– Почему?
– Не знаю. Натура у неё, наверно, такая.
– Она всех военных, кроме меня, питекантропами называет. Это разве не шутка?
– В устах Зивы, думаю, нет, – рассмеялась я.
– А почему ты тогда смеёшься? – улыбнулась Вера.
– Не знаю. Смешно.
– АфтерШок читаешь? – спросила Вера, наливая кофе.
– Конечно. Я твой самый преданный читатель.
– Апельсиновые спагетти читала?
– Читала. И комменты все читала. Ты стала такая толерантненькая. Раньше бы напихала им в панамку по самое нихачу.
– Так времени нет, Тань. Совсем. А всё одновременно делать не успеваю.
– А со спагетти хорошо, да. Наглядно. Я до них представить настоящее, прошлое и будущее одновременно так ни разу и не смогла, а теперь вроде сдвинулось в голове с мёртвой точки. Вот такая экология сознания.
– Вода камень точит. А вот Зиве ничего такого объяснять не надо. Она такими образами оперирует, что у меня тоже ум за разум заходит. А ведь она генерирует для меня упрощённые модели. А реальные, скорее всего, вообще нами не представимы. В принципе. Какая-нибудь чистейшая и заумнейшая математика. Я не знаю, чем о таком думать. Точно, не человеческим мозгом.
– Может об этом и не нужно думать или даже нельзя, – сказала я, намазывая печенье маслом. – Может можно только как-то ощущать, чувствовать, или вовсе лишь предугадывать предчувствие.
Машину Вере дали. Крузер, как она и хотела. Правда, ездить на нём ей было некуда. Может, потому и дали.
В середине августа Вера позвонила мне вечером часов в восемь.
– Привет! Ты сегодня дома? Можно, я к тебе заеду на часок с одним предложением?
– Конечно, Вера! Прямо сейчас? Жду!
Она приехала буквально через пятнадцать минут. Я видела в окно, как к подъезду подкатил её крузер, немножко попятился, паркуясь поплотнее к бордюру и к моей самурайке, чтобы оставался проезд, и Вера вышла и помахала мне рукой. Через секундочку запиликал домофон, я открыла подъезд, открыла свою дверь и встретила её на пороге.
– Привет! Проходи. Заинтриговала своим обещанным предложением.
Мы чмокнулись, как делали всегда при встрече, прошли в комнату и уселись на наш диван.
– Да я тут у Зивы отпуск себе выцыганила недельный. Давай на Алтай съездим?
– Я же вот только с Алтая приехала!
– Мы в другой Алтай, в горы, – улыбнулась Вера. – Лазала по горам когда-нибудь?
– Умный в гору не пойдёт, – рассмеялась я.
– Нет, ну правда? Никогда не лазала по скалам?
– Ты имеешь в виду, как альпинисты? Нет, не приходилось. Я высоты боюсь.
– Правда, что ли?
– Не знаю. Ну, на крыше, например, к краю бы подходить не стала или на дерево не полезла бы. И вообще, мне на крышу или на дерево не хочется.
– В горах хорошо, – сказала Вера. – Я тебя буду страховать. И Мусю моего обкатаем.
– Муся, это крузер твой? Почему Муся?
– Я его Мустангом стала называть, но это длинно и как-то официально, вот и сократила до Муси.
– Вот интересно, почему Муся стал мальчиком, а самурайка девочкой? – спросила я. – Они же оба автомобили или обе машины.
– Ну, он большой, а она красивая, – улыбнулась Вера. – Язык наш так устроен.
– Что-то я не могу припомнить, чтобы кто-то свою машину средним родом называл, хотя, почему и нет. Солнышко моё, например, или моё несчастье. И куда поедем?
– В Горно-Алтайск поедем, а там разберёмся. Ты там бывала?
– Нет.
– Вот и побываем. Согласна?
– А когда? Я только что приехала? Мне на работе надо всякое разгрести и собираться же как-то надо.
– Вот про сборы не беспокойся, – сказала Вера. – Я всё соберу. Только сменку возьми дней на пять, если с запасом, и обуй удобные кроссовочки. Я тебе лучше завтра списочек сброшу, что взять, а то понаберёшь целую гору барахла. Ну, и ногти тебе придётся подстричь.
– Так что, правда, что ли на гору полезем?
– Правда-правда. На небольшую какую-нибудь совсем, но полезем. Сверху, знаешь как всё красиво, а ты такая ма-а-аленькая, как букашечка.
– Не хочу быть букашечкой, – надулась я, рассматривая свои ногти. – Хочу быть владычицей морскою.
– Владычицы тоже букашки, не обманывай себя. В пятницу утречком рано поедем, хорошо?
– Как здорово! Пять дней вместе! – я обняла Веру.
Лишь когда Вера уехала к себе в Тамп я сообразила, что Хомянин может нас никуда и не отпустить. Перед отъездом в Рубцовск к родителям я ему позвонила и сообщила, что, мол, уезжаю на недельку погостить к папе с мамой, чтобы не терял. Он пожелал хорошей поездки. А теперь я не знала, звонить ему или нет. Вдруг он не в курсе Вериных намерений, а я её, получается, сдам.
На следующий день я позвонила Вере и спросила:
– А Хома в курсе твоих отпускных намерений?
– Мы же вчера у тебя в квартире говорили, значит, будет в курсе, если ещё не в курсе.
– Может тогда позвонить да спросить?
– Позвони.
Я тут же позвонила Хомянину.
