– Обсудили. – сказала я. – Перейдём к делу. Что от нас хочет Родина и Федеральная служба безопасности?
– Стеблова Екатерина является военнослужащей Вооружённых сил Российской Федерации и должна подчиняться требованиям и приказам вышестоящих инстанций.
– Вы, Борис Анатольевич, Вооружённые силы Российской Федерации не представляете. Это раз. А два, мы с Верой хотели бы посмотреть на тот контракт, который она подписала, и пообщаться с командованием той части, где она служит, если таковой контракт у вас найдётся. Как только мы его увидим, она сразу же получит форму, довольствие и приступит к своим служебным обязанностям в Вооружённых силах.
– Татьяна, вы же понимаете, что при необходимости мы можем не соблюдать никаких формальностей?
– Понимаю.
– Прежде всего, разумеется, нам нужно сотрудничество в проекте Тамп.
– Борис Анатольевич, с этим, как раз, никаких проблем. Легализуйте Веру, сделайте ей настоящие документы, подпишите контракт от Тампа, платите зарплату и человек будет с удовольствием и пользой работать и, я не сомневаюсь, все оговоренные контрактом должностные обязанности будут исполнятся безупречно. Непосредственный руководитель там Зинаида Васильевна и она с превеликим удовольствием возьмёт к себе такого сотрудника.
– У нас есть экипировка и оружие Стебловой. Мы их изучаем. По некоторым вопросам, связанным с ними, нужны консультации.
– Здесь я тоже не вижу никаких препятствий, – сказала я. – Схема та же, контракт, условия. Надеюсь, вы понимаете, что устраивать личное общение между вашими исследователями и Верой совершенно нецелесообразно по соображениям хотя бы неразглашения личности консультанта.
– Сама Вера, – Хомянин первый раз её так назвал. – тоже представляет для нас исследовательский интерес.
– А вот тут всё сложно, и я не готова, – сказала я. – Сейчас могу лишь поделиться своими соображениями. И они такие. Вера – не устройство, она – человек. У устройства можно открутить какую-то деталь или залить в него какую-то жидкость, потом исследовать эту деталь или реакцию на жидкость, потом установить эту деталь обратно и поменять жидкость на прежнюю. С человеком так не получится. Погибнет человек или перестанет нормально жить. Расставьте приоритеты. Что важнее, проект Тамп или искусственные суставы. У вас же есть яйцеголовые. Пусть соберутся и выработают методику, которая позволит вам с согласия Веры и не причиняя ей вреда и неудобств, исследовать то, что можно и забыть о том, чего нельзя. Иначе она просто оставит вам свой труп и не получите вы ни зарплаты, ни премии, ни очередного звания, ни награды, ни даже приличной пенсии.
– В целях безопасности и секретности Стеблову целесообразней всего поселить в зону со специальным режимом. Там её будут охранять и она будет защищена.
– Ни охранять, ни защищать её не надо. Пусть она живёт там, где сама хочет. Пусть со мной живет – проверенный вариант. И вам не придётся зачищать всех, кто связан со мной и с Верой – моих родственников, наших друзей, родственников друзей, а там даже один генерал-майор есть из Вооружённых сил, наших сотрудников, их родственников. Берите на работу меня – я хорошая и готова сотрудничать. Вы же всё это будете обсуждать, Борис Анатольевич. Давайте приложим максимальные усилия к тому, чтобы всё было правильно и эффективно, без дурацких волюнтаристских выкрутасов.
– Последнее, Татьяна, – сказал Хомянин. – Интернет. Деятельность в интернете на предмет популяризации алформации.
– На счёт алформации проконсультируйтесь, пожалуйста, с Зивой…
– С кем проконсультироваться?
– С Зинаидой Васильевной. Консультироваться с ней абсолютно безопасно, но очень перспективно.
– Скажите Зинаиде Васильевне такую фразу, – вдруг заговорила до этого молчащая, как рыба, Вера. – Она открыла односторонний канал в будущее и передаёт по нему свои координаты. И тут же спросите. Не надо ли послушать в Тампе входящие на предмет сообщений об алформации?
– То есть, ты полагаешь, твоя алформационная деятельность в интернете может иметь практическое научное значение для Тампа? – спросил Хомянин.
– Да.
– Так, – Хомянин заглянул куда-то под стол и вынул оттуда чёрную кожаную папку. Он достал из папки два бланка, один метнул по полировке стола мне, другой Вере. – Подписка о неразглашении. Вот вам ручка, подписывайте. Я всё понял, Татьяна. Понял твою позицию. Ты, конечно, ещё совсем молода и наивна, но я постараюсь максимально учесть всё, что ты сказала. Ничего не обещаю и ничего говорить сейчас не буду. Вот тебе мой номер, внеси в контакты. Позвоню на днях.
– Мне очень повезло, – сказала я.
– Это в чём же, – спросил Борис Анатольевич
– В том, что мне приходится иметь дело с умным и циничным человеком. Будь вы благодушным дураком, всё было бы гораздо печальней.
– Хех, – хрюкнул от смешка Хомянин. – Да ладно! Неужто ты меня не обманула бы или не запугала?
