– А во-вторых? – спросил Женя.
– А во-вторых, вознаграждение. Только человек лишённый, например как вы, ног, сможет оценить их возвращение. Здоровым мы можем предложить только деньги. А вам и деньги и ноги. И что-то мне подсказывает, что второе для вас важнее. Ну и есть ещё вытекающее отсюда в-третьих. Гуманные соображения. В процессе исследования мы можем помочь людям избавиться от инвалидности. А в испытаниях задействовано довольно много человек, – сказал Максим и скрестил руки на груди, ожидая какой-нибудь реакции от Жени.
Первый шок от того, что конечности будут не только возвращать, но и ампутировать, уже прошёл, и это теперь казалось не таким уж страшным. Точнее, по-прежнему страшным, но не на грани паники, как в самом начале.
– Мне что-нибудь ещё нужно знать? – спросил Женя и попытался налить себе чай самостоятельно. Руки уже почти не тряслись. В чайнике оставалось всего на пол чашечки.
– Вы хотите ещё чаю? Я могу попросить принести, – спросил Максим.
– Нет, – Женя отрицательно покачал головой, – хватит, пожалуй.
– Хорошо, – кивнул Максим, – а теперь я начну вас пугать по-настоящему.
Женя замер с поднесённой ко рту чашкой.
– Есть что-то ещё более страшное? – напряжённо спросил он.
– О, да! – Максим опять потеребил мочку уха, собираясь с мыслями, – сначала я, чтобы смягчить эффект, скажу о приятном, – он взял со стола небольшой листочек, быстро написал на нём что-то ручкой и протянул Жене, – вот, это сумма ежемесячной пожизненной выплаты.
Женя присвистнул.
– Ничего себе!
– Да, это идёт через министерство обороны, будет как надбавка к вашей существующей пенсии по инвалидности. Пожизненно. Очень щедрая программа, думаю, что если бы мы объявили об этом по телевидению, то от желающих не было бы отбою. Но мы предпочитаем сами отбирать кандидатов, – сказал Максим.
– Но, если я перестану быть инвалидом, наверное, и инвалидность с меня снимут? – сказал Женя.
– Не должны. По действующим нормативам этого не будет. В любом случае, даже если что-то изменится в законодательстве, то это никак не повлияет на эту надбавку. Она останется вашей навсегда. Итак, подытожим. Возвращение ног и пожизненное солидное денежное обеспечение. Это вы получите.
– А что же я должен отдать? – спросил Женя.
– Год своей жизни, – сказал Максим, – и довольно много волевых и нервных усилий. Всё дело в том, что отъём конечностей для последующей регенерации будет происходить не методом медицинской ампутации, а методом экстремального воздействия.
– Это как? – по спине у Жени побежал холодок.
– Ну, например, вам из крупнокалиберного пулемёта отстрелят руку, – сказал Максим и замолчал, ожидая пока Женя это переварит.
– Зачем? – наконец выдавил из себя он, и голос оказался хриплым и слушался плохо.
– Я же вам говорю, основной наш заказчик министерство обороны и в первую очередь мы выполняем их запрос. А их запрос, это выживаемость солдат на поле боя. Про руку я привёл абстрактный пример. Может быть, именно такого с вами и не будет. А может и будет. Этого я не знаю. Такие вопросы находятся за пределами моей компетенции. Но могу вас заверить, что это всё тщательно планируется и разрабатывается. Каждый эксперимент досконально продуман. За год их будет несколько. Если с незначительными повреждениями, то больше, если со значительными, требующими более длительного восстановления, то меньше. Что лучше, я затрудняюсь сказать, – Максим развёл руки в стороны.
Жене вдруг резко захотелось домой. Да, возвращение ног это прекрасно, но всё это начинало вызывать определённые сомнения и уже не казалось безопасным. Может так получиться, что никакое вознаграждение ему уже и не понадобится.
– А если взять ваш абстрактный пример с пулемётом, – трясущимся колосом сказал Женя, и откашлялся чтобы избавиться от этой предательской дрожи, – вдруг пуля попадёт мне в голову?
– Эксперименты проводят специалисты высокого уровня. Если по их вине погибнет человек, а пуля в голову это, безусловно, вина руководителя эксперимента, то на этом его карьера будет закончена. И не только. Суд, тюрьма и весь букет сопутствующих удовольствий. Мы тут не шуточки шутим. Всё многократно фиксируется и контролируется. Наши эксперименты и так находятся на грани законности. Поверьте, безопасность испытуемых это одна из наших основных прерогатив. И да, могу вам сказать с полной уверенностью, таких случаев у нас не было, – Максим улыбнулся, – тут есть ещё один интересный момент. Если пуля попадёт вам в голову, вы не умрёте. Регенератор справится даже с этим. Но вы утратите свою личность, если не полностью, то в большей степени. Не знаю как там насчёт души, но как оказалось, мозг, всё-таки является носителем информации. И если носитель уничтожить или сильно повредить, то восстановить его можно, а вот информацию уже не вернуть. Мозг будет чистый и пустой. С совершенно прямыми извилинами. Думаю, что такого человека можно заново всему обучить. Но это не точно. Что интересно, если вокруг регенератора останется порядка десяти процентов организма, то он может его восстановить полностью. Тут, правда, возникают проблемы с питанием. Как поставлять строительный материал для восстановления. Так что, это возможно только в лабораторных условиях, но сам факт!
