, другой находился в порте, намереваясь, тоже по какому то делу, совершить тот же путь. Третий, оказавшийся дома, хоть подвергся грозным минам сенаторов, но откровенно и правдиво заявил, что свидетельствуя об отличных качествах человека, близкого такому то, — он назвал меня, — он говорит по справедливости. Считай, государь, что эта речь — общий голос и отсутствовавших. Итак трое говорят: «Сын Гезона, мы свидетельствуем, что Фалассий человек добропорядочный, так как видим, что он за место сына у мужа, который избегаете людей безнравственных». 47. Что же сделает этих свидетелей достойными наказания? Если я сам негоден, у свидетелей нет основания, если я не таков, оно у них сильно. Они могли бы привести и более надежные доказательства, и поделив между собою похвалы, могли бы каждый долго рассуждать: такое обилие данных к доброму слову о нем содержит жизнь Фалассия. Что меня касается, я желал бы, чтобы сын Гезона не отпускал того свидетеля, которого задержал, но вернул тех, что уехали, и не ту милость оказал мне, а эту, вызвал бы и Фалассия в очной ставке, подверг бы его допросу и, в случае, если бы он оказался достойным человеком, внес бы его в список, в случае же улик против него в порочности наказал бы, как за преступление, за его желание войти в составь совета. Как дело обстоит на самом деле, возбудив непроверенные поношения они поступили по желанию моих завистников, при чем одно сказано, другое на вид не поставлено.
48. Далее, твое, государь, усердие направлено на то, чтобы сделать сенат многолюдным [35], а эти господа не замечают, что препятствуют этому. Ведь тех, которые охотно вступили бы в составь сената, отвращает опасение такого же приема. Невозможная вещь человеку не иметь врага, a раз они предвидят, что встретят нечто подобное со стороны недругов, они не подвергнуть себя суду противников, а останутся в том положении, как теперь. Между тем Фалассий, раньше, чем получить место в сенате, добровольно отправлял повинности и спешил затрачивать свои средства, не в пример прочим. От чего уклониться те, мы видим, стараются всеми хитростями, к тому этот стремился, как можно было заметить, с великим рвением. Так увлекало его горячее желание вступить в сенат, и он не хотел выгод от своих пожертвований. 49. Но Оптат, о Зевс Советный, вот какой устроил прием его поклоннику. Это он-то, который непременно был бы заклан, если бы бог провещал во время какого либо народного бедствия принести в жертву последнего негодяя, так как и тогда, если бы предстояло почтить верх порока, он был бы увенчан. Он являет важный, признак своей нелюбви к городу в своей ненависти к своей жене. Ненавидит он ее, ненавидимый ею, ненавидит, оскорбляя Гименея распущенностью, благодаря приданому располагая богатством, и пользуясь против неё ею принесенными ему средствами. 50. Два у неё источника рыданий, девицы и юноши [36], из-за коих он не был отцом многих детей. При виде её, лежащей на земле в великой печали по умирающим детям, как успокоил он ее и поднял с земли? Не звуками увещательных речей, куда там! Не напоминанием о благоразумии, не угрозами наложить на себя руки, если не прекратить она свои рыдания. Нет, заострив меч, он бросился на нее, а ее страх поставил на ноги. Тот, кто так устраивает свою домашнюю жизнь, станет ли, по твоему, для сената виновником какого-либо благополучия? Я бы сказал, что кожевник, как внушает Гомер, живущий дружно с женою, больше причастен добродетели и достоин быть членом сената, чем подобная напасть.
