тносится к тем из них, которые устанавливаются для пользы и выгоды римского народа, когда, с одной стороны, все сообща избирают человека, который, по их мнению, проявит наибольшую заботу о римском народе, с другой стороны, всякий, своим усердием и подачей своего голоса, может проложить себе путь к получению преимуществ. Но этому народному трибуну пришло на ум лишить права голоса римский народ в целом, и лишь несколько триб (притом не на основании определенных правовых установлений, а по случайной милости жребия) призвать к осуществлению их прав свободных людей.
(18) «Условия и способ избрания, — говорится во второй главе, — будут такие же, как при избрании верховного понтифика комициями»[704]. Этот человек не понял даже вот чего: предки наши были такими сторонниками народа, что, согласно их постановлению, тот, кого, вследствие святости обрядов, нельзя было избирать народным голосованием, все же, ввиду важности его жреческой должности, получал одобрение народа. То же самое предложил насчет других жреческих должностей прославленный муж, народный трибун Гней Домиций: так как народ в целом, по религиозным уставам, жреческих должностей предоставлять не мог, Домиций и предложил, чтобы все же меньшая часть народа к голосованию привлекалась; тот, кто будет избран этой частью народа, будет принят и коллегией[705]. (19) Поймите, как велика разница между народным трибуном Гнеем Домицием, знатнейшим человеком, и Публием Руллом, который, пожалуй, издевался над вами, причисляя себя к знати. То, чем, по правилам религии, народ ведать не мог, Домиций, насколько это было возможно, насколько это допускал божеский закон, насколько это было дозволено, постарался все же предоставить известной части народа. А то, что всегда было достоянием народа, чего никто не умалял, никто не изменял — с тем, чтобы люди, которые должны были раздавать народу землю, сперва сами получили милость от народа, а потом оказывали ему услугу — Рулл и попытался целиком отнять у вас и вырвать у вас из рук. То, что никак нельзя было предоставить народу, Домиций все же в какой-то мере ему дал; а Рулл, наоборот, то, что никакими ухищрениями отнять невозможно, все же каким-то способом хочет вырвать.
(VIII, 20) Меня спросят, что́ он имел в виду, совершая такую большую несправедливость и проявляя такое бесстыдство. Ему не хватило не замыслов; преданности римскому плебсу, квириты; уважения к вам и к вашей свободе — вот чего не хватило ему. Ведь он хочет, чтобы тот человек, который предложил закон, и руководил комициями по выбору децемвиров. Скажу еще яснее: Рулл, этот человек ничуть, конечно, не жадный и не честолюбивый, хочет, чтобы комиции созвал сам Рулл. Впрочем, пока еще я не порицаю его; мы уже видели, что так поступали и другие; но смотрите, к чему клонится этот беспримерный замысел — эти выборы, в которых участвует меньшая часть народа. Он созовет комиции; он же захочет объявить избранными тех, для кого, в силу этого закона, испрашивается царская власть; народу в целом и сам он не доверяет, и те, кто все это задумал[706], с полным основанием не считают возможным довериться народу. (21) Трибы назначит по жребию все тот же Рулл. Ему повезет, конечно, и он допустит к голосованию те трибы, какие захочет допустить. Те, кого изберут децемвирами девять триб, собранные по выбору того же самого Рулла, будут у нас, как я сейчас докажу, владыками над всем. Эти люди, конечно, призна́ют себя в долгу перед своими знакомыми из этих девяти триб и захотят их отблагодарить за полученные от них благодеяния; что же касается остальных двадцати шести триб, то децемвиры сочтут себя вполне вправе отказывать им решительно во всем. Итак, кого же, наконец, хочет он видеть децемвирами? Во-первых, себя самого. А на каком основании? Ведь существуют древние законы и притом предложенные не консулами (если это, по вашему мнению, имеет значение), а трибунами, очень желанные и угодные вам и вашим предкам: есть Лициниев закон и другой — Эбуциев, согласно которому не только тот, кто внесет предложение о каком-либо заведовании и должностных полномочиях, но и его коллеги, родственники и свояки не допускаются к занятию этих должностей и к этому заведованию. (22) И в самом деле, если ты заботишься о народе, отведи от себя подозрение, что ты ищешь какой-либо личной выгоды, докажи, что добиваешься одной только пользы и блага для народа; пусть другие получат власть, а ты — благодарность за свою услугу. Ибо иное положение вещей едва ли подобает независимому народу, едва ли к лицу вам при благородстве вашей души.
(IX) Кто предложил закон? Рулл. Кто лишил бо́льшую часть народа права голосовать? Рулл. Кто председательствовал в комициях, кто к голосованию призвал трибы, какие хотел, произведя жеребьевку без участия наблюдателя[707]; кто объявил об избрании децемвирами тех людей, каких хотел? Все тот же Рулл. Кого объявил он избранным первым? Рулла. По-моему, он, клянусь Геркулесом, едва ли заслужит за это одобрение даже у своих рабов, не говорю уже о вас, владыках над всеми народами. Итак, наилучшие законы будут, без всякой оговорки, отменены этим законом; один и тот же человек на основании своего же закона будет добиваться для себя заведования; он же, лишив бо́льшую часть народа возможности голосовать, созовет комиции; кого захочет, в том числе и самого себя, он объявит избранными и, разумеется, не отвергнет и своих коллег, поддержавших земельный закон и поставивших его имя на первое место в заглавии и вводной части закона; все другие выгоды, полученные от успеха этого закона, они, связанные круговой порукой, поделят между собой поровну.
