(62) Но если на нас часто производили впечатление более обычные и менее важные знамения, то неужели голос самих бессмертных богов не подействует на умы всех людей? Не думайте, что может случиться то, что вы часто видите в трагедиях: как какой-нибудь бог, спустившись с неба, вступает в общение с людьми, находится на земле, с людьми беседует. Подумайте об особенностях тех звуков, о которых сообщили латиняне. Вспомните и о том, о чем еще не было доложено: почти в то же время в Пиценской области, в Потенции, как сообщают, произошло ужасное землетрясение, сопровождавшееся некими знамениями и страшными явлениями. Вы, конечно, испугаетесь всего того, что, как мы можем предвидеть, нам предстоит. (63) И в самом деле, когда даже весь мир, моря и земли содрогаются, приходят в какое-то необычное движение и что-то предсказывают странными и непривычными для нас звуками, то это надо признать голосом бессмертных богов, надо признать почти ясной речью. При этих обстоятельствах мы должны совершить искупительные обряды и умилостивить богов в соответствии с предостережениями, какие мы получили. Те, которые и сами показывают нам путь к спасению, мольбам доступны; мы же должны отказаться от злобы и раздоров.
21. Речь о консульских провинциях[В сенате, вторая половина мая 56 г. до н. э.]
В мае 56 г., после совещания триумвиров в Луке, в сенате обсуждался вопрос о назначении провинций для консулов 55 г., чтобы последние вступили в управление ими по окончании консульства (в соответствии с Семпрониевым законом). В 56 г. проконсулом Трансальпийской Галлии и Цисальпийской Галлии с Иллириком был Цезарь; срок его полномочий истекал в конце февраля (или дополнительного месяца) 54 г. Проконсулом Сирии в 56 г. был Авл Габиний, проконсулом Македонии — Луций Кальпурний Писон. Выполняя свои обязательства перед триумвирами, взятые им на себя перед своим возвращением из изгнания, Цицерон высказался за продление срока наместничества Цезаря. Одновременно он выступил против своих врагов, консулов 58 г. Габиния и Писона, и предложил отозвать их из провинций. Цезарю сенат продлил полномочия. На смену Писону был назначен претор Квинт Анхарий, тем самым Македония была сделана преторской провинцией. Габиний был оставлен в качестве проконсула Сирии. На 54 г. проконсульство в Сирии была назначено Марку Лицинию Крассу. Какая провинция была сделана консульской вместо Македонии — неизвестно.
Речь о консульских провинциях была впоследствии выпущена Цицероном в виде памфлета. См. письма Att., IV, 5, 1 (CX); Fam., I, 9, 9 (CLIX).
(I, 1) Если кто-нибудь из вас, отцы-сенаторы, желает знать, за назначение каких провинций подам я голос[2003], то пусть он сам, поразмыслив, решит, каких людей, по моему мнению, надо отозвать из провинций; и если он представит себе, что я должен чувствовать, он, без сомнения, поймет, как я стану голосовать. Если бы я высказал свое мнение первым, вы, конечно, похвалили бы меня; если бы его высказал только я один, вы, наверное, простили бы мне это; и даже если бы мое предложение показалось вам не особенно полезным, вы все же, вероятно, отнеслись бы к нему снисходительно, памятуя о том, как больно я был обижен[2004]. Но теперь, отцы-сенаторы, я испытываю немалое удовольствие — оттого ли, что назначение Сирии и Македонии[2005] чрезвычайно выгодно для государства, так что мое чувство обиды отнюдь не идет вразрез с соображениями общей пользы, или оттого, что это предложение еще до меня внес Публий Сервилий, муж прославленный и в высшей степени преданный как государству в целом, так и делу моего восстановления в правах. (2) Ведь если Публий Сервилий еще недавно и всякий раз, как ему представлялся случай и возможность произнести речь, считал нужным заклеймить Габиния и Писона, этих двух извергов, можно сказать, могильщиков государства, — как за разные другие дела, так особенно за их неслыханное преступление и ненасытную жестокость ко мне — не только подачей своего голоса, но и словами сурового порицания, то как же должен отнестись к ним я, которого они ради удовлетворения своей алчности предали? Но я, внося свое предложение, не стану слушаться голоса обиды и гневу не поддамся. К Габинию и Писону я отнесусь так, как должен отнестись каждый из вас. То особое чувство горькой обиды, которое испытываю я один (хотя вы всегда разделяли его со мной), я оставлю при себе; сохраню его до времени возмездия.
