— Хотя бы обозначьте, про что речь? — с интересом посмотрел на меня купец.
— К примеру, сейчас у моего десятка скопилось приличное количество шкур лис — мутантов и сурков. Есть и эксклюзивный трофей — панцирь гигантской черепахи. Говорят, их за все годы нашей аномалии лишь три штуки добыли, но трофеи не сумели вынести. А у меня есть. Ну, и прочая сопутствующая мелочь имеется. Когти разные, клыки, рога сайгаков, клювы дроф.
— Вы же сейчас про трофеи всей заставы говорите?
— Вовсе нет. Лишь про свои и своего десятка.
— Хотелось бы уточнить — приличное количество — это сколько?
— Шкурок разного вида точно больше, чем по дюжине каждой, а про всё остальное лучше вам мой десятник расскажет, если интересно. Вызвать его?
— Каким образом?
— Мой денщик должен с минуты на минуту вернуться. Его и пошлю.
— Очень интересует, а ваш денщик тогда пусть мои подарки с собой прихватит.
Признаться, я думал, что для транспортировки Федот попросит денег на бричку, но он, услышав, что именно требуется отнести, лишь довольно хмыкнул и буквально через минуту вернулся от шинкарки со здоровенной заплечной корзиной, в которую и коньяк вошёл, и полуведёрный бочонок икры, и ещё место осталось.
— Раз мы про всё договорились, так может начнём? — предложил я, — Или заранее выпить желаете?
— Будет больно? — с кислой рожей спросил Воронов.
— Не столько больно, сколько необычно. И неприятно, конечно. Поковыряться мне изрядно придётся.
— Я могу Илью Васильевича в Лечебный Сон погрузить. На полчаса. — заявил Иван с абсолютно бесстрастной рожей.
— Можем не успеть за полчаса.
— Повторю, — коротко, но уверенно изрёк этот немногословный тип.
— Тогда снимайте рубаху, Илья Васильевич, и ложитесь на живот. Сейчас ведро с водой принесут и начинаем.
Очень интересное проклятие на купца наложено. Похожее на лиану. В том смысле, что очень быстро регенерирует, и даже когда я разорвал её пополам, она за пару минут сумела соединиться обратно, выбросив вверх несколько ветвей — хлыстов, которые принялись искать отсечённую часть, беспорядочно тыкаясь в самых разных направлениях. Нашли, и быстро начали прирастать друг к другу.
Место соединения я снова рассёк и занялся корешками — ложоножками, которые присосались к источнику Воронова.
Регенерировать на два фронта у лианы выходило заметно хуже. Количество усов, выбрасываемых вверх, сократилось, как и их активность. А молодая поросль не шла ни в какое сравнение с тем, что уже прижилось. Такое впечатление, что я виноград обрезаю. То, что выросло давно, словно одеревенело, зато молодые ростки можно шутя обрывать.
Так я и начал действовать — сначала срезаю верхушки, и тут же перехожу на корешки, успевая выдернуть одну — две ложоножки.
Не скажу, чтобы было легко. Знаю я эти лианы. Оставь хоть где-то кусочек корешка или веточку, и она снова прорастёт. Пусть и не сразу. Оттого работа быстрой не получалась. Приходилось тщательно проверять каждый удалённый корешок и в случае сомнения прижигать то место, из которого он извлечён, точечным касанием щупа с миниатюрным Факелом на его окончании. Понятное дело, что на пользу Воронову такие манипуляции не пойдут, и рост его резерва надолго застопорится, но он и так маг невеликих возможностей. И на другой чаше весов вовсе не мелочь, а его жизнь.
Я дважды требовал от Ивана подкачки, щёлкая в воздухе пальцами, и он мне её подавал, на удивление умело и в достойном количестве.
— Вроде всё, — разогнул я спину, с хрустом потягиваясь.
— Вроде? — с непонятной интонацией спросил Иван.
— Слушай, а ты в ведро заглядывал?
— Видел, что ты туда что-то сбрасывал, а что именно — не заметил.
— А ты посвети туда ярко. — посоветовал я в ответ.
Иван так и сделал, и отшатнулся, пытаясь скрыть гримасу отвращения.
В ведре просто клубился комок полупрозрачных обрубков, тщетно пытаясь соединиться в одно целое. Без привязки к чужой Силе получалось у него плохо.
— Я могу это сжечь?
— Не стану возражать, но сначала Воронову результат покажем.
— Почему я ничего до этого не видел?
— Они очень умело маскировались. Я слышал, что если чистый бриллиант бросить в воду, то его почти невозможно разглядеть. Тут примерно то же самое было.
— А как ты заметил?
— Я был первым в училище, — проигнорировал я его переход на «ты», — И командовал лучшим отделением. Нам все завидовали. Так что проклятий было много. Иногда по пять в день. Пусть и не таких изысканных, как это, но тем не менее.
От заклинания сна, полученного от своего мага, Воронов очнулся минут через десять.
Скривился, когда увидел, что я из него вытащил, и похоже, с трудом сдержал рвотный порыв. Да ладно. Это же не ведро глистов. Хотя, если воображение развито, то, пожалуй, похоже выйдет.
И да, я получил продолговатый конверт, в который даже не стал заглядывать, так как знал, что там.
А потом мы пошли вниз.
