– То есть, ты хочешь сказать, что в будущем никого из нас нет?
– Не знаю. Сказать, что нет, я не могу. Я могу лишь сказать, что я, пока была в будущем, ни с чем из теперь настоящего ни прямо, ни косвенно не пересекалась. Словно все, знающие меня сейчас, в будущем очень тщательно избегали всего, о чем бы я могла по этому поводу теперь вспомнить. В том числе, избегала и я сама.
– Ну, а если бы сейчас был 2065 год и ты, зная, что ты уже есть, стала бы как-то с собой встречаться?
– Таня, это невозможно!
– Когда ты пишешь про алформацию, то говоришь, что ничего невозможного нет.
– Написать можно всё. А как это понять или объяснить? Нельзя иметь две локализации.
– Но это не две локализации, – возразила я, так как уже немножко разбиралась в алформационной терминологии. – Это одна и та же, но в разное время.
Вера хлопнула себя ладонями по коленям – не знаю, где она увидела этот жест – я ей такого не показывала.
– Времени нет, Таня, – сказала она. – Его нет. Будущее, настоящее и прошлое – они одновременно.
Я помотала головой.
– Вера, ты это можешь себе представить? Я нет. У меня сразу голова начинает болеть. Помнишь, у Дмитрия в гараже ты говорила, что будущее влияет на прошлое? Так вот, это я могу представить, когда в голове меняю будущее и прошлое местами, и время у меня начинает течь вспять. У меня везде время, и оно всегда течёт в какую-то одну сторону. Без разницы в какую, но в одну. А когда времени вообще нет, я ничего представить не могу. Вся наша жизнь вплетена во время. Или время вплетено в жизнь. Я не знаю. Оно всегда течёт из прошлого в будущее и никак иначе. Всё в будущем зависит от того, что происходило в прошлом или происходит в настоящем. А прошлое ни от чего не зависит, оно уже прошло и никогда не поменяется.
Вера сложила ладошки вместе и поднесла их ко рту. И этого я никогда у неё не видела.
– Ну, хорошо, давай ещё раз, – сказала она. – В будущем всё зависит от прошлого, так?
– Так.
– Если в прошлом бокал сорвался с края стола, то в будущем он упадёт на пол и разобьётся, так?
– Так.
– И вот настало это будущее. Ты стоишь у стола и видишь, что стакан стоит на столе.
– Ну, как он стоит на столе, он же упал?
– Когда?
– Секундой назад!
– Но он же стоит? Стоит, Таня! Значит не было того прошлого, где он упал. Не было никогда! И ты не сможешь о нём вспомнить, потому что его не-бы-ло! Не падал стакан в прошлом, если он сейчас стоит, понимаешь? И для тебя это не вариация, а просто твоё прошлое изменилось так, что стакан в нём не падал, и других прошлых для тебя не было. Твоё прошлое есть сейчас и в нём стакан не падал.
– Ужас какой, Вера! Будущее предопределено прошлым, прошлое предопределено будущим. Мы как вообще живём?
– Мы живём, как узко локализованный алформационный объект. Мы живём в рамках своей локализации и мучаемся множеством несоответствий. Мы самоосознали свою локализацию и у нас беда. Нам вдруг понадобилось время, а без него мы не видим себя. Без него у нас небытие, а с ним у нас вечный спор о примате материи или сознания – абсолютно дурацкий спор.
– Вера, мне с такими подходами зачёт по философии никогда не поставят, – улыбнулась я, чувствуя, что смысл сказанного ею от меня опять безнадёжно ускользает, как ускользает и тогда, когда я читаю её статьи об алформации на сайте АфтерШок.
– Ну, тогда, моя хорошая, не думай ни о чем, – Вера наклонилась ко мне, погладила по щеке и поцеловала в нос. – Зачёт важнее.
"А ведь она манипулирует мной, – вдруг подумалось мне. – Она же могла не бить тогда этого Панарина по ногам? Достаточно было и удара в горло. Он же всё равно уже ничего не мог сделать. Но она меня защищала. А тут она говорит о локализации и одновременности всего, и это избыточно для меня в данный момент. Что она защищает?"
Через минут двадцать я уснула и проснулась, когда было уже темно, а Вера убирала мой ноутбук с кровати.
– Пойдёшь к себе, – спросила она, увидев, что я проснулась.
– Не, – промычала я, поворачиваясь на бок и снова засыпая. – Будем, как лесбиянки…
Мы поднялись на лифте на нужный этаж, нашли дверь космоцентра и вошли.
– Здравствуйте, – приветствовала нас девушка за стойкой напротив входа. – Вы из юридического агентства Арита-К? Очень приятно. Здесь можно раздеться, – показала на вешалку девушка. – Проходите. Зинаида Васильевна вас ждёт.
"Сейчас моя жизнь снова непредсказуемо изменится" – подумала я, снимая пальто.
За дверью нас действительно ждали. Нет, никто на нас не напал. В кабинете было два человека – Зинаида Васильевна, которую я про себя сразу назвала Зива, и мужчина 40-45 лет, не слишком толстый, и не такой уж чтобы тонкий, с умеренной лысиной и вполне приятной наружностью – в общем, прямо таки Калягин в роли Чичикова, но лицом совсем на него не похожий. И Зива и Чичиков были в чёрных деловых костюмах. Прямо, люди в чёрном. Мы с Верой, я в джинсах и кофте, она в серой брючной двойке с красным красивым кашне на шее, явно выглядели с ними контрастно.
