Казначей едва заметно повел плечами. Он нисколько не сомневался, что король говорит правду. Вот только его очень интересовал вопрос: где находятся те самые страны, о которых ведет речь его величество? Канцлер же выслушивал все с непроницаемым лицом. Возможно, ему тоже это было интересно, но не в его характере приставать к королю с расспросами, не имеющими отношения к монаршим поручениям.
– Что-нибудь еще? – спросил Михаил. – Мы все обсудили? Ни о чем не забыли?
Пока собеседники раздумывали над этим, дверь распахнулась и в кабинет вошел Комен. Он был одет, как обычно, безукоризненно, но на его лице читался легкий налет обеспокоенности, какой бывает у человека, который принес вести, в важности коих не уверен.
– Приветствую, господа, – поклонился генерал.
– Приветствую, – ответил за всех король. – У тебя тоже есть вопросы, требующие срочного внимания?
– Можно и так сказать, твое величество. Скорее не вопросы, а новости.
– Что же случилось, Комен? Только не говори мне, что это задержит мой отъезд.
– Вряд ли задержит, твое величество. Просто, принимая во внимание участие, которое твое величество принял в судьбе одного молодого человека, я считаю своим долгом сообщить, что жизнь этого самого человека находится в опасности.
– Кого ты имеешь в виду? – недоуменно нахмурился король.
– Аронеарста, автора пьес.
– Что же с ним? Он заболел, что ли? – Тревога в голосе Михаила была неподдельной. Он дорожил юношей, восхищался его талантами и вынашивал далекоидущие планы насчет театра.
– Нет, не заболел, твое величество, но послал вызов на дуэль даллу Нартику.
– Что?!
– Далл, к счастью, вызова не принял. Все-таки Аронеарст – лишь уру, но Нартик не постеснялся высмеять бедного юношу. Уже в который раз.
– О чем ты говоришь, Комен? Нартику-то что за дело до нашего поэта?
– Все из-за дворца, твое величество. Далл не смог смириться с тем, что его бывшие владения перешли в собственность театра. И уже некоторое время распускает не совсем благовидные слухи об Аронеарсте и его семье.
Михаил сжал руки в кулаки и положил их на стол. Теперь он понял. Нартик в свое время оказался замешан в заговоре с участием имис. Конечно, не непосредственно, но о заговоре догадывался и не сообщил о своих подозрениях. Принимая во внимание древность его рода и титул, а также общий недостаток высокородных дворян, даллу было сделано суровое предупреждение. А чтобы оно выглядело весомым, самый лучший дворец Нартика в Парме был конфискован казной. А затем этот же дворец король передал театру. Похоже, что далл не смог смириться с таким развитием событий.
– Где сейчас Нартик?
– Не знаю, твое величество.
– Доставь его сюда немедленно. Ты слышишь, Комен? Сейчас же! Мне есть что ему сказать.
– Будет сделано, твое величество, – поклонился полицейский.
Комену было известно, что далл Нартик – большой счастливчик, хотя и не может себе в этом признаться. Мало того, что по праву рождения он – одно из самых уважаемых лиц королевства, даже не имея аба, а с бегством Миэльса и четырех семейств положение далла еще больше упрочилось. Будь он ишибом – являлся бы одним из наследников трона при отсутствии у Нермана детей. Его сомнительное участие в заговоре было прощено, хотя в том же Фегриде даже за недоносительство снимали головы.
Через короткое время Нартик, которого генерал полиции настоятельно просил зайти к королю как можно быстрее, двигался по коридорам дворца, недоумевая, зачем он понадобился его величеству. Далл не был наивен, поэтому не допускал, что владыка Ранига зовет его, чтобы вручить какую-нибудь неожиданную награду. Скорее наоборот. Но вот в чем его вина, Нартик не понимал. Он точно знал, что в последнее время вел себя как самый верный из всех верноподданных. Гонец, посланный за ним, не обладал никакой информацией, поэтому не мог развеять беспокойства далла.
Встретив Нартика у королевского кабинета, Комен решил не заходить туда вместе с ним, а подождать. Что-то подсказывало ему, что владыка Ранига будет вопреки обыкновению резок, а если так, то излишние свидетели еще больше обидят далла.
Кабинет уже опустел: Ксарр и Лоарн удалились, поэтому приглашенный, войдя туда, оказался с королем наедине. Комен успел отчетливо расслышать лишь слова приветствия, после чего дверь наглухо закрылась.
Присев на стул, генерал начал было неспешную беседу с Тунратом, который как королевский секретарь большую часть своего времени проводил в приемной, но приглушенные звуки, раздавшиеся из-за закрытой двери, заставили обоих умолкнуть и с изумлением внимать им. Нет, слов нельзя было разобрать, но сам характер звуков указывал на то, что король гневается. Если бы Комен не знал о феноменальной выдержанности его величества, то мог бы поклясться, что владыка Ранига и Круанта изволит кричать на бедного Нартика. Это продолжалось довольно долго. Подозрительные звуки не стихали. Когда же дверь распахнулась и далл, покачиваясь, вышел, на него было страшно смотреть. Нартик выглядел бледным, словно больной, длительное время страдающий тяжелым недугом, а его лоб покрывал пот.
