Под далеко не приятные размышления я добежал до имения Шуваловых.
Уже стемнело. Одна лишь Луна вполовину светит. Собаки в ограде конюшни бегают. Мой разведчик не соврал — действительно эти особи очень крупные. Как бы мне не до пупа в холке достанут. А это полтора аршина!
Но разведка наше всё!
Зная, с кем встречусь, я озаботился свиной печёнкой, благо, она заметно дешевле мяса. Зато для собак привлекательней.
Вот её-то я и начал перебрасывать через забор конюшен, привлекая собак. Что характерно — лаять псы не стали, воспринимая свиную печень, как манну небесную, падающую с неба. Собрав всех четырёх собак в кучу, я накрыл их Заморозкой. Замёрзли кобели моментально и даже не вякнули. Не успели.
Я прикинул зону заморозки и старательно её обошёл, передвигаясь вдоль забора.
Собственно — этот забор для меня смех один. Пусть он высотой с мой рост, но у нас на полосе препятствий были сооружения раза в два покруче и существенно повыше.
Перемахнув через смешную преграду, я дважды скастовал Заморозку, старательно распределяя её по конюшням, но потом ещё два раза добавил, чтобы мало не показалось. А после даже записку на калитку забора прикрепил.
Пусть Шуваловы знают от кого и за что им прилетело.
А что такого? Они меня трижды пытались убить, и даже иногда вполне удачно. К примеру, их второе покушение меня впечатлило. Ну, на том этапе моего мастерства.
Дайте мне ещё хотя бы полтора месяца на развитие Дара, и я буду смеяться…
Но нет же, никто не даст.
Мои размышления по поводу малолеток к Шуваловым не совсем относятся. Это было у того наследника, который самоубился о мой Щит. К моему походу на этих деятелей такое не особо относиться, но так-то, вспомнилось многое, пока сюда бежал. Нет у Шуваловых ко мне ярко выраженной вражды. Это я чётко уловил и понял.
Этак, на подсознательном уровне. Хотя не у всех… Источник вражды — женщина. Не слишком Одарённая.
Не спрашивайте, как я это узнал. Просто догадался. Остро почувствовал…
Как бы то ни было — а операция должна идти по плану!
Я же всё рассчитал, включая время. Последнее важно.
Может, даже себе алиби успею устроить, пока тут разбираются, чего оно и как. Впрочем, я не особо и скрываюсь.
Шуваловы — разве они скрывались, передавая мне с наёмниками: — «Привет от Шуваловых».
Вот вам и ответочка прилетела! Получите и распишитесь! Пока, вполне мирная. Без человеческих жертв.
Но легко Шуваловым не станет. Я только что их конный завод приморозил наглухо.
Почти полсотни коняшек и жеребят загубил, взяв грех на душу. Животинок чертовски жалко, а что поделать? С оппонентами стоит общаться на понятном им языке.
И я вроде бы чётко выразил тем самым свою точку зрения! Не лезьте ко мне, и я вас не трону!
Вот именно так! Нет у меня никакого желания из-за ущербного графского сынка весь Род Шуваловых уничтожать, как это принято у нынешней аристократии в случае объявления войны меж Родами.
Но нынче я могу и в войну поиграть. Чего уж скрывать.
У местных Шуваловых есть ещё два сына и две дочери. А три жены графа выбраны удачно. Ни одна из них не оказалась «урождённой», что меня порадовало. Значит, граф с головой дружит. Не рубит сук, который ему не под силу. Странно, что сыночек — покойник не в него пошёл, но с этим я ещё буду разбираться.
А пока… — я уничтожил его конный завод! Гордость и финансовую опору местного Рода Шуваловых.
Замороженные туши коняшек теперь даже на колбасу пойдут лишь после продолжительной разморозки, и то не факт.
Скажем так — своим выходом «на дело» я удовлетворён. Тихо пришёл — тихо ушёл.
Осталось незаметно пробраться обратно в комнатку, переодеться, и демонстративно позёвывая, спуститься в зал, чтобы поужинать.
Усадьба Шуваловых.
Глава Рода угрюмо поджидал всё своё семейство за столом. Время завтрака ещё не наступило, но слуги получили приказ разбудить всех членов семьи и сообщить, что их внизу ждёт Юрий Максимович. Срочно.
Собрались все не вдруг. Жён и дочерей пришлось ждать, хотя за ними дважды посылали слуг и служанок, чтобы поторапливали.
Спускаясь по мере их готовности, женщины готовились высказать своё отношение к столь необычной побудке. Однако первое, что они замечали, заходя в зал, был труп замороженной собаки, которая оттаивала и, уже создала лужу на том куске брезента, на котором её принесли. Один её вид напрочь сбивал настрой поскандалить. Как и вид хозяина поместья, который сидел насупившись, со сжатыми кулаками, и одаривал всех приходящих тяжёлым взглядом из-под бровей. Последних женщин он встретил, едва не скрежеща зубами, но взял себя в руки, и лишь тяжело выдохнув пару раз, начал говорить.