– А вы что, даже такие эксперименты проводили? – ужаснулся Женя.
– Нет, конечно! – сразу поспешил успокоить его Максим, – точнее, на добровольцах не проводили. Только на животных и людях получивших повреждения мозга несовместимые с жизнью в результате несчастного случая. Но поскольку начать эксперимент в таких ситуациях получается далеко не сразу, обычно бывает, что процессы деградации в организме успевают зайти так далеко, что результат получается не очень чистым, если получается. Чаще вообще бывает поздно что либо делать. Но, тем не менее, результаты есть. Медленно но верно информация накапливается и она такая, как я вам и сказал. Но это так, к слову, не волнуйтесь, вам это не грозит.
– Это будет больно? – спросил Женя и сглотнул.
– Очень! – серьёзно сказал Максим, – это одна из задач эксперимента. Реакции организма на болевой шок. Что и как переносит организм при экстремальных воздействиях и как именно должны задействоваться алгоритмы работы регенератора. Тут есть много научных тонкостей, которые я и сам далеко не все понимаю. Мы не садисты, нам самим не нравится заставлять людей страдать. Но это всё ради науки. Ну и за хорошее вознаграждение. Именно поэтому, мы всегда даём кандидатам полную картину. Пугаем их тем, что их ждёт. Возможно, даже несколько сгущая краски. Но это честно. Мы не втягиваем людей в сомнительные аферы, а стараемся обеспечить максимально полной информацией, чтобы они могли сделать осознанный выбор.
– Вы мне много рассказали, – сказал Женя, – я ведь не смогу теперь этого забыть. Я так понимаю, эта информация секретная…
– Да, именно так, и поэтому я вам ещё раз напомню, что договор о неразглашении это не просто бумажка, а очень серьёзный документ. Говоря по правде, я вам рассказал больше, чем было нужно, и чем я был должен рассказать. Но я часто так поступаю, когда чувствую, что человек согласится. Если я вижу что кандидат «отваливается», извините за профессиональный жаргон, то я не буду ему говорить лишнего. Зачем? Но если я чувствую что человек настроен согласиться, то я даю ему максимально полную информацию. То, что я сейчас сказал, вас ни к чему не обязывает, – поспешно добавил Максим, – вы, по-прежнему, можете отказаться. Это только ваше решение. Не воспринимайте мои слова как давление. Но у меня опыт. Обычно я вижу, как кончится разговор. Не в ста процентах случаев, но часто.
– Сколько у меня времени на руздумья? – спросил Женя.
– Трое суток, с момента как вы выйдете из этого кабинета, – ответил Максим.
Женя задумался.
– А можно мне чаю и десять минут в одиночестве? – спросил он, – думаю, что я дам вам ответ сегодня же.
– Разумеется! – улыбнувшись, ответил Максим.
Часть 2
Это было просто удивительно! Да, чуда, конечно, не произошло, но всё же… если быть точным, не произошло быстрого чуда. Чудо было, просто оно было медленным. На третий день ему показалось, что его культи слегка удлинились. Возможно, это было и не так, но кожа там стала более нежной и начала жутко чесаться.
Через две недели там отрасли хрупкие и тонкие конечности, похожие на младенческие или даже кукольные. Он смотрел на них, и они ему казались чужими, искусственно приделанными. Но это было не так. Совсем чуть-чуть, но у него получалось ими шевелить.
Ухаживала за ним всё та же Яна. Оказалось, что она не секретарша, а его персональный куратор. И у входа в тот день она ждала именно его. Она была с медицинским образованием, но не проводила эксперимент, а скорее выполняла функции медсестры. Ухаживала за ним.
Во время подписания контракта, выяснилась одна не очень приятная вещь. Максим извинялся, что не очень хорошо сформулировал при беседе этот аспект, но изменить уже ничего было нельзя. Женя подумал, что год всего, включая и начальную регенерацию ног. Но оказалось, что нет. Эта была подготовка к эксперименту. Испытания должны были начаться только тогда, когда его ноги полностью восстановятся. И вот только оттуда начнётся отсчёт. Его это, естественно, очень расстроило, но на окончательное решение не повлияло.
Через два с половиной месяца ноги выросли практически на нужную длину, но были дистрофичными, слабыми, с тонкой и нежной кожей. Сейчас Жене с ними было даже сложнее чем без них. Пользоваться ими он ещё не мог, а мешали они ему страшно. Даже поход в туалет превратился в настоящее испытание. Яна знала про этот эффект и несколько раз пыталась убедить его пользоваться уткой. Но он не мог даже представить, что ей придётся выносить за ним судно. Тогда между ними уже точно ничего не сможет быть. Может и так не будет, но подводить туалетную черту под этим ему совсем не хотелось. Тогда в глубине души можно было надеяться.