Гунвальд Ларссон откинулся на спинку стула и недовольно свел брови.
— Ты оказался в хорошей компании, — продолжил Хаммар. — Министр юстиции тоже высказался: «Нужно остановить эту волну беззакония и преступности. Полиция мобилизовала все свои ресурсы с тем, чтобы немедленно поймать убийцу». — Он оглядел присутствующих и сказал: — Вот это и есть все ресурсы.
Мартин Бек потер нос.
— «Уже сейчас сотня наиболее способных специалистов криминальной полиции со всей страны принимает непосредственное участие в расследовании, — продолжил Хаммар, показав на одну из газет. — Такого размаха еще не знала история криминалистики страны».
Кольберг шумно вздохнул и схватился за голову.
— Политики, — буркнул себе под нос Хаммар. Он швырнул газеты на стол и спросил: — Где Меландер?
— Разговаривает с психологами, — ответил Кольберг.
— А Рэнн?
— В больнице.
— Есть оттуда какие-нибудь новости?
Мартин Бек покачал головой и ответил:
— Его еще оперируют.
— Итак, приступаем к реконструкции ситуации, — сказал Хаммар.
Кольберг порылся в своих бумагах и начал:
— Автобус выехал с Белльмансру приблизительно в десять часов.
— Приблизительно?
— Весь график движения городского транспорта был нарушен из-за заварухи на Страндвеген. Автобусы либо простаивали в пробках, либо их не пропускала полиция, и опоздания были такими большими, что водители получили указание не следовать графику и, добравшись до конечной остановки, сразу возвращаться.
— По радио?
— Да. Указания для водителей сорок седьмого маршрута передали на FM-волнах сразу после девяти часов.
— Продолжай.
— Мы рассчитываем на то, что наверняка найдутся пассажиры, которые проехали какой-нибудь отрезок пути именно этим автобусом. Однако пока нам не удалось установить ни одного контакта с такими свидетелями.
— Они объявятся, — успокоил Хаммар. Он указал на газеты и добавил: — После всего этого.
— Часы Стенстрёма остановились в двадцать три часа три минуты и тридцать семь секунд, — монотонно продолжил Кольберг. — Есть основания полагать, что это точное время, когда раздались выстрелы.
— Первый или последний? — спросил Хаммар.
— Первый, — сказал Мартин Бек.
Он повернулся к висящей на стене схеме салона автобуса и указал пальцем на кружок, который нарисовал минуту назад.
— Мы считаем, что тот, кто стрелял, стоял именно здесь, на площадке у двери.
— Почему сделано такое предположение?
— Исходя из направления полета пуль и положения стреляных гильз относительно тел.
— Понятно. Продолжайте.
— Мы также считаем, что убийца дал три очереди. Сначала — вперед, слева направо, поразив нескольких человек, сидевших в передней части салона, тех, которые на схеме обозначены номерами один, два, три, восемь и девять. Номер один — это водитель, номер два — Стенстрём.
— А потом?
— Потом он обернулся, скорее всего, направо и сделал следующую очередь в тех, кто сидел сзади. Причем опять-таки стрелял слева направо. При этом он застрелил номера пять, шесть, семь и ранил номер четыре, то есть Шверина. Шверин лежал навзничь в проходе сзади. Мы объясняем это тем, что он сидел на продольном сиденье автобуса, слева от выхода, и успел встать. Поэтому его зацепил последний выстрел.
— А третья очередь?
— Она была сделана снова вперед, — сказал Мартин Бек. — На этот раз — справа налево.
— Оружием был автомат?
— Да, — ответил Кольберг. — Вероятнее всего. Если это был армейский автомат…
— Минутку, — перебил его Хаммар. — Сколько времени могло понадобиться на все это? На то, чтобы сделать очередь вперед, повернуться, дать очередь назад, снова выстрелить вперед и сменить магазин?
— Поскольку нам еще неизвестно, какого рода оружием он воспользовался… — начал Кольберг, однако Гунвальд Ларссон прервал его:
— Приблизительно десять секунд.
— А как он выбрался из автобуса? — спросил Хаммар.
Мартин Бек обратился к Эку:
— Давай, это по твоей части.
Эк пригладил седые волосы, откашлялся и начал:
— Передняя входная дверь была открыта. Вероятнее всего, именно этим путем убийца и покинул автобус. Чтобы ее открыть, он должен был пройти по центральному проходу к кабине водителя, протянуть руку над или рядом с трупом и повернуть рычаг.
Эк снял очки, протер платком стекла и подошел к стене.
— Я попросил сделать увеличенные копии двух рисунков, которые используются при инструктаже водителей, — сказал он — Вот они. На одном рисунке изображен общий вид кабины, на другом — рычаг автомата, открывающего двери. На первом рисунке номер пятнадцать — это кнопка, отключающая ток от двери, а рычаг автомата, открывающего дверь, обозначен номером восемнадцать. Рычаг находится слева от руля, чуть наискосок, у бокового окна. Рычаг, как это видно на втором рисунке, может находиться в пяти разных положениях.
— Из этого рисунка ни черта не видно, — заметил Гунвальд Ларссон.