– А толку? – пожала плечами я. – У меня нет средств обманутого и запуганного долго в этом состоянии держать. Можно друг друга бояться, а можно друг на друга полагаться – это два совершенно разных состояния.
Когда я посмотрела на Веру, то мне показалось, что она не очень-то поняла, о чём я только что с Хомяниным толковала. Всё понятно, Вера. Это я тебя защищаю. Тебя и себя.
2
На душе у меня было неспокойно-неспокойно. Это когда ты даже вроде стараешься не думаешь о том, что тебя беспокоит, отвлекаясь чем-нибудь, а всё равно подташнивает и сдавливает всё внутри. Это страх. Он и таким бывает. Не сразу в одно мгновение накатил, нахлынул и заставил тебя штаны обмочить, а душит, душит, душит, но так, что дышать вроде и можешь, а вроде и нечем.
Если бы я могла вместе с Верой куда-нибудь сбежать, скрыться куда-нибудь, где нас никогда не нашли бы, я бы сбежала. Всё бросила, и учёбу, и папу с мамой, и даже Ваню и сбежала от этого страха, такой он невыносимый. Я ходила с утра на занятия, после обеда ехала в офис, дома повторяла со стикеров китайские слова, а он сосал, сосал, сосал сердце.
Мы с Верой даже не разговаривали на тему, что будет. Пока Хомянин не позвонит, все разговоры бесполезны и, как назло, Ваня не звонил – у них какой-то десятидневный рейд на выживание, и Торопов не показывался – уехал в Екатеринбург за новым суперским станком для обработки литых дисков.
Вера с утра ездила на завод, а после обеда, когда привозила меня в офис из университета, со своим гладкокнопочным ноутбуком уходила в переговорную комнату или в нашу библиотеку и там работала – у неё единственной в офисе не было своего рабочего места. У неё и должности никакой не было и никто толком не знал, кто она. Может родственница моя, может нет, но живём вместе, ездит за мной и возит меня на машине, словно водитель, учредителем фирмы не является, сама вроде не юрист, а юристам указания даёт, не заместитель, не помощник руководителя и даже стола своего у неё нет, но её все слушают. Может они любовницы?.. Я подумывала, что надо определить Вере какой-то официальный статус, но не могла ничего придумать, чтобы совместить её полномочия и когда она ведёт телефонные переговоры, и когда готовит отчёты, и когда возит меня на машине, и когда доставляет из магазина всем еду.
Мы не успели закончить договор по юридическо-финансовому аудиту с танкоремонтным заводом, как у нас появился ещё клиент, правда поменьше, потом стал присматриваться ещё один, а тут и первые китайцы нарисовались.
Только мы запустили свой мультиязычный сайт, на который было потрачено немало нервов и денег, как Оле в первый раз пришлось блеснуть своим английским. К нам обратились из китайской фирмы, производившей шахтное оборудование, за содействием правильного оформления монтажа и сдачи в эксплуатацию этого оборудования на двух шахтах в городе Мирном в Якутии. Срочно потребовался грамотный переводчик с китайского. Я съездила в институт Конфуция, где училась на курсах китайского языка, и нашла там Вэнь, которая преподавала нам в прошлом году. Она сама согласилась поработать у нас в качестве переводчика, так как курсы уже не вела, увольнялась и вот-вот собиралась выйти замуж за русского, с которым на курсах и познакомилась.
С первых же дней я установила в нашей конторе очень строгий режим. Любые задержки на работе, выходы для того, чтобы "что-то срочно добить" в выходные или праздничные дни, пресекались безоговорочно. Никаких регламентов на чаепития и никаких дресс-кодов – просто каждый хорошо и вовремя делает свою работу. Держите меня всё время в курсе, чуть что не так – сразу сообщайте. Если работа надлежаще или вовремя не сделана, а я узнаю об этом в последний момент и о причинах данной ситуации ни разу никому не было сказано ещё в момент их возникновения – вы уволены. Если вы заболели, если у вас плохое настроение, если у вашего ребёнка утренник в садике и вы не можете туда не пойти, если подвернулась горящая путёвка, если в деревне заболела мама, если вам срочно нужны деньги (в разумных пределах и действительно нужны) – просто позвоните Оле или мне. Мы знаем, что делать. Не надо ни отпрашиваться, ни бежать в поликлинику, ни делать микрофинансовый займ. Не подводите фирму – фирма не подведёт вас.
Лишь с Сомовым я так и не смогла совладать – он сидел в своей серверной и по вечерам, и в выходные и вообще, мне кажется, готов был перебраться в серверную жить, разреши я поставить там раскладушку. Ему не мешал шум от работающих серверов. Хотя внутри серверной для них была сделана отдельная выгородка с отдельным кондиционированием и температурным режимом, их всё равно было слышно и я бы там, без окон и дверей, лишь при искусственном освещении, и пяти минут не высидела.
– Сомов, ты бы хоть стены себе какими-нибудь постерами с девушками украсил, – как-то говорю ему, сидя на "стуле для посетителей". – Всё такое монотонно-серое у тебя, как на подводной лодке.
– Ты чё, была на подводной лодке? – поднял удивлённый взгляд Сомов.
– Нет, не была.
– Ну и не говори тогда, – мрачно буркнул Сомов. – Может у ник как раз всё девками и обклеено.