Я пытаюсь включить воображение и фантазию, которые обычно позволяют мне спасти ход повествования, когда оно уже готово свалиться в сюжетную дыру.
– А если я просто напишу: «Ха, это была просто шутка!» И отправлю…
Я смотрю через плечо на Лорна, но выражение лица у него становится еще более сочувствующим.
– Хорошо, ты прав, – признаю я, прежде чем он успевает что-либо сказать. – Плохая идея.
В голове у меня рождается все больше и больше возможных вариантов.
«Привет, Брин, мне очень жаль, это была самая большая ошибка за всю мою карьеру…»
«Брин, у нас в издательстве есть ИИ, который иногда отвечает на электронные письма, когда мы сильно загружены, и сейчас у него был какой-то сбой…»
«Брин, вы не будете возражать, если это останется между нами? Пожалуйста, просто забудьте все, что я написала…»
«Итак, Брин… Я думаю, когда вы придете в себя, то поймете, что, хотя моя реакция была совершенно неуместной, она была обоснованной…»
Я буквально взвываю от отчаяния.
– Может, мне позвонить его агенту?
Лорн качает головой:
– Я бы не стал этого делать. Она выступает посредником в конфликтах, но она на его стороне, а не на твоей. Особенно после такого письма.
Мне нравится, что он настолько честен, хотя сейчас мог бы хоть немного покривить душой и меня успокоить.
Что ж, надо спасать ситуацию. Я делаю глубокий вдох и набираю самое дипломатичное сообщение, какое только могу придумать, учитывая все факты.
Кому: Сперлинг, Брин
От: Хилдьярд, Клио
Тема: Извините
Привет, Брин, это была ошибка, за которую я хотела бы искренне извиниться. Я могу понять, если вы больше не захотите со мной работать, и готова уточнить, может ли кто-нибудь другой взять на себя редактирование. Но, пожалуйста, не возлагайте вину за мою ошибку на издательство.
Клио
– Ну как? – спрашиваю я Лорна.
– Сойдет… В любом случае тут четко говорится, что это была твоя ошибка. Строго говоря, он и раньше не был готов с тобой сотрудничать, но письмо приемлемое. Я бы сказал, что это лучшее, что можно написать.
Этот текст я и отправляю. В животе уже возникают почти желудочные спазмы. Почему я обругала его не про себя, а письменно?
Лорн снова дружески сжимает мне плечо, и когда он просит немедленно позвонить ему, когда Сперлинг ответит, я способна лишь слабо кивнуть.
В дверях Лорн чуть не сталкивается с Шеннон. К счастью, он не рассказывает ей, что произошло. Хотя, насколько я себя знаю, дольше пяти минут держать это в себе у меня не получится.
Я смотрю на переписку, на все идущие друг за другом письма, будто каждую секунду жду, что к ним может присоединиться новое с темой «Все хорошо» со смайликом.
Как я могла позволить себя так спровоцировать? Почему я не могла просто обсудить с Лорном или Мелли хамство Брина и после короткой паузы спокойно написать, что я хотела бы уважительного сотрудничества и хотела бы знать, почему он настолько не согласен с моим мнением?
Нет, вместо этого я вверила свою судьбу этому невежливому монстру. И сейчас не думаю, что в этой истории возможен хеппи-энд.
Глава 4Чтение подготавливает человека к катастрофам и падениям
– Хочешь еще немного чая со льдом? – спрашивает мама, протягивая руку к стеклянному графину на садовом столике.
– С удовольствием, спасибо, – говорю я довольно хрипло, и смочить горло было бы неплохо.
Я уже час сижу в нашем доме в Ньюбери, так как мама заверила меня, что Джоша уже не будет, и все это время она явно собирается с духом что-то мне сказать. И поскольку мне не очень хочется это услышать, я пытаюсь ее заболтать, рассказывая, рассказывая и рассказывая ей обо всем, что со мной происходило.
Скорее всего, она давно это поняла. Обычно я не сообщаю маме, что и как я ела на обед всю неделю. После всех этих на редкость банальных тем, когда она уже начала терять терпение, я выдаю историю со Сперлингом. Теперь у нее нет другого выбора, кроме как в нее погрузиться, и теперь ей наверняка будет трудно найти повод перейти к теме Джоша.
Мне трудно выносить саму мысль, что он сегодня был там, где я сейчас. Может, он даже сидел именно в этом старом, зеленом садовом кресле с винтажной цветочной подушкой. И смотрел на мамины клумбы и на деревья в конце сада, за которыми начинается одно из полей, которые окружают наш город.
Ему просто здесь больше не место.
Не из-за него ли мама специально ходила в парикмахерскую, чтобы покрасить волосы почти в тот же светлый оттенок, который был ее естественным цветом, пока она не начала седеть? И эта незнакомая темно-красная помада, и новая блузка под длинным кардиганом цвета лесной зелени. Этот кардиган немного напоминает плащ волшебника, и когда мама двигается, он развевается – и вообще, ее наряд сегодня гораздо колоритнее, чем обычно… Это косвенные признаки или мне мерещится?