– Здравствуйте, Борис Анатольевич! Можете говорить?
– Здравствуй, Таня! Как съездила?
– Спасибо, хорошо. Но тут снова вояж намечается. Хотим с Верой на Алтай съездить, отдохнуть.
– А, ну тогда перенесём нашу встречу. Спасибо, что предупредила. Хорошо отдохнуть!
Красота! Значит, Хомянин в курсе и не против.
В пятницу я забросила сумку с вещами на заднее сиденье Муси, уселась, пристегнула ремень и мы поехали на Алтай. Проезжая Бердск, мы не могли миновать тороповский шиномонтаж, но Вера даже не повернула головы, чтобы посмотреть, есть ли там на парковке Женина машина. Стекла у Муси тонированы, так что нас за ними разглядеть никто не мог, даже если бы знал, что это мы и смотрел специально. Вскоре позади оказался и Бердск, и Искитим. Справа и слева потянулись бесконечные поля.
– Сколько нам ехать до Горно-Алтайска? – спросила я.
– Четыреста пятьдесят километров. Часика в два приедем, пообедаем и поедем дальше, в горы. Ты можешь откинуть кресло и поспать, если не доспала.
– Тебе же будет скучно одной.
– Не будет. Я книжку какую-нибудь включу.
– Какую?
– Снафф, например, Пелевина. Читала?
– Читала. Давно уже. Ещё в школе.
– Мне понравится?
– Не знаю. Там про киборга Каю есть. Только я теперь точно не знаю, киборг это или нет.
– Почему?
– В ней, кажется, ничего живого не было. Она полностью электронно-синтетическая. Кстати, её хозяина зовут Дмитрий. Одно из имён у него Дмитрий. Это я сейчас только вспомнила. И у него был пульт управления, с помощью которого он свою Каю настраивал, какой она должна быть.
– И чем всё кончилось?
– Да я уже не помню толком. Вроде, она от него сбежала и стала жить с людьми.
– А он что, не человек был?
– Человек. Но там как бы разные люди. Одни живут в элитных воздушных городах, а другие на земле, как быдло, типа. Вот она с воздушного города на землю и сбежала.
– Почему?
– Свободы, наверное, хотела. Чтобы ею никто не управлял.
– То есть, теми людьми, которые на земле и к которым она сбежала, никто не управлял, раз она захотела жить с ними?
– Да вот, думаю, как раз нет. Не бывает людей, которыми кто-то или что-то не управляет, знаешь же. Просто, явного пульта с кнопками у каждого нет, а управляются они всё равно довольно легко. Поди, проще, чем та Кая. Чтобы ею управлять, хоть какой-то мануал прочитать надо, как к стиральной машинке или к пылесосу, а без пульта даже и читать нечего, берёшь, да и управляешь.
– Пожалуй, не буду я слушать эту книжку, – сказала Вера.
– Чего это вдруг?
– А ты мне всё уже рассказала, – улыбнулась Вера.
– Думаю, Пелевин с тобой не согласился бы, – хмыкнула я.
А потом я действительно уснула. И проснулась, когда мы остановились на посту ГИБДД по требованию патрульного.
– Первый раз за всё время нас остановили, – пробурчала я. – Ты что, скорость превысила?
Я наклонилась и заглянула в зеркало, пытаясь увидеть в нем отражение инспектора. Вера опустила стекло. Инспектор козырнул, представился.
– Здравствуйте! Права и документы на машину предъявите, пожалуйста.
Вера подала документы. Инспектор проверил права, посмотрел на Веру, сличая с фото, проверил документы.
– Всё в порядке, – он отдал документы и снова козырнул. – Счастливого пути.
– Зачем останавливал? – проворчала я, когда мы тронулись. – Только разбудил. А где твоя охрана? – спросила я Веру. – Тебя Хома что, без сопровождения отпустил?
– Едут сзади. Им перед постом пришлось остановиться, когда нас на посту тормознули.
– Да? – я оглянулась, посмотрев на дорогу сквозь заднее стекло. – Ну и кто из них?
– Чёрная мазда, – сказала Вера. – По трассе-то нормально им, а что они в горах делать будут? Их мазда за Мусей там не пройдёт.
– А нам какое дело? Пусть вертолёт вызывают. Упустят тебя, получат по шее. Ты их хоть знаешь?
– Нет. В лицо нескольких знаю. У них работа такая, ходить за мной.
– Караулить тебя. А вдруг ты на своём Мусе умчишься в Китай, а потом весь мир наводнят узкоглазенькие китайские киборги.
– Они и без меня наводнят, – сказала Вера.
– Тебя об этом наверняка уже спрашивали, да?
– Спрашивали. И об этом и обо всём на свете. В отличие от Дмитрия, очень много людей интересуется будущим, только никто не знает, что можно с этими знаниями делать и можно ли вообще.
– А ты как думаешь?
– Я думаю, нельзя.
– Ты имеешь ввиду, нельзя эти знания использовать по каким-то морально-этическим причинам?
– Ну, кого хоть раз остановили какие-то морально-этические причины? Их нельзя использовать, потому что невозможно. Поскольку влияние идёт не только из прошлого в будущее, но и из будущего в прошлое, то такие аномалии, как я, закупоривают сами себя. Они ничего не дадут, ни к чему не приведут, это такое явление, которое ни на что не влияет, если говорить о таком влиянии, о каком говорят люди. Я это уже много раз пыталась объяснить, но пока безуспешно. Понимает только Зива, недаром зовёт всех питекантропами.