Рванув воротник своего камзола, королевский собеседник тяжело уселся на стул в приемной и замер, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба. Генерал и секретарь с сочувствием смотрели на него, ожидая комментариев. Нартик находился в приятельских отношениях с Коменом еще до появления принца Нермана. Главный полицейский, собственно, и приложил усилия к тому, чтобы далл отделался минимальным наказанием за свой проступок в связи с заговором. Что такое потеря дворца по сравнению с утратой свободы или жизни?
– Я… никогда еще… такого не слышал, – шепотом произнес далл, отдышавшись. – Те слова, которые употреблял его величество… да я не знаю и половину их! Когда в молодости служил тысячником в армии Миэльса, то полагал, что мне известны все ругате… сильные выражения. Господа, как я ошибался!
– А что король говорил? – поинтересовался генерал. – Приказал прекратить нападки на Аронеарста?
– Если бы только это, Комен, если бы… Я вообще пострадал безвинно. Наполовину.
– Что ты имеешь в виду?
– Кто такой Аронеарст, я знаю. Признаю справедливость упреков. Но вот кто такой Шекспир?
– Шекспир? Не знаю. А король и о нем что-то говорил?
– Еще как! Его величество страшно гневался, грозил мне ужасными карами и приговаривал: «Руки прочь от моего Шекспира!» А я не только этого самого Шекспира не трогал руками, но даже никогда не встречал!
– А-а, – протянул Комен, задумавшись, а потом внезапная догадка озарила его лицо: – Послушай, может быть, это – новая должность, недавно учрежденная королем. И его величество назначил Аронеарста шекспиром! Возможно, должность настолько почетна, что ограждает ее обладателя от любых нападок и оскорблений. Вот в чем дело должно быть!
Несмотря на досадный инцидент с Нартиком, королю все же удалось выехать вовремя. На нескольких каретах в сопровождении пары десятков ишибов и сотни солдат его величество покинул Парм.
Рядом со столицей Ранига уже были видны следы деятельности Ксарра. Дороги находились в очень приличном состоянии. Конечно, пока лишь малая часть транспортных путей была охвачена строительными работами, но король, двигаясь на север, встречал то тут, то там группы людей, занятых их усовершенствованием. Как правило, эти группы состояли из собственно трудящихся и их охраны. Михаила утешало лишь то, что все происходило по приговору суда. Он немного расширил уголовный кодекс, от безысходности введя в него статью «бродяжничество». Наказание в виде принудительных работ, к тому же оплачиваемых, отнюдь не было суровым. Король помнил, что в его мире в некоторых странах за бродяжничество в свое время банально вешали. В XVI веке Лондон называли «городом виселиц» за то, что в нем были казнены десятки тысяч бродяг.
Король знал, что дороги строятся на совесть. Он лично читал описания проектов. Дорожное покрытие состояло из нескольких слоев, что препятствовало его размыванию. Сверху – грубо обработанные булыжники, а под ними – пласты мелких камней, песка и глины.
По планам нужно было за один день добраться до Зельцара, небольшого городка, разгромленного в свое время не без помощи лейтенанта Тшаля, и переночевать там. Затем сделать еще один рывок и остановиться в Пурете, расположенном на границе трех королевств: Ранига, Томола и Кманта. Потом проехать через Кмант, воспользовавшись кратким гостеприимством короля Раста, большого, как выяснилось, шутника, и наконец въехать на территорию Фегрида.
Оставляя за собой поля, обработанные и «дикие», небольшие леса и рощи, королевский кортеж к вечеру достиг Зельцара. Комендант был предупрежден заранее, поэтому встреча получилась настолько торжественной, насколько позволяли скромные ресурсы городка.
Вообще же в Зельцаре не было ничего выдающегося. Михаил знал об этом населенном пункте лишь две вещи: он был очередной жертвой невыдержанности Тшаля и родиной Беллеста, знаменитого и богатого торговца.
Сам Беллест, слегка полноватый человек неопределенного возраста, обладатель хороших манер и опрятной красивой одежды, напросился сопровождать короля по дороге в родной город. Михаил не отказал ему. Дело в том, что торговец ссудил государство немалыми средствами для строительства дорог и других проектов, благодаря чему заручился полной поддержкой Ксарра.
Король не жалел об этом поступке. Беллест оказался на редкость приятным собеседником. Он развлекал его величество разговорами о разных мистических происшествиях. Михаил не верил рассказам ни на грош, что нисколько не умаляло их достоинств.
– С моим городом связано столько историй, твое величество, – говорил торговец, удостоенный большой чести сидеть с королем в одной карете, – но самая интересная – происшествие с одной дамой, дворянкой, которая умудрилась умереть дважды!
– Как же это ей удалось? – поинтересовался владыка Ранига и Круанта с легкой иронической улыбкой.
– Это случилось лет двадцать назад. Тогда я был совсем молод, и происшествие оказало на меня большое влияние. Именно после него стал учиться мудрости мистиков Уларата, которые верят, что наш мир и потусторонний пересекаются теснее, чем принято думать. А дело было так. Эта женщина скончалась от какой-то болезни, находясь уже в преклонном возрасте. Так как она была последовательницей Исианды, которой поклоняются в основном в Кманте, то ее не похоронили, чего требуют обряды Оззена, а сожгли. Зрелище было необычным, поэтому на него собралась смотреть значительная часть города. Твое величество знает, что люди очень любопытны. Я тоже был в числе зрителей.