— Нечего приставать к незнакомым женщинам, молодой человек, — проговорили за дверью.
— Откройте! — Саша застучал в дверь кулаком. — Я из уголовного розыска. Немедленно позовите задержанную.
Дверь, наброшенная на предохранительную цепочку, приоткрылась, и старушка съязвила:
— Из уголовного розыска вы или еще откуда, не знаю. Только та женщина, что ко мне вошла, сказала, что вы нахал, пристали к ней на улице. Она попросила помочь ей от вас избавиться, и я выпустила ее через черный ход.
Дорохов дрожащими руками достал свое удостоверение, просунул его в щель и попросил разрешения осмотреть квартиру. Старуха нехотя открыла, провела Сашу по комнатам, а потом в кухню, а оттуда на черный ход.
— Вот здесь и вышла ваша задержанная. Зачем же вы ее отпустили?
Зачем? С этой мыслью Саша бросился вниз и во дворе на снегу сразу же увидел четкие свежие отпечатки фетровых бот. Следы вывели его в соседний двор и потерялись на деревянном тротуаре. Как сумасшедший вскочил Саша в дожидавшиеся его санки. Приказал извозчику объехать квартал, потом велел ехать на улицу Карла Маркса, попетлял по Красноармейским улицам. Извозчику надоела бесцельная езда, и он остановился.
— Давай два целковых и катись отсюда. Ищи пешком свою кралю. Да помоложе себе найди, а то бабеха в матери тебе годится.
Дорохов вытряс из кармана деньги, сунул их, не считая, извозчику и, чуть не плача от досады, побрел по улице. Впереди мелькнула женщина в беличьей шубке, и Саша бросился за ней, догнал, схватил за рукав. Владелица шубы обернулась, и Дорохов понял, что ошибся. На другой улице увидел женщину в белых ботах, но в черной шубе, бросился следом. Ведь эта негодяйка могла и переодеться! Проблуждав по городу больше двух часов, Саша, совсем окоченевший, медленно побрел в управление. Вот и кончилась его работа в уголовном розыске. Отберут оружие, удостоверение и выгонят. Зачем там такие простофили! Лопух! Самый настоящий! Распустил слюни… Поверил! Теперь эта воровка сидит в какой-нибудь «малине» и хвастается, как провела мальчишку-сыщика. Хотелось выть, кричать. Но что от этого толку? Может, и вовсе не ходить в уголовный розыск? Нельзя. Нужно прийти и объяснить все как было. Сказать, что по его, Сашиной, милости преступница на свободе.
Дорохов прибавил шагу и решительно вошел в управление. Тот же вахтер пренебрежительно взглянул на него и кивнул головой: проходи, мол, знаю я тебя, субчика. Возле кабинета — бывшего его кабинета — Саша секунду постоял, услышал какие-то голоса и открыл дверь.
Прямо против входа за своим столом сидел веселый, смеющийся Фомин, а напротив, откинувшись на спинку стула, с папиросой в зубах — Ольга.
— Ну вот, а ты говорил, что я его убила. Цел ваш сыщик. Жив-здоров и даже с досады не застрелился. Смотри, какой он с морозца румяненький да кудрявенький. Хотела было твоего красавчика приголубить, да сообразила, что не выйдет. Уж больно он чистенький… Понимаешь, дядя Миша, этот сопляк взялся меня воспитывать. — Ольга закатила глаза, молитвенно сложила руки и, сюсюкая, пролепетала: — «Воровать нехорошо, Ольга Иннокентьевна! Это неблагородно. Отдайте вещи, Ольга Иннокентьевна», а сам слюнки распустил, глазки от жалости поблескивают. Ох и тошно мне стало, дядя Миша! Вот и решила мальца обкрутить, чтобы всю жизнь помнил. Он у тебя учится? Да? Поставь ему «неуд» за ротозейство.
Саша закусил губы и, сгорая со стыда, выскочил из кабинета.
На другой день на совещании Чертов, обычно немногословный, произнес речь:
— Надо быть бдительными. Нельзя очертя голову лезть в бандитское логово и распускать нюни, увидев крокодиловы слезы преступника. Почему практикант Дорохов попался на удочку воровки? Да потому, что решил, все мы тут черствые, бесчеловечные и только он один такой добренький к нам затесался. Вы, Дорохов, учтите: эта особа мне рассказала, что хотела вас завести в притон, откуда живым бы вам не выкарабкаться, но пожалела. Добавим: или не решилась быть причастной к мокрому делу. Всем нам нужно помнить слова Феликса Эдмундовича Дзержинского, что, доверяя, мы должны проверять. Так же как не имеем права сомневаться в каждом человеке. Вам, Дорохов, повезло второй раз. Хорошо, что Фомин раскусил трюк воровки и, зная, что краденые вещи она сдала в камеру хранения на вокзале, приехал туда раньше ее. Каждому следует помнить, что, прежде чем действовать, нужно думать, а главное — советоваться. Практикантов это особенно касается, а вас, Дорохов, в первую очередь.
ВСТРЕЧА С АРТИСТОМ
Фомин оглядел своего практиканта с ног до головы, словно видел в первый раз, и остался явно недоволен. Пригладил привычным жестом волосы.
— Идем, я тебя приодену, а то вид у тебя неважнецкий, а дело нам предстоит тонкое. Что и как — расскажу на досуге. Думаю, будет у нас времечко обо всем потолковать.
