, что сейчас упаду. Ноги превратились в желе, меня отчаянно затошнило.
Мама улыбнулась, продемонстрировав темно-желтые зубы:
— Они думают, что я пыталась причинить тебе вред. Интересно, зачем бы я стала это делать?
Я пытался повернуться в сторону кухни. Судя по доносящимся оттуда звукам, тетя Мэри все еще разговаривала по телефону.
— Мальчик! — прошипела мама. — Ты должен вот что уяснить: мне все равно, что они скажут! Мне все равно, что они сделают! Ты от меня никуда не денешься, я получу тебя обратно. Ты слышал? Я получу тебя обратно!
Тут мама услышала, как тетя Мэри кладет трубку. Она мгновенно отпустила мою руку и оттолкнула от себя. Забившись в кресло, я смотрел, как в комнату возвращается моя спасительница. Тетя Мэри устроилась рядом со мной.
— Прошу прощения, — сказала она.
Мама похлопала глазами, а потом беззаботно махнула рукой. Внезапно она начала вести себя, как благородная дама из высшего света. Игра началась.
— За что? Ах, за телефон? Ничего страшного. В любом случае, мне… то есть нам пора собираться.
Я искоса посмотрел на братьев. Они неподвижно сидели на диване, уставившись в одну точку. Интересно, что они обо мне думают? Выражение лица у них такое, будто все они, за исключением младшего, Кевина, были бы рады вытащить меня на улицу и хорошенько отпинать. Я знал, что они ненавидят меня, и понимал, что заслужил это, раскрыв посторонним людям семейную тайну.
Я попытался представить, как им живется в мамином доме без меня. Мне оставалось лишь надеяться, что они смогут простить своего брата. Почему-то я чувствовал себя дезертиром. Я также молился, чтобы никто из них не продолжил эту цепочку ненависти. Мне было их очень жаль. Я сбежал, оставив их в настоящем аду.
Последовал очередной обмен любезностями, потом мама в последний раз предупредила тетю Мэри насчет моего ужасного характера, после чего они уехали. Хотя я ясно слышал, как колеса семейного фургона шуршат по гравию подъездной дорожки, я продолжал сидеть на стуле как приклеенный. Я оставался там до вечера, раскачиваясь взад и вперед, без конца повторяя мамину угрозу: «Я получу тебя обратно! Я получу тебя обратно!»
В тот вечер я потерял аппетит, ничего не ел за ужином. Когда пришло время спать, я вертелся с боку на бок до тех пор, пока не скинул с себя одеяло и не уселся, прижав колени к груди. Мама была права. В глубине души я знал, что она заберет меня назад. Я смотрел в окно спальни и плакал. До меня доносились шум ночного ветра, шелестящего в листве, и скрип веток, трущихся друг об друга. Я понимал, что выхода у меня нет.
На следующий день я пошел в школу, но никак не мог сосредоточиться на занятиях. Я бродил по школьному двору, как зомби. После уроков я вернулся в приют и встретил там мисс Голд.
— Дэвид, через два дня мы поедем в суд. Мне нужно задать тебе несколько вопросов, чтобы окончательно прояснить дело. Все в порядке, милый? — спросила она, тепло мне улыбнувшись.
Я ничего ей не ответил и сел на дальний конец дивана. Я не мог смотреть в глаза мисс Голд. И мои следующие слова ее порядком напугали:
— Думаю, мне вообще не стоит ничего говорить.
Мисс Голд даже рот открыла от неожиданности. Она попыталась что-то сказать, но я поднял руку и прервал ее. Затем я взял назад все заявления насчет мамы, какие смог вспомнить, и сказал, что солгал. Сообщил мисс Голд, что именно я был причиной всех домашних проблем. Рассказал, как падал с лестницы, как врезался в косяки. Как сам себя калечил и тыкал ножом. Наконец я расплакался и принялся убеждать мисс Голд, что моя мама — замечательная, добрая женщина, которая сажает цветы, содержит дом в идеальном порядке и заботится о своей семье. А я всего лишь ревновал ее к другим братьям и пытался добиться внимания. И только я виноват во всем, что случилось.
Мисс Голд не знала, что сказать. Она села рядом со мной. Попыталась взять меня за руку, но я отталкивал ее тонкие пальцы. Мои слова поразили ее до такой степени, что она сама начала плакать. Слезы мисс Голд были черными от туши и подводки для глаз и бежали темными ручейками по ее щекам. После нескольких часов бесплодных попыток она вконец отчаялась.