(23) Но обратите внимание на его предусмотрительность, если вы полагаете, что все это придумал Рулл или что это могло прийти на ум именно Руллу. Те, которые подстроили все это, поняли, что, если вам предоставить право выбирать из всего народа, то всякое дело, требующее честности, неподкупности, мужества и авторитета, вы без каких бы то ни было колебаний передадите в ведение Гнея Помпея[708]. Они понимали, что, коль скоро вы его одного выбрали из числа всех людей, чтобы ему поручить ведение всех войн со всеми народами на суше и на море, то — независимо от того, чем будет сочтено избрание в децемвиры, доверия ли признаком или почета, — надежнее всего будет доверить это дело и всего справедливее предоставить эти полномочия именно ему. (24) Поэтому закон этот не предусматривает отвода ни ввиду молодости, ни в связи с каким-либо законным препятствием, или с какими-либо полномочиями, или государственной должностью, исполнение которой сопряжено с другими занятиями и законными препятствиями; наконец, этот закон не исключает избрания в децемвиры человека, привлеченного к суду; именно Гнея Помпея отводит он, лишая его возможности быть избранным вместе с Публием Руллом (о других молчу). Ведь Рулл требует личного присутствия для заявления о соискании, чего никогда не было ни в одном законе, даже насчет тех должностных лиц, относительно которых установлен определенный порядок[709]; цель этого — чтобы вы в случае, если закон будет принят, не придавали Помпея Руллу в качестве коллеги, который бы наблюдал за ним и карал его за алчность.
(X) Теперь я, видя, что вы высоко цените заслуги Помпея и приняли близко к сердцу обиду, наносимую ему этим законом, повторю сказанное мной вначале: царская власть подготовляется этим законом, ваша свобода с корнем уничтожается. (25) А вы как полагали? Неужели эти несколько человек, раз уж они бросили свои жадные взоры на все ваше достояние, не постараются прежде всего полностью отстранить Гнея Помпея от охраны вашей свободы, лишить его власти, не дать ему возможности опекать и защищать ваши интересы? Они поняли и понимают, что если вы, по своей неосмотрительности и из-за небрежности с моей стороны, примете закон, не ознакомившись с ним, то вы впоследствии, ознакомившись с его коварными уловками уже после того, как изберете децемвиров, сочтете нужным противопоставить всем недостаткам этого преступного закона оплот в лице Гнея Помпея. Неужели же это еще недостаточное для вас доказательство того, что определенные лица стремятся к господству и к власти над всем государством, раз вы видите, что тот, кто будет стоять на страже вашей свободы — а это они понимают — лишается возможности получить почетную должность?
(26) Послушайте же теперь, какую и сколь обширную власть предоставляют децемвирам. Прежде всего, их облекают полномочиями на основании куриатского закона[710]. А ведь уже это одно неслыханно и совершенно необычно — на основании куриатского закона предоставлять должность, которую ранее никакие комиции не предоставляли. Далее, Рулл хочет, чтобы претор римского народа, который будет избран первым, предложил этот закон. И как? Так, чтобы децемвират был предоставлен тем людям, которых изберет римский плебс. Он забыл, что плебс никого не избирает[711]. Итак, всю вселенную опутывает законами человек, который в третьей главе закона забывает, что́ написано во второй? Теперь-то совершенно ясно, какие права вы получили от предков и какие вам оставляет этот народный трибун. (XI) Предки наши повелели, чтобы о каждом роде должностных лиц вы выносили решение дважды. Ведь когда о цензорах издавался центуриатский закон[712], а о прочих патрицианских должностных лицах — куриатский, то об одних и тех же лицах решение выносили дважды, дабы народ мог взять свое решение обратно, если он раскается в милости, какую он оказал.
(27) Теперь вы, квириты, сохранили только первые два вида комиций — центуриатские и трибутские; куриатские же остались только для совершения авспиций. Но так как этот народный трибун понимал, что никто не может получить в руки власть без повеления народа или плебса, он и утвердил эти полномочия за куриатскими, в которые вы не входите, а трибутские, в которых вы участвуете, упразднил. Таким образом, хотя предки наши повелели, чтобы вы выносили решение в комициях двух родов о каждом отдельном должностном лице, этот сторонник народа не оставил народу возможности вынести свое решение даже в комициях одного рода. (28) Но обратите внимание на его добросовестность и рвение. Он увидел и хорошо понял, что без издания куриатского закона децемвиры не могут обладать властью, так как будут избраны только девятью трибами. Он хочет, чтобы о них был внесен куриатский закон, и велит сделать это претору