Самойлов нас заждался. Это можно было понять по останкам некогда запечённой утки, косточки которой он сейчас обсасывал, старательно собирая с них последние волоконца мяса.
Знакомить купца с фельдфебелем пришлось мне.
Занятное зрелище! Оба посмотрели друг на друга так, словно они борцы, которые готовятся выйти на помост.
Эти изучающие взгляды, старательно выпестованную агрессивность и уверенность в победе я уже не меньше сотни раз видел. Оттого заказал себе пиво с солёными орешками и приготовился наслаждаться зрелищем.
Ох, как же они рубились… То горячо сыпали аргументами и примерами, то ударялись в долгие истории, чтобы усыпить внимание собеседника и подойти к спору с другой стороны, то негодовали, а купец даже за грудь хватался, трижды имитируя признаки наступающего инфаркта.
Как я не растягивал употребления пива, но высокие договаривающиеся стороны пришли к соглашению лишь на середине моей третьей кружки. Причём обе стороны излучали полное удовлетворение и даже руку друг другу пожали.
А я, а что я… Я к обеду стал богаче ещё на восемьсот двадцать рублей. Больше половины из них заплачено за панцирь.
— Хороший купец, — лихо подкрутил ус фельдфебель, когда мы проводили взглядами подводу с товаром, который был продан Воронову, — Раза в полтора больше получили, чем у обычных скупщиков. И он был рад. Просил сообщать тут же, если у нас очередная партия трофеев скопится.
— Добрая новость. Думаю, что она не только нас, но и весь десяток порадует.
— А то… Парни уже и денег домой отправили, сколько раньше за полгода не отправляли, а сейчас, с этих денег, заново разговор про двуствольные уточницы заведут.
— Что ещё за уточницы? — услышал я незнакомое слово, но по смыслу догадался, что речь идёт про оружие.
— Тульские. Восемь линий* и вес пули вдвое больше, по сравнению с егерским штуцером.
* В России калибры нарезного оружия обозначались в линиях, при этом 1 дюйм = 10 линиям = 25,4 мм. 8 линий — это примерно восьмой калибр — 21,2 мм. Вес сферической пули 56–63 грамма, конической — 75–84 г.
— А о чём речь идёт?
— Так понравилось всем, как пуля из штуцера сайгаков клала, и как черепахе башку мотыльнуло, что она даже под панцирь ушла. А уточница мало того, что двуствольная, так и перезарядка у неё быстрая. Патрон, правда дорогой, как не в себя, но зато каков результат! Вот и подбивают меня парни, чтобы с общих денег я купил на наш десяток пару таких страхолюдин.
— А ты что думаешь?
— Пока ничего. Купцу вопрос задал. Пусть цены в оружейных лавках узнает. Боюсь, что три десятка патронов нам как бы не в само ружьё по деньгам встали.
— Ради тридцати выстрелов ружьё покупать?
— Так перезарядить-то мы и сами можем. Капсюля и порох есть, пули отольём — невелика хитрость. Нам лишь гильзы нужны. Но и их менять придётся время от времени.
Замолчал я надолго. Ровно настолько, чтобы мой десятник начал волноваться.
— Ваше благородие, я что-то не то сказал?
Нет, я конечно же могу Самойлову покаяться. Признаться, что это я должен был подумать над вооружением десятка, пусть и не знал о существовании таких ружей. Опять же, начальство у пограничников… Неужели среди них не нашлось ни одной светлой головы, которая бы сообразила, что берданки — далеко не лучшее оружие в борьбе с мутантами? Хотя… Вряд ли хоть одна штабная крыса, от которой что-то зависит в вопросах вооружения, когда-нибудь видела Тварей. А ломать через колено установившийся порядок, снабжая пограничников охотничьим оружием… Никак нельзя, господа. У нас же существует номенклатура, субординация, циркуляры и армейские уставы. Кому оно надо — огород городить… Всё же сверху донизу согласовано и на каждый чих документ имеется.
— Два ружья и гильзы к ним за мой счёт купишь, — распорядился я, услышав в ответ азартное хмыканье фельдфебеля, — Но патроны снаряжать сами будете. И не только пулями. Очень мне интересно, как по стае тех же ворон картечь себя покажет, — дал я новые вводные, заставив уже десятника задуматься.
Обед в офицерском собрании прошёл предсказуемо. Господа офицеры жрали, как не в себя, налегая на мясные блюда. Я старался поддерживать общий настрой, изображая энтузиазм, но в голове держал, что меня Дуняша ждёт, и может не понять, если я приду, осоловевший от количества съеденного.
Уделив девушке два часа, я занялся тем, что теперь можно делать без особой опаски — прокачкой собственной магии.
Массовый жор, который ожидаемо напал на офицеров, лучше всяких слов подтвердил мне, что версию штабс-ротмистра наши маги приняли, как руководство к действию. Ещё бы не приняли! Вчера вечером над Волгой не один десяток Огнешаров взлетал, которыми счастливый и изрядно пьяненький Васильков доказывал свою новую степень мага, чуть ли не требуя от остальных, чтобы они с ним состязались. Понятное дело, что мои не раз сказанные слова о том, что и у меня изрядные подвижки с ростом магии произошли, на фоне такого доказательства все просто приняли на веру.