Они вышли из своего кабинета, прошли по коридору управления и остановились возле двери с табличкой:«Посторонним вход воспрещен». Фомин нажал кнопку звонка, и дверь приоткрыл сам начальник секретной части Лысов, полный, пожилой, в милицейской форме с синим ромбом в петлицах. Саша встречался с ним в коридорах, на совещаниях, один раз видел его в городе, хотел подойти, но тот потихоньку показал ему кулак: не подходи, мол. В общем, Саша и его друзья считали Лысова самым загадочным человеком. Начальник секретной части, или, как сокращенно называли его отделение, СЧ, не очень дружелюбно буркнул с порога:
— Что надо?
— К тебе, Толя! — объяснил Фомин и указал на Сашу: — Экипируй моего помощничка получше. Завтра начинаю операцию.
Лысов тяжело вздохнул, словно Фомин требовал от него невозможного, и нехотя пропустил их обоих в дверь. Саша осмотрелся. Кабинет как кабинет, даже еще меньше, чем у них с Фоминым.
Один письменный стол да пяток стульев. В углу прижался к стене старинный мраморный умывальник с большим зеркалом и множеством разных полочек, на которых стояли склянки и коробки. На одной Дорохов прочел: «Грим». К умывальнику было придвинуто обычное парикмахерское кресло. Из кабинета две двери вели в другие комнаты. Одна оказалась открытой, и Саша углядел в глубине пожилого мужчину, который, как только они с Фоминым вошли, сразу же прикрыл дверь. Этого человека Дорохов в уголовном розыске никогда не видел.
Лысов опять сквозь зубы, словно продолжая сердиться, поинтересовался, что нужно Дорохову.
— Все — и получше, — сказал Фомин. — На ноги тоже что-нибудь поищи.
Лысов скрылся за дверью и вскоре появился с шубой, на которой искрился дорогой воротник; откинув полу, показал мех с торчащими, как кисточки, хвостами. Фомин согласно кивнул и велел Саше примерить. Шуба была как раз, точно сшита по его мерке. Лысов вынес еще две круглые коробки, в них оказались шапки, несколько штук. Он выбрал черную каракулевую ушанку, она тоже пришлась впору. Дорохов взглянул в овальное зеркало умывальника и удивился: непривычная дорогая одежда совершенно Изменила его облик. Из зеркала смотрел на Сашу солидный молодой человек, может быть, ученый, ответственный работник или даже дипломат, но никак не практикант уголовного розыска, вчерашний студент. Еще через несколько минут Лысов вручил ему черный бостоновый костюм и посмотрел на валенки Дорохова. Тот, перехватив взгляд, объяснил:
— На ноги мне не надо. У отца есть фетровые бурки, белые, новые, а размер у нас одинаковый.
Фомин остался доволен видом практиканта. И пока оформлялась расписка на одежду, попросил:
— Дай ему, Анатолий, еще и чемодан. Хорошо бы тот, что я брал в командировку.
Когда Фомин и Дорохов уходили, сердитый начальник проворчал вслед:
— После операции вещи немедленно сдай. Да не забудь все хорошенько почистить. Будешь надевать костюм, мой шею.
— А я еще и зубы чищу, — не выдержав, огрызнулся Саша.
В кабинете Фомин приказал:
— Под костюмчик надень белую рубашку и обязательно галстук. Никаких футболок или косовороток. Револьвер без кобуры засунь за пояс, чтобы не было видно. В чемодан положи все, что полагается командированному. Центральную гостиницу знаешь? Вот там в вестибюле завтра в десять утра встретимся. Ты в Красноярске-то бывал?
— Был. В прошлом году, вместе с отцом.
— Вот и отлично. Если кто спросит, скажешь, приехал из Красноярска утренним поездом. А сейчас иди домой. Да нигде не болтайся. Лучше, если тебя в этом виде поменьше народу приметит.
Саша хотел что-то выяснить, но Фомин, закрывая свой стол, еще раз велел:
— Иди, иди. Если в гостинице швейцар или дежурная спросят, чего надо, скажешь, что ждешь своего старшего, меня, значит; мол, ушел за броней на номер. Можешь сказать, что приехал в трест «Баргузинзолото». Это я тебе на всякий случай. В гостинице-то я раньше тебя буду. Смотри не проболтайся, дело нам серьезное поручили. Завтра расскажу обо всем.
На следующий день утром Дорохов в вестибюле гостиницы увидел пять-шесть командированных, томившихся в ожидании свободных мест. Один из них поднялся ему навстречу из большого мягкого кресла. Это был рыжий бородатый мужчина в защитном френче, в синих бриджах и расшитых бисером эвенкийских унтах, рядом на кресло была небрежно брошена отличная меховая доха. Бородач подошел к Саше, взял под руку и голосом Фомина заговорил:
— Броню я получил, а мест пока нет. Номер дадут в течение дня.
Саша сначала растерялся: откуда борода? А потом сообразил, что Фомин не только приоделся, но и успел посидеть в парикмахерском кресле секретной части, потому и оброс курчавой бородой. А Фомин подвел Сашу к стулу, видно специально для него занятому, снял большой кожаный портфель и вежливо предложил присесть. Сказал, что будут ждать представителя из треста, а заодно комнату.
На столике возле дежурной Дорохов заметил стопку затрепанных журналов, взял «Крокодил», «Огонек» и решил было почитать. Но ему не читалось. Лезли в голову мысли об операции. Кто этот преступник? Зачем этот маскарад? Саша взглянул на Фомина, тот развалился в кресле, точно так же, как и остальные ожидающие, и дремал. «Не спит Михаил Николаевич, — решил Саша, — вид делает». И сам устроился поудобнее. Стал ждать. А ждать ему было не привыкать. Ждать приходится постоянно. Раньше он думал, что в уголовном розыске