– Уф. Я очень хочу, чтобы ты взяла себя в руки и дала этому писателю еще один шанс. – Мама протягивает руку, чтобы погладить меня по плечу. – Наверное, это не тот совет, который тебе хочется услышать, но, может, в следующий раз будешь выплескивать агрессию в отдельном вордовском документе? Мне кажется, так будет безопаснее.
Я отвечаю ей легкой гримасой.
– Ты ведь помнишь, что эта импульсивность передалась тебе от твоего отца, да?
Так, ей все-таки удалось изменить тему – и сделать это по-настоящему элегантно.
– Я не хочу о нем говорить, – поясняю я, потому что прямота, очевидно, единственное, чем я могу ее сейчас остановить. – Извини, если это тебе неприятно, но я… Я даже думать о нем не хочу.
Мама угрожающе долго молчит. А это значит, что мне придется смириться. Для нее он снова важен, и поэтому я не смогу относиться к нему как раньше и просто отрицать его существование.
– Если бы его не существовало, ты сейчас вообще бы здесь не сидела, не так ли? – спрашивает она тихо.
– Ты это серьезно? – тут же вскипаю я. – Ты хочешь, чтобы я простила его – из благодарности за то, что он был так любезен и стал моим отцом?
Это явно было чересчур. Я всегда слишком быстро завожусь и высказываюсь, а для успешной дискуссии это не очень хорошо.
– Люди меняются, Клио.
Да, именно так они и поступают, и когда Джош изменился в последний раз, это имело разрушительные последствия для нее, моего брата и меня. Тогда у него не было никаких особых потрясений в жизни или какого-то повода, на который можно было бы обидеться, – ничего такого, что хоть как-то объяснило бы, почему он нас бросил. Нет, он просто ушел, из чистого эгоизма. Потому как думал, что жизнь может предложить ему что-то лучшее, чем наша семья.
– Если он сейчас стал хорошим человеком, я за него рада. Только теперь он может быть им без меня. Без нас. В конце концов, чего он вообще хочет? Ему вдруг стало интересно, как мы жили? Как прошли мои последние годы в школе, первая любовь Кейдена и твоя операция на бедре?
Мама нервно теребит бахрому скатерти, которую я помню на этом столе с детства, но при этом в глазах у нее я вижу явную решимость.
– В том числе и это. С тех пор как мы вновь увидели друг друга, прошло уже много времени, и… Если вспомнить последние несколько месяцев, то наши встречи на самом деле можно было назвать свиданиями.
Мое писательское чутье подает сигнал тревоги: «Уклончивые формулировки!» – а в сердце звучит: «мы». Поэтому до меня не сразу доходит ключевое слово: «свидания». Она встречается с моим отцом. Пожалуйста, разбудите меня!
– Я хотела для себя чего-то другого, – говорит моя мама.
А я тем более.
– Я не собиралась скрывать это от тебя, но всякий раз, когда я пыталась с тобой поговорить, одного упоминания о нем было достаточно, чтобы ты вставала на дыбы. На самом деле мы оба хотели сказать тебе вчера, что мы… снова вместе.
После этих слов у меня будто пропасть разверзается под ногами. Эта пустота холодит сердце и вышибает из головы все мысли.
«Что-то вроде государственной измены», – мелькает у меня в голове, и я разражаюсь пронзительным смехом. И хотя на самом деле мне совсем не хочется пить, рука снова подносит к губам стакан, и я чуть не давлюсь чаем. Я кашляю, пока у меня не начинают течь слезы, и мне хотелось бы, что они появились только из-за кашля.
– Тебе трудно это принять, я понимаю.
Мама беспомощно поднимает руки, а затем роняет их на колени.
– Ну что ж, хорошо, если тебе это так легко. Извини, мне нужно в туалет.
Потому что в противном случае я выйду из себя, а кричать на нее мне не хочется.
Я вскакиваю и почти бегу сломя голову к двери, потому что хочу добраться до дома как можно скорее.
Знакомые фотографии в рамках на комоде в коридоре перед ванной добавляют мне переживаний. На них только мама, Кейден и я. Джоша нигде нет. Он не имеет права возвращаться. После всего этого времени, что мы прожили без него.
Я захожу в ванную, сажусь на крышку унитаза и закрываю глаза. Это так несправедливо. Если бы не Джош, мы с мамой провели бы спокойные хорошие выходные – мама и дочь. Между нами не было бы ни напряжения, ни тайн, и я бы не вела себя как раненая дикая кошка. А теперь что бы я ни сказала маме, а она мне, это принесет боль. И все это его вина.
Я вспоминаю, сколько раз я видела, как мама из-за него плакала. О том, как она шаг за шагом пыталась освободиться: уйти от воспоминаний, начать жизнь без него. Мы все трое это делали. Потому что ничего другого нам не оставалось.
Когда я была маленькой, я боялась, что мама снова с кем-нибудь познакомится, но позже я от всего сердца этого для нее хотела.
Двоих мужчин она даже познакомила со мной и Кейденом, но через несколько месяцев отношения с обоими разладились. А теперь новая попытка с Джошем.
– Они снова вместе, – произношу я вслух, но осознать это не получается. Наверное, это какой-то защитный механизм внутри.
Такое ощущение, что отец объявил мне войну.