{35 Срв. к этому особую речь Лябапия к Феодосию, orat. XLIX, «В защиту сенатов». Как и тесно связанная с этой речь XLVIII К (Антиохийскому) сенату, речь написана около того же времени, 338 г. (Forsler, vol. III pg. 425 cf. pg. 305), что и переводимая нами. См. еще стр. 121, 1.}
{36 См. стр. 153, 3.}
51. Как же, скажет иной, из за трех, поднявших свой голос, ты порицаешь целый совет? А потому, что> одни подняли голос, а другие промолчали, одни изрекли хулу, другие не противоречили, одни оклеветали, другие не возмутились тем, одни напали, другие бездействовали, одни выгнали, другие не оказали отпора, одни поступили как враги, другие не выступили как защитники. Так дело трех, вследствие молчания [37] стало общим делом всех. 52. Ведь и во время пожаров тот, кто, при возможности к тому, не желает тушить, сжигает, и кто, имея возможность выхватить ребенка у собаки, пе делает того, отдает его ей, и город, который в состоянии послать выручку городу, угрожаемому врагами, вместе с ними порабощает его, если не посылает её. А врач, предоставивший болезни овладеть недужным, разве может избежать, Зевсом клянусь, обвинения? Вообще у кого есть силы на то, чтобы воспрепятствовать какому-нибудь бедствию, если эти силы бездействуют и попускают, чтобы оно губило, не оказывая ему отпора, являются соучастниками его виновников. Я по крайней мере тех аргоссцев, что сидели в бездействии в то время, как персидский царь брал Афины и разрушал их до основания, не исключаю из числа их разрушителей. Зачем же они не последовали примеру лакедемонян?
{37 Срв. к этому речь Либания or. XXXV (F—XXX III R) Ad dice re nolentes.}
53. Итак естественно, государь, мы считаем, что оскорблены всеми, и, если кто правильно взглянет на дело, найдет в этом и честь, и обвинение. Ведь самым нашим огорчением мы показываем, насколько ценим сенат. Если б я его не уважал, полагаю, помянув Гиппоклида [38], ничего не сказал бы из того, что ты выслушал сейчас.
{38 Разумеется связанная с эпизодом сватовства за Агаристу. Herodot. VI 129, пословица, точно приводимая .Тибанием ер. 1224: ου φοοντίζ ΊηποκλείδΎι, «Дела нет Гиппоклиду». срв. ер. 945.}
54. Утешь же, государь, оскорбленная, дело к которому ты ревностен и которое тебе в привычку, благодаря чему ты немало рыданий превратил в восторги, и заяви сенату, что было бы достойнее с его стороны не так отнестись к этому делу, а более правильно, справедливо и благоразумно, и так, чтобы не подвергать бесчестию поклонника сената. Они, может быть, исправят свой образ действий, а ты, государь, с уверенностью пользуйся его природными дарованиями для правительственных должностей, захочешь ли поручить ему одну или несколько провинций. Ты найдешь его и в низшей, и в высшей должности таким, что станешь считать государство в убытке за прошлое время.
К императору Феодосию в защиту храмов, orat. XXX (F=XXVIII R)
1. После того, государь, как неоднократно прежде ты признавал, что в своих советах я метко определял потребные мероприятия, и я превосходством своего мнения одерживал верх над теми, кто желал и внушал противное, я и теперь являюсь с тем же, одушевляемый тою же надеждою. Ты же послушайся моего совета, и теперь в особенности. Если нет, то пе считай все же врагом твоим интересам того, кто высказывает свое мнение, принимая во внимание, помимо прочая, ту степень почета, какой ты меня удостоил, и соображая, как мало правдоподобно, чтобы чело-век, щедро облагодетельствованный, не любил того, кто его облагодетельствовал. Это самое чувство и заставляет меня считать своим долгом давать советы всюду там, где, я рассчитываю, предложение будет заключать нечто полезное. Ведь иначе не мог бы я отплатить признательностью государю, как только, может быть, речами и посредством их воздействия.
