"Не так уж и задолго", – подумала я.
– Тамп – это темпорально-агностическая протомашина. Знаете значение слова темпоральный?
– Да, – сказала я.
– Нет, – сказала Вера.
– Темпоральный, это значит связанный со временем. Временнóй. Временнáя непозноваемая первичная машина. Это не был официальный проект, это была просто полушутливая затея нескольких молодых учёных-ядерщиков из Новосибирского ИЯФа. Полушутливая потому, что речь идёт о так называемой машине времени, которую между собой они иронично и называли темпорально-агностической протомашиной, или Тампом. Суть идеи состояла, конечно же, не в том, чтобы изобрести некий невиданный доселе флуктуатор, который можно будет установить под капот автомобиля, чтобы ездить на нём в прошлые и будущие времена, как на дачу. Всё же, это были учёные, а не школьники, начитавшиеся Уэллса, Азимова и Хайнлайна. Их идея была не так эффектна, как изобретение машины времени и родилась из шутливого вопроса. Я, конечно, не присутствовала там и тогда, где и когда это произошло, но легенда гласит так. В одной из лабораторий к какому-то капустнику ребята сделали прибор. Вот он на слайде.
Мы с Верой повернули головы назад. Не очень-то удобно. Я встала, повернула свой стул боком к столу и села. Теперь слева от меня были Зива и Хомянин, а справа стена с экраном. Вера сделала то же самое, только развернувшись лицом ко мне.
На экране мы увидели ящичек из фанеры, в лицевую сторону которого были вмонтированы кнопка, лампочка, чем-то покрашенная в зелёный цвет, и несколько цифровых окошечек, таких, как раньше в спидометрах или электросчётчиках, с колёсиками регулирования, чтобы можно было выставлять любые цифры. На верхней крышке той же зелёной краской, которой была покрашена лампочка, было от руки написано "Тамп-1". Внутри прибора, видимо, спрятали батарейку.
– На капустнике в какой-то из сценок этот прибор и был задействован, – продолжала Зива. – Учёный в сценке объявил, что они в своей лаборатории изобрели первую в мире настоящую машину времени и назвали её темпорально-агностическая протомашина Тамп-1. Сейчас он продемонстрирует уважаемой публике, как она работает. Он достал из кармана пробирку и потряс ею в воздухе. В пробирку, сообщил он, они поместили один протон из ядра атома цезия-133 и сейчас с помощью Тампа-1 будет изменён его радиус, но не просто изменён, а изменён завтра или вчера или в любое другое время, которое назовёт достопочтенная публика. Пробирку учёный, открыв крышку, поместил в Тамп и попросил назвать нужное время. Ему назвали первую секунду двухтысячного года. Он, надев лабораторные перчатки, выставил на табло прибора 2000-01-01 00:01 – вы это видите на слайде, дал всем убедится в правильности указанного времени и под барабанную дробь нажал кнопку. В тот же миг загорелась зелёная лампочка. Вуаля, – сказал учёный. – Судя по показаниям индикации прибора радиус заданного протона в заданное время успешно изменён. Разумеется, зал разразился аплодисментами.
Я хмыкнула, Зива улыбнулась, лицо Веры осталось беспристрастным, а Хомянин откровенно скучал. Видимо, он не первый раз слышал эту историю.
– На этом бы всё благополучно закончилось, но… – Зива сделала многозначительную паузу. – В зале поднялся с места профессор Лукин Игорь Моисеевич, очень уважаемый и маститый учёный, прекрасный оратор и лектор, но уже довольно преклонного возраста. Он с энтузиазмом поздравил молодёжную часть коллектива лаборатории с несомненным научным успехом, но с некоторым сожалением заметил, что ему, скорее всего, не удастся дожить до первой секунды двухтысячного года, чтобы именно тогда скрупулёзно приступить к измерению радиуса легендарного протона, и, потому, не могли бы коллеги как-то похлопотать за него и попросить товарищей из будущего прямо сейчас радиус обмерить и сообщить профессору результат. Профессор тоже получил свою долю аплодисментов, так сказать, за разоблачение магии, но именно эта его просьба в последствии и стала причиной, по которой проект Тамп получил официальный статус.
– Просьба профессора Лукина была удовлетворена? – спросила Вера.
– Не совсем, – ответила Зива. – Профессор к тому времени уже умер, а я как раз окончила физико-технический факультет Томского университета и попала на работу как раз в ту лабораторию в Институте ядерной физики, где был изготовлен первый Тамп. Второго такого легендарного прибора пока не было и сегодня тоже нет. Но он есть завтра, он есть там, откуда сюда явились вы. А наш проект занимался и занимается тем, чтобы они там, когда этим прибором пользуются, могли попросить нас что-то здесь измерить и им туда сообщить результат.
– Я правильно поняла, что вы занимаетесь обеспечением обмена информацией с будущим или прошлым? – спросила Вера.
– Совершенно правильно! – одобрительно глядя на Веру, сказала Зива. – Вы ухватили самую суть. Именно обмен информацией, потому как ничего, так сказать, материального по этому каналу передать или получить нельзя.
– А информацию можно, – сказала Вера.
– А информацию можно, – сказала Зива. – Только информация эта настолько своеобразна и специфична, что сегодня её информацией никто и не назвал бы. Это такая тонкая и запутанная физика и математика, что, думаю, мы в неё сейчас не полезем.