— Я прекрасно понимаю, что хозяйственные дела и источники наших доходов многих из вас не интересуют. Вам подавай шляпки, туфли, платья и развлечения. Весьма дорогостоящие, если что. Так вот. Начиная с этого момента и весь последующий год ничего подобного не будет! И я очень хотел бы узнать, кто из вас в этом виноват. Впрочем, объясню, в чём дело. В прошлом году мой конный завод принёс больше двухсот тысяч рублей прибыли, и я решил его развить и расширить, для чего взял в банке кредит, под залог имения. Чтобы закрыть кредит мне хватало двух десятков жеребцов, которые уже подрастали. Но вот сегодня ночью они все погибли, как и все те производители, за которых я заплатил крайне дорогую цену. Если я в срок не верну кредит, а теперь я его точно не верну, то проценты увеличатся в полтора раза. И кто из вас мне объяснит, что значит это послание: — «Шувалов, остановись, иначе следующей будет уже усадьба»?
— Егор? — посмотрел он на сына, который стал старшим, но тот лишь растерянно помотал головой, собственно, как и младший.
— Вы что скажете? — посмотрел он на жён, но две лишь глаза пучили, и лишь одна, вторая, мать его бывшего наследника, глядя в стол, играла скулами, да так, что желваки ходили, — Все пошли вон! Ирина, останься.
— Сука! — вызверился на неё Шувалов, когда закрылась дверь, — Знала бы ты, как трудов, даров и унижений мне стоило, чтобы из-за поступка твоего сына нас не вышвырнули из Клана.
— Нашего сына, — попробовала уточнить жена.
— Отчего-то ты это только сейчас вспомнила, а не тогда, когда я пытался заняться его воспитанием, а ты всякий раз мешала. В итоге пришлось его отправить в училище, чтобы спасти от позора, но он и там сумел мне насрать! Рассказывай, что ты творила?
Ирина запиралась, ровно до тех пор, пока не заработала пару хлёстких пощёчин. И лишь потом, рыдая, стала признаваться.
— Иди к себе в комнаты. Выходить запрещаю. Как договорюсь — поедешь в монастырь, — вынес вердикт Глава Рода.
Глава 22
И снова Саратов
К Саратову я подъезжал с превосходным планом и в прекрасном настроении.
Оно и не удивительно. Какие вложения для меня сейчас самые выгодные? Тут и думать нечего — производство артефактов, продажа трофеев и прокачка себя, любимого! Свои магические способности надо возвращать, и чем скорей, тем лучше.
Боюсь ли я привлечь к себе внимание быстрым ростом себя, как мага? Уже не так сильно. Раз уж появились возможности сносно законспирировать свои растущие возможности с помощью легенды, то я этого не упущу.
Под мерный перестук вагонных колёс я уже неплохо подготовил и почистил структуру магического потенциала своего тела, пусть и не до конца, но даже примерно сообразил, чем смогу заменить тибетские артефакты Сорокина.
Его веера — штука занятная, и не только в плане экзотики. Если разобраться, они по своему функциональному назначению сродни тому приёмному контуру, который я установил у себя в мастерской для подзарядки артефактов. Этакие антенны для сбора маны из магического фона планеты с грамотным распределением её по акупунктурным точкам рук.
Не скажу, что вдруг и сразу смогу такое повторить, но мне кажется — это будет достойный вызов для меня, как для артефактора.
Акупунктура — вполне серьёзное учение. Грамотно воздействуя всего лишь на точки, которые расположены на кистях рук, можно существенно улучшить слух, зрение, обоняние, работу почек, сердца, печени и так далее. Магам вовсе не обязательно для этого использовать иглы. Так что оценивать работу тех тибетских вееров нужно комплексно. Недаром мне казалось, что после тренировок с ними я чувствовал себя гораздо бодрей, а всё, что происходило вокруг меня воспринималось чуть ярче.
Сергей Никифорович Янковский лично приехал на вокзал, чтобы меня встретить. И как я заметил, радуется он моему приезду вполне искренне. Чего скрывать — приятно.
— Дочери живы-здоровы, вас с нетерпением ожидают. Жена хорошеет, а мы с соседом больше по утрам похмельем не маемся, — незатейливо поведал он мне свои житейские радости, к каждой из которых я руку приложил, — А это что у вас? — не смог он сдержать любопытства, когда я пантограф себе на колени водрузил, перед этим не доверив его перенос носильщику.
— Очень хрупкий и дорогой американский прибор. Незаменимая вещь для изготовления артефактов.
— Прямо из самой Америки? — не смог скрыть помещик своего удивления.
— Именно так, — не стал я вдаваться в детали, чтобы не травмировать нежную душу помещика его ценой. Сам ей недоволен — изделие из ковкого чугуна мне продали так, словно оно из золота сделано наполовину с серебром, — Мы можем у какой-то цветочной лавки остановиться, а затем у кондитерской?
— Ой, да зачем? Все и так вас рады будут видеть.
— Так-то оно так, — согласился я с ним для вида, — Но пока дамы будут увлечены, мы успеем и наши мужские дела спокойно обсудить, — заставил я его задуматься.
— И то верно. Как приедем, так сразу слугу к соседу с приглашением пошлю, — просиял он лицом через несколько секунд, оценив моё предложение и повод, чтобы достойно провести день, — Он про вас уже не раз спрашивал.
Я Янковскому невольно позавидовал. Как просто и бесхитростно этому человеку живётся! Минимум забот и хлопот, а из проблем — одна лишь жена, неодобрительно относящаяся к регулярным совместным пьянкам с соседом.