(II, 3) Как я понимаю, отцы-сенаторы, провинций, о которых до сего времени внесены предложения, четыре: две Галлии, которые, как мы видим, в настоящее время находятся под единым империем[2006], и Сирия и Македония; их против вашей воли, подавив ваше сопротивление, захватили эти консулы-губители[2007] себе в награду за то, что уничтожили государство. На основании Семпрониева закона, мы должны назначить две провинции. Какие же у нас причины колебаться насчет Сирии и Македонии? Не говорю уже, что те, кто ими ведает ныне, получили их с условием, что вступят в управление ими только после того, как вынесут приговор нашему сословию, изгонят из государства ваш авторитет[2008], подлейшим и жесточайшим образом посягнут на неприкосновенность, гарантированную государством, на прочное благоденствие римского народа, истерзают меня и всех моих родных. (4) Умалчиваю обо всех внутренних бедствиях, постигших город Рим, которые столь тяжки, что сам Ганнибал не пожелал бы нашему городу столько зла[2009], сколько причинили они. Перехожу к вопросу о самих провинциях; Македонию, которая ранее была ограждена не башнями, а трофеями многих императоров[2010], где уже давно, после многочисленных побед и триумфов, был обеспечен мир, ныне варвары, мир с которыми был нарушен в угоду алчности, разоряют так, что жители Фессалоники, расположенной в сердце нашей державы, были вынуждены покинуть город и построить крепость; что наша дорога через Македонию, которая вплоть до самого Геллеспонта служит военным надобностям, не только опасна вследствие набегов варваров, но и усеяна и отмечена лагерями фракийцев. Таким образом, те народы, которые, чтобы пользоваться благами мира, дали нашему прославленному императору огромное количество серебра, теперь, чтобы получить возможность снова наполнить свои опустошенные дома, за купленный ими мир пошли на нас, можно сказать, справедливой войной.
(5) Далее, войско наше, собранное путем самого тщательного набора и самых суровых мер, погибло целиком[2011]. (III) Говорю это с глубокой болью. Самым недостойным образом солдаты римского народа были взяты в плен, истреблены, брошены на произвол судьбы, разбиты, рассеяны из-за нерадивости, голода, болезней, опустошения страны, так что — и это самое позорное — за преступление императора, как видно, кару понесло войско. А ведь Македонию эту, мирную и спокойную, мы, уже покорив граничащие с нами народы и завоевав варварские страны, охраняли при помощи слабого гарнизона и небольшого отряда, даже без империя, при посредстве легатов[2012], одним только именем римского народа. А теперь Македония до того разорена консульским империем и войском, что даже в условиях длительного мира едва ли сможет ожить. Между тем, кто из вас не слыхал, кто не знает, что ахеяне из года в год платят Луцию Писону огромные деньги, что дань и пошлины с Диррахия полностью обращены в его личный доход, что глубоко преданный вам и нашей державе город Византий разорен, как будто он — город вражеский? После того как ничего не удалось выжать из нищих и вырвать у несчастных, этот человек послал туда когорты на зимние квартиры; начальниками над ними он назначил таких людей, которые, по его мнению, могли сделаться самыми усердными его сообщниками в злодеяниях, слугами его жадности. (6) Умалчиваю о суде, который он вершил в независимом городе вопреки законам и постановлениям сената; убийства оставляю в стороне; опускаю и упоминание о его разврате; ведь страшным доказательством, увековечившим позор и вызвавшим, можно сказать, справедливую ненависть к нашей державе, является тот установленный факт, что знатнейшие девушки бросались в колодцы и, сами обрекая себя на смерть, спасались от неминуемого надругательства. Обо всем этом я умалчиваю не потому, что преступления эти недостаточно тяжки, а потому, что выступаю теперь, не располагая свидетелями.
(IV) Что касается самого города Византия, то кто не знает, что он был чрезвычайно богат и великолепно украшен статуями? Византийцы, разоренные величайшими военными расходами в те времена, когда они сдерживали все нападения Митридата и весь Понт, взявшийся за оружие, кипевший и рвавшийся в Азию, которому они преградили путь своими телами, повторяю, в те времена и впоследствии византийцы самым благоговейным образом сохраняли эти статуи и остальные украшения своего города (7) А вот когда ты, Цезонин Кальвенций[2013], был императором, — самым неудачливым и самым мерзким — город этот, независимый и, в воздаяние за его исключительные заслуги[2014], освобожденный сенатом и римским народом[2015], был так ограблен и обобран, что — не вмешайся легат Гай Вергилий, храбрый и неподкупный муж, — у византийцев из огромного числа статуй не осталось бы ни одной. Какое святилище в Ахайе, какая местность или священная роща во всей Греции были неприкосновенны настолько, чтобы в них уцелело какое-нибудь украшение? У подлейшего народного трибуна