Мы вошли, они встали. Чичиков вышел из-за стола нам навстречу.
– Здравствуйте, Хомянин-Тверской Борис Анатольевич, – представился он. – Зинаида Васильевна Паперная, – представил он Зиву.
Я и не подумала представляться. Вера тоже молчала.
– Мы бы хотели пообщаться с вами, Вероника Владимировна, – обратился Хомянин к Вере. – А вы, Татьяна Михайловна, не могли бы подождать свою подругу снаружи?
– Во-первых, не могла бы, – не дала я Вере открыть рта. – А во-вторых, вы – это кто? Что-то я среди вас подполковника Макара не вижу, чтобы ему доложиться, что мы явились.
– А вы знакомы с подполковником Макаром? – в свою очередь спросил меня Чичиков-Хомянин.
– А вы?
– К сожалению, не знаком, – сдулся Хомянин. – Садитесь, пожалуйста, – указал он на стулья, стоящие у стола, с противоположной стороны которого сидела пока ни слова не сказавшая Зива. Хомянин вернулся за стол и тоже сел рядом с ней.
Теперь мы все сидели за столом, двое с одной стороны, двое с другой, и молча смотрели друг на друга.
– Ну, начинайте уже, – сказала я, глядя на Хомянина. – Кто вы и зачем нас вызвали?
– Может, тогда вы, Зинаида Васильевна, начнёте? – повернулся Хомянин к Зиве.
– Нет уж, Борис Анатольевич, – наклонила голову Зинаида Васильевна. – Сначала, действительно, давайте чётко проясним, кто мы все и зачем собрались.
– Хорошо, – сказал Хомянин. – Я Хомянин-Тверской Борис Анатольевич, майор Федеральной службы безопасности, курирующий проект Тамп. Зинаида Васильевна Паперная, доктор физико-технических наук, доцент, научный руководитель проекта Тамп при Институте ядерной физики Сибирского отделения Российской академии наук, вы, – он кивнул на меня. – Татьяна Михайловна Смирнова, студентка третьего курса юридического факультета Новосибирского государственного университета, директор ООО Арита-Консалтинг, и вы, – теперь он кивнул на Веру. – Вероника Владимировна Голованёва, или, точнее, Екатерина Стеблова киборг, старший лейтенант, командир второго взвода охраны объекта Щ проекта Тамп в 2067-ом году. И собрались мы для того, чтобы определить и скоординировать наши дальнейшие действия. Я всё верно изложил, что касается вас? – спросил Хомянин, глядя на Веру.
– Да, – сказала она.
– Нет, – сказала я.
– Что я сказал не так?
– Я юрист, – заметила я. – Имейте это в виду. Она, – я кивнула на Веру. – во-первых, не Голованёва Вероника Владимировна, а всего лишь так себя называет. И во-вторых, является ли она Екатериной Стебловой киборгом, неизвестно, так как вами данное утверждение ничем не подтверждено. И в-третьих, хотелось бы посмотреть на ваши и Зинаиды Васильевны документы, удостоверяющие ваши личности и подтверждающие ваши полномочия. В свою очередь, свой паспорт я могу предъявить немедленно.
– М-да, – Хомянин скривился и полез во внутренний карман пиджака. Зива, глядя на него, потянулась за сумочкой.
Они протянули мне удостоверение и паспорт. Я взяла их, внимательно изучила и передала Вере:
– Запомни всё.
Подвинув документы по столу обратно, я спросила:
– А полномочия?
– У нас сейчас при себе нет документов, подтверждающих наши полномочия по проекту Тамп, – сказал Хомянин, убирая удостоверение в карман.
– Хорошо, – поднялась я со стула. Вера поднялась следом за мной. – Встретимся в следующий раз, когда вы сможете их предоставить.
– Сядьте, Татьяна! И вы, Стеблова, – Хомянин сердился и это было хорошо. – Мы сейчас просто поговорим. Вы же, наверняка, хотите узнать подробности и вообще, что происходит. Зинаида Васильевна как раз и приглашена, чтобы это рассказать.
Я села.
– Рассказывайте.
– Я буду вынужден взять с вас подписки о неразглашении, – поспешил вставить Хомянин.
– Возьмёте, – сказала я железным голосом.
Зива улыбнулась. Ей было сорок семь лет – паспорт я видела только что. Она была сухопарая, костлявая и очень не симпатичная на лицо тётенька в очках и с пучочком волос на затылке. Мне всегда до слез жалко таких страшненьких. Им так трудно в жизни и, наверное, потому они всегда злые. Их ещё грымзами называют. У них даже руки и ноги некрасивые, а груди, как правило, вообще нет. Зива была прямо-таки живым воплощением такой вот сушёной грымзы, но она вдруг улыбнулась. Кривенько так улыбнулась своими губами-ниточками.
– Хорошо вы с ними, – кивнула она мне. – Это ещё те питекантропы, уж я знаю, о чём говорю.
Она презрительно посмотрела сквозь очки на Хомянина и её хрящеватый нос нацелился в хомянинскую лысину, словно жало.
– Зинаида Васильевна, – то ли поморщился, то ли поёжился Хомянин. – Давайте без этой вашей классовой ненависти.
Зива придвинула к себе стоящий на столе ноутбук и ткнула когтистым пальцем в клавиатуру.
– У вас за спиной на стеночке экран, – сказала она нам с Верой. – Время от времени я буду показывать там слайды. В 1967 году, задолго до моего рождения, возник проект Тамп.