— В горизонтальном положении, или в позиции номер один, — невозмутимо продолжал Эк, — все двери закрыты. Во второй позиции, когда рычаг перемещен вверх, открывается передняя дверь, а в позиции три, когда рычаг передвинут еще выше, — и первая, и вторая двери. Рычаг можно также передвинуть вниз — позиции четыре и пять. В четвертой позиции открывается передняя дверь, в пятой — снова обе двери.
— Подытожим, — предложил Хаммар.
— Итак, — сказал Эк, — тот, кто стрелял и кто находился предположительно возле задней двери, должен был пройти по центральному проходу к кабине водителя. Потом ему надо было наклониться над водителем, навалившимся на руль, и передвинуть рычаг в положение четыре. Таким образом он открыл бы переднюю дверь, то есть ту самую, которая оставалась открытой, когда прибыл первый патрульный автомобиль.
Мартин Бек сразу уцепился за нить.
— Действительно, — сказал он. — Есть признаки, указывающие на то, что последние выстрелы были сделаны тогда, когда стрелявший двигался по проходу в переднюю часть автобуса. Очередь сделана справа налево. Одним из этих выстрелов, по-видимому, был убит Стенстрём.
— Техника ближнего боя, — вставил Гунвальд Ларссон. — Круговая.
— Гунвальд минуту назад сделал очень меткое замечание, — сухо заявил Хаммар. — Он сказал, что ничего не понимает. Это указывает на то, что преступник был знаком с устройством автобуса и разбирался в его приспособлениях.
— Как минимум он умел обращаться с рычагом, открывающим двери, — педантично уточнил Эк.
В кабинете наступила тишина. Хаммар наморщил лоб. Наконец он сказал:
— Значит, вы считаете, что кто-то вдруг встал посреди автобуса, перестрелял всех, кто в нем находился, и потом спокойно ушел? И никто не успел среагировать? И водитель ничего не заметил в зеркало?
— Нет, — ответил Кольберг. — Не совсем так.
— А как же?
— Кто-то со снятым предохранителем и готовым к стрельбе автоматом спустился по задней лестнице со второго этажа автобуса, — сказал Мартин Бек.
— Тот, кто какое-то время сидел наверху один, — добавил Кольберг. — Тот, у кого было время, чтобы выбрать самый подходящий момент.
— Водитель может знать, есть ли кто-нибудь на верхней площадке? — спросил Хаммар.
Все выжидающе посмотрели на Эка, который снова откашлялся и сказал:
— В лестницу встроен фотоэлемент. Он связан со счетчиком на приборной доске. Каждый раз, когда кто-нибудь, купив билет у водителя, поднимается на второй этаж, счетчик прибавляет единицу. Водитель все время контролирует, сколько пассажиров находится наверху.
— А когда обнаружили автобус, счетчик показывал ноль?
— Да.
Хаммар несколько секунд стоял молча. Потом сказал:
— Нет. Здесь что-то не так.
— Где именно? — поинтересовался Мартин Бек.
— В реконструкции.
— Почему? — спросил Кольберг.
— Все слишком хорошо продумано. Сумасшедший, совершающий массовое убийство, не действует по такому тщательно разработанному плану.
— Ничего подобного, — заявил Гунвальд Ларссон. — Тот псих, который прошлым летом в Америке расстрелял с вышки больше тридцати человек, все дьявольски тщательно продумал. Он даже еду с собой взял.
— Да, — согласился Хаммар. — Однако одного он все-таки не предусмотрел.
— И чего же?
На этот вопрос ответил Мартин Бек:
— Того, как оттуда выбраться.
12
Семью часами позже, в десять вечера, Мартин Бек и Кольберг все еще находились в управлении полиции на Кунгсхольмсгатан.
Уже было темно, дождь прекратился.
Кроме этого, ничего достойного внимания не произошло. На официальном языке это называлось «ход расследования без изменений».
Раненый в Каролинской больнице по-прежнему находился в предсмертном состоянии.
В течение дня явилось двадцать свидетелей, готовых дать показания. Девятнадцать из них, как оказалось, ехали другими автобусами.
Единственным оставшимся свидетелем была восемнадцатилетняя девушка, которая села на Нюбруплан и проехала две остановки до Сергельсторг, где пересела в метро. Она сказала, что вместе с ней вышло несколько пассажиров, и это выглядело правдоподобно. Ей удалось опознать водителя, но это было все.
Кольберг непрерывно кружил по кабинету и не спускал глаз с двери, словно ожидал, что кто-то дернет ее и ввалится в кабинет.
Мартин Бек стоял перед висевшей на стене схемой. Заложив руки за спину, он покачивался с носков на пятки. Эта раздражающая привычка появилась у него много лет назад, когда он еще служил простым патрульным, и до сих пор ему никак не удавалось от нее избавиться.
Их пиджаки висели на спинках стульев. Рукава рубашек были подвернуты. Галстук Кольберга лежал на столе, а сам он потел, хотя в кабинете было совсем не жарко. Мартин Бек зашелся в долгом приступе кашля, потом, в задумчивости сжав пальцами подбородок, продолжил изучать схему.
Кольберг на секунду остановился, критически оглядел его и констатировал:
— Сил нет слушать твой кашель.