— В тринадцать минут двенадцатого, — ответил Квант. — Я засек время по часам.
— А я сидел здесь, — сказал Гунвальд Ларссон, — на этом самом месте. Мне сообщили в восемнадцать минут двенадцатого. Пусть возня с рацией заняла у вас полминуты, а центральному пульту связи понадобилось еще пятнадцать секунд, чтобы позвонить мне. Остается больше четырех минут. Что вы делали все это время?
— Ну… — проговорил Квант.
— Да, вы метались, как очумелые крысы. Растаптывали кровь и мозговое вещество, передвигали трупы и нисколько не спешили сообщать о случившемся.
— Я не вижу в твоих словах ничего конструктивного… — начал было Мартин Бек, но Гунвальд Ларссон сразу оборвал его.
— Погоди, это не все. Хотя те четыре минуты эти болваны потратили на то, чтобы уничтожить все следы на месте преступления, нужно признать, что прибыли они туда действительно в тринадцать минут двенадцатого. Однако прибыли не по собственной инициативе, а потому, что им сообщил о происшествии мужчина, первым увидевший автобус. Так все было?
— Да, — ответил Квант.
— Это был мужчина с собакой, — добавил Кристианссон.
— Вот именно! Им сообщил о происшествии мужчина, фамилии которого они не знают, потому что не позаботились о том, чтобы спросить, как его зовут, и наверняка мы не смогли бы установить его личность. К счастью, этот человек оказался настолько любезен, что сам явился к нам. В котором часу вы увидели человека с собакой?
— Ну… — начал Квант.
— Примерно за две минуты до того, как подъехали к автобусу, — ответил Кристианссон, уставившись на свои ботинки.
— Вот именно! Потому что, по его словам, вы по меньшей мере минуту сидели в машине и тратили время на бесполезную болтовню. О собаках и еще о чем-то. Я прав?
— Да, — буркнул Кристианссон.
— Когда вам сообщили о происшествии, было приблизительно десять-одиннадцать минут двенадцатого. На каком расстоянии от автобуса остановил вас тот человек?
— Приблизительно за триста метров, — ответил Квант.
— Верно, — подтвердил Гунвальд Ларссон. — А поскольку тому человеку семьдесят лет и он тащил за собой больную таксу…
— Больную? — удивился Квант.
— Вот именно, — подтвердил Гунвальд Ларссон. — У того пса поврежден позвоночник и задние лапы почти не двигаются.
— Я наконец начинаю понимать твою мысль, — сказал Мартин Бек.
— Так вот. Сегодня я попросил того старика снова пробежать там. Вместе с псом. Он проделал это трижды, пока пес совсем не выбился из сил.
— Это издевательство над животным, — возмущенно сказал Квант.
Мартин Бек с изумлением и любопытством взглянул на него.
— Во всех случаях старик с собакой никак не смог пробежать это расстояние быстрее, чем за три минуты. Значит, он должен был заметить остановившийся автобус самое позднее в семь минут двенадцатого, а нам почти точно известно, что бойня произошла тремя-четырьмя минутами раньше.
— Откуда это известно? — одновременно спросили Квант и Кристианссон.
— Это вас не касается, — отрезал Гунвальд Ларссон.
— Часы помощника комиссара Стенстрёма, — объяснил Мартин Бек. — Одна из пуль пробила ему грудную клетку и застряла в запястье. Она разбила корпус часов «Омега», которые были у него на руке. Экспертиза установила, что часы остановились именно в тот момент. В три минуты тридцать семь секунд двенадцатого.
Гунвальд Ларссон неодобрительно посмотрел на Мартина Бека.
— Мы знаем, что помощник комиссара Стенстрём был очень аккуратным человеком, — продолжил Мартин Бек с грустью. — А в том, что касалось времени, он, по выражению часовщиков, был просто одержимым. Это значит, что его часы показывали совершенно точное время. Продолжай, Гунвальд.
— Тот человек с собакой шел по Норрбакагатан от Карлбергсвеген. Автобус проехал мимо него в начале улицы. Чтобы дотащиться до конца Норрбакагатан, старику понадобилось около пяти минут. Автобусу для преодоления этого же отрезка потребовалось приблизительно сорок пять секунд. На улице человек никого не встретил. Дойдя до угла, он увидел на противоположной стороне улицы автобус.
— Ну и что из этого? — поинтересовался Квант.
— Молчать, — отрезал Гунвальд Ларссон.
Квант сделал резкое движение и открыл было рот, но посмотрел на Мартина Бека и удержался от комментария.
— Он не обратил внимания на то, что окна автобуса разбиты. Кстати говоря, эти два гения, когда все же доковыляли туда, тоже этого не заметили. Зато он сразу увидел, что передняя дверь открыта. Он подумал, что произошла авария, и решил позвать на помощь. При этом он совершенно справедливо рассчитал, что быстрее дойдет до конечной остановки, чем взберется по подъему до Норрбакагатан, и поэтому пошел по Норра Сташунсгатан, в юго-западном направлении.
— Почему туда? — спросил Мартин Бек.
— Он полагал, что на конечной остановке застанет еще один автобус. Однако его там не оказалось. Вместо автобуса он, к сожалению, наткнулся на полицейский автомобиль.
Гунвальд Ларссон окинул Кванта и Кристианссона уничтожающим взглядом своих ярко-голубых глаз.