2. Многим, конечно, покажется, что я пускаюсь в нечто очень рискованное, намереваясь вести с тобой беседу в защиту храмов и того убеждения, что не следует их подвергать той участи, какой они теперь подвергаются, но, мне кажется, те, кто этого боятся, жестоко ошибаются в твоем характера. Гневливому и суровому человеку свойственно, полагаю, в случае, если говорят что либо ему но по нраву, тотчас приступать к возмездию за сказанное, человеку же кроткому, сострадательному и мягкому, а таковы твои свойства, — только не принимать совета, им не одобряемого. В самом деле, там, где слушатель речи властен последовать ей или нет, не пристало пи уклоняться от её выслушания, так как никакого от того вреда нет, ни в случае, если предложение не по сердцу, гневаться и изыскивать наказание за то, что человек, руководимый в своем совете наилучшими намерениями, дерзнул высказать его. Итак прошу тебя, государь, обратить на меня, держащего речь, свой взор и не оглядываться на тех, кто захотят разными средствами сбить с толку и тебя, и меня. Не раз внушительность жестов одерживала верх над силою правды. Я заявляю, что они должны, спокойно и без злобы предоставив мне довести до конца мою речь, после, в свою очередь, и сами попытаться одержать победу над моим словом своею речью.
4. Первые люди, явившиеся на земле, государь, заняв возвышенные места, укрываясь в пещерах и хижинах, тотчас усвоили себе мысль о богах и, проникшись сознанием, как много значить для людей их благоволение, воздвигли себе храмы, такие, понятно, какие могли воздвигать первородные люди, и статуи. Α после того, как развитие политической жизни привело к основанию городов, в пору, когда уже успех ремесла мог удовлетворить этой потребности, явилось пе мало городов у подошв гор, не мало и на равнинах, в каждом после стены началом прочего организма святилища и храмы. Через таких именно кормчих, рассчитывали они, будет обеспечена им самая верная безопасность. 5. Если даже ты пройдешь по всей земле, какую населяют римляне, всюду встретишь ты эти святыни, так как и в первом после величайшего городе остаются еще некоторые храмы; если они и лишены почитания, не многие из очень многих, тем не менее не все по крайней мере памятники этого рода пропали. С помощью этих богов римляне, нападая на противников и сражаясь, побеждали, а победив, создавали для побежденных после поражения лучшие времена, чем раньше его, страх устранив и сделав их причастными своей гражданской жизни.
6. Так, в детство мое, разбивает того, кто надругался над Римом [1] вождь, приведший на него войско галатов, которые совершили поход, предварительно помолившись богам. А победив вслед за ним человека [2], способствовавшая процветанию городов, признав для себя полезным чтить иного какого то бога, для постройки города, па который положил много усердия, воспользовался священной казною, но ничего не тронул из законами утвержденного культа, и в храмах было оскудение [3], но все прочее, как это замечалось, выполнялось. 7. Когда же власть перешла к его преемнику, а скорее внешность власти, так как распоряжение принадлежало другим, кому первоначальное воспитание дало на всю жизнь одинаковую силу, итак он, будучи в царствование свое исполнителем их повелений, склоняется под их влиянием как в другим зловредным мероприятиям, так и к запрещению жертвоприношений [4]. Их восстановляет его двоюродный брат [5], стяжавший всякие достоинства, и по смерти его, — о его деяниях, о тех ожиданиях, какие он возбуждал, говорить теперь не стану [6], некоторое время жертвоприношения продолжались, но когда наступили новые перемены, чета братьев запретила их, кроме возжения ладана. Это последнее подтвердил и твой закон, так что мы не столько скорбели о том, что было у нас отнято, чем были признательны за разрешенное нам. 8. Так ты не отдавал приказа о закрытии храмов, не воспрещал доступа в них, не устранил из храмов и с жертвенников ни огня, ни ладана, ни обрядов почитания другими воскурениями. Но люди, что носят черные одежды, которые прожорливы больше слонов и изводят нескончаемой чередой кубков тех, которые сопровождают их попойку песнями, а между тем стараются скрыть эту свою невоздержность путем ис