– Не полезем, – кивнула Вера. – Но можно, я задам ещё один вопрос?
– Да, пожалуйста, – с готовностью откликнулась Зива.
– У вас очень узкий и короткий канал, если я правильно понимаю. Это так?
– Абсолютно так! – судя по голосу и интонации, Зива Веру за что-то прямо-таки зауважала. Правда, я не знала, за что, потому как для меня Верины вопросы и Зивины ответы были совершенно непонятны.
– Канал у нас очень узенький, буквально побитный, – сказала Зива. – И назад, в прошлое, мы можем только на несколько лет, когда сами же в 2006-ом определились с носителем и стали его принимать. А до 2006-го "воспринимателей" нет. Вперёд же мы работаем только с Тампом. Ничего другого у нас нет. Если что-то другое есть там, в будущем, а его не может не быть, то нам это не дают.
Вера кивнула и после секундной паузы спросила:
– А я-то как сюда угодила?
– Этого мы не знаем, – сказала Зива. – Пока не знаем, но надеемся с вашей помощью узнать или хотя бы сделать предположения.
Вера перевела взгляд на меня и, глядя мне в глаза, сказала:
– Про Макара и меня товарищ майор узнал от Димы.
Хомянин прям подпрыгнул на стуле!
– Так, с презентаций всё! Этого достаточно!
– Да, пока вполне достаточно, – сказала Вера. – То, что я могу понять, я услышала, а физико-математические нюансы мне не доступны и не нужны. Это прерогатива Зинаиды Ивановны.
Зива с довольным выражением лица посмотрела на Хомянина и закрыла крышку ноутбука.
– Тогда, Борис Анатольевич, я, с вашего позволения, вас покину. Вы мне машину обещали до института.
– Да, Зинаида Ивановна, не смею задерживать. Машина у входа, мы с вами на ней приехали. Я сейчас водителю дам распоряжения.
Они встали и вышли из-за стола. Хомянин открыл перед Зивой дверь.
– Всего доброго! – сказала нам Зива. – Надеюсь, мы ещё неоднократно увидимся.
– Всего доброго, – сказала Вера.
– До свидания, – попрощалась я.
Хомянин, проводив Зиву, вернулся на своё место, сел, и облегчённо выдохнул.
– Не любите вы с Зинаидой Ивановной друг друга, – улыбаясь, сказала я.
– Мы с Зинаидой Ивановной знакомы уже очень много лет, – сказал Хомянин. – Она однажды мне жизнь спасла, между прочим. Она прекрасный человек, просто, у неё очень тяжёлый характер.
– Приятно слышать, что вы так тепло о ней отзываетесь, – сказала я как можно более искренним тоном и спросила. – Борис Анатольевич, прежде, чем мы продолжим, можно нам с Верой пять минуточек остаться наедине? Кое-что обсудить надо. А иначе в туалет придётся идти.
– Не боитесь, что здесь всё прослушивается? – снисходительно усмехнулся Хомянин.
– Не боимся. У нас секретов нет. Наверняка же, вы слушаете нас и дома и в офисе.
– Оставайтесь. Пойду покурю, – он хлопнул себя по карману, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь.
– Так, Вера! Что там про Дмитрия?
– Да вроде всё понятно теперь, – сказала Вера. – Из Тампа они ничего получить обо мне не могли. И о Макаре тоже. Нет у них такой возможности. Это Дмитрий обо мне в ФСБ сообщил.
– Почему ты так решила?
– Только он мог сказать о Макаре. Я ему много чего рассказывала и вспомнила, что Макара тоже упомянула разочек мимоходом. И поняла, почему он именно его запомнил, хотя память у Димы на имена и прочую фактологию обычная человеческая. Не запоминает человек для него неважное и сказанное мимоходом. А у Димы тогда на диване книжка лежала, которую он читал. "Обломов" Гончарова. Там слугу главного героя Макаром зовут, вот Дима и запомнил подполковника Макара, когда я его упомянула.
– Зато у тебя память фотографическая, – усмехнулась я.
– Электронная, – поправила меня Вера.
– И почему он тебя сдал? Всегда я его недолюбливала.
– Так я сама спровоцировала, – сказала Вера.
– Чем?
– А помнишь, когда мы у него в Строителе были, в беседке, я сказала, что Новосибирск будет разрушен из-за войны, и что я намереваюсь так изменить прошлое, чтобы её не было в будущем?
– Так ты специально?
– Ну да. Думала, это поможет тебе заставить его уничтожить схрон с моей экипировкой. Переборщила, как говориться.
– А война будет?
– Будет. Она и сегодня есть.
– И вот как теперь после такого с ним общаться? – досадливо поморщилась я.
– Не общайся.
– Он наш учредитель, между прочим, – развела я руками. – Мы у него офис арендуем по очень льготному тарифу.
– Да ничего он такого не сделал, – сказала Вера. – Он же как лучше хотел. Исходя из логики ситуации.
– Ой, ладно! – я сердито махнула рукой. – А сейчас помалкивай. С Хомяниным буду разговаривать я.
Хомянин вернулся в кабинет через несколько минут.
– Ну что, всё обсудили? – спросил он, усаживаясь на своё место.