— Это была патрульная машина из Сольны, выехавшая за пределы своей территории на расстояние брошенного камня. Ну, сколько времени вы стояли с заведенным мотором, переехав передними колесами границу города?
— Три минуты, — ответил Квант.
— Скорее четыре или даже пять, — поправил его Кристианссон.
Квант смерил его недобрым взглядом.
— И видели каких-нибудь прохожих?
— Нет, — сказал Кристианссон, — никого, кроме того мужчины с собакой.
— Это доказывает, что убийца не мог удалиться ни на юго-запад, по Норра Сташунсгатан, ни на юг, по Норрбакагатан. Если предположить, что он не скрылся на территории товарной станции, то остается только одна возможность — Норра Сташунсгатан в противоположном направлении.
— А как… откуда вы знаете, что он не спрятался на товарной станции? — спросил Кристианссон.
— Это единственное место, где вы не затоптали следов и где можно было что-то увидеть. Вы забыли перелезть через ограду и там тоже все затоптать.
— О’кей, Гунвальд, ты победил, — сказал Мартин Бек. — Браво. Правда, тебе, как всегда, понадобилось ужасно много времени, чтобы все изложить.
Услышав эту реплику, Квант и Кристианссон немного осмелели и с облегчением переглянулись. Однако Гунвальд Ларссон сразу же сказал:
— Если бы в ваших тупых башках была хоть капля здравого смысла, вы сели бы в машину, погнались за убийцей и задержали его.
— Или он уложил бы и нас тоже, — мрачно заметил Кристианссон.
— Когда я возьму убийцу, вызову вас сюда, — зло молвил Гунвальд Ларссон.
Квант взглянул на настенные часы и спросил:
— Мы уже можем идти? Моя жена…
— Да, — оборвал Гунвальд Ларссон. — Убирайтесь к чертям. — Избегая осуждающего взгляда Мартина Бека, он спросил: — Почему они не способны думать?
— Большинству людей требуется гораздо больше времени, чтобы все обдумать и сделать логические выводы, — спокойно ответил Мартин Бек. — К детективам это, естественно, не относится.
11
— Теперь надо все обдумать, — энергично заявил Гунвальд Ларссон и захлопнул за собой дверь. — Совещание у Хаммара ровно в три. Через десять минут.
Мартин Бек, сидевший с прижатой к уху телефонной трубкой, раздраженно взглянул на него, а Кольберг угрюмо проворчал:
— Ничего себе! Сам думай на голодный желудок — увидишь, насколько это приятно.
Невозможность вовремя поесть была одним из того немногого, что могло испортить Кольбергу настроение. А так как сегодня он уже целых три раза подряд не поел вовремя, то был основательно зол. Кроме того, глядя на довольное лицо Гунвальда Ларссона, он подозревал, что тот за время своего отсутствия в кабинете успел что-то перекусить, и эта мысль окончательно добивала его.
— Где ты был? — подозрительно поинтересовался он.
Гунвальд Ларссон не ответил. Кольберг наблюдал, как тот усаживается за письменный стол.
Мартин Бек положил трубку.
— Ты чего сердишься? — спросил он. Потом встал, собрал свои записи и подошел к Кольбергу. — Звонили из лаборатории, — сказал Мартин Бек. — Они насчитали там шестьдесят восемь отстрелянных гильз.
— Какого калибра? — спросил Кольберг.
— Того, который мы и предполагали. Девятимиллиметровых. Все говорит за то, что шестьдесят семь выстрелов было сделано из одного оружия.
— А шестьдесят восьмой?
— Из «вальтера» калибра 7,65.
— Выстрел Кристианссона в крышу, — констатировал Кольберг.
— Точно.
— Следовательно, выходит, что, судя по всему, стрелял только один сумасшедший, — сказал Гунвальд Ларссон.
— Точно, — подтвердил Мартин Бек.
Он подошел к схеме и в том месте, где была изображена задняя, самая широкая дверь, нарисовал кружок.
— Да, — сказал Кольберг. — Он должен был стоять здесь.
— Это объясняет, почему…
— Что? — спросил Гунвальд Ларссон.
Мартин Бек не ответил.
— Что ты хотел сказать? — спросил Кольберг. — Что это объясняет?
— Почему Стенстрём не успел выстрелить, — ответил Мартин Бек.
Они удивленно посмотрели на него.
— А-а… — протянул Гунвальд Ларссон.
— Да-да, вы правы, — задумчиво проговорил Мартин Бек, потирая двумя пальцами переносицу.
Хаммар толкнул дверь кабинета и влетел внутрь, сопровождаемый Эком и представителем прокуратуры.
— Восстановим ситуацию, — энергично заявил он. — Отключите телефоны. Вы готовы?
Мартин Бек грустно посмотрел на него. Точно так же обычно врывался Стенстрём — неожиданно и без стука. Почти всегда. Это страшно раздражало.
— Что там у тебя? — спросил Гунвальд Ларссон. — Вечерние газеты?
— Да, — ответил Хаммар. — Очень ободряющие.
Он разложил газеты и неприязненно уставился на них. Заголовки были крупные, однако сами тексты — довольно короткие.
— Цитирую, — начал Хаммар. — «Это — преступление века», — утверждает опытный специалист по раскрытию убийств Гунвальд Ларссон из стокгольмской уголовной полиции и добавляет: «Это самое ужасное зрелище из тех, которые мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни!!» Два восклицательных знака!