— Дмитрич, прости меня за те крики, — сказал Русов, разглядывая ракушки. — Ведь мы не железные люди, срываемся.
— Да о чем ты, Коля. — Боцман потрепал кота по башке. — А за кота спасибо. Столько уже лет по морям-океанам вместе мотаемся. Старушка моя померла, дети разлетелись по всей стране, вот и держимся друг друга... со стервецом этаким.
— Какие красивые. — Русов все разглядывал ракушки. — Лишь у Танюшки, единственной в мире женщины, будет такое украшение: ожерелье из раковин острова Святого Павла.
— Почему единственной? — Боцман пошарил в ящике и достал еще одно ожерелье: — Я и для твоей, для Нинки, сделал. Держи.
— Старшему помощнику капитана Русову подняться в ходовую рубку! — раздалось из радиодинамика. — Русову — срочно к капитану.
— Ну вот, что-то опять произошло, — засмеялся Русов. — Думал, что все-все уже позади, но ведь это и есть жизнь, когда что-то все время происходит, когда все еще впереди, правда, Дмитрич?
Лицо у капитана было очень строгим, официальным, и Русов опять подумал о том, что действительно самые большие для них всех сложности еще впереди. Суша, отчет в управлении, его величество товарищ Огуреев, которому надо будет написать немало докладных, объясняя, почему вопреки указаниям управления было разрешено доктору пересаживаться с танкера на траулер «Коряк»: ведь волнение превышало семь баллов. И почему они на свой страх и риск отправились за пресной водой на остров Кергелен, почему не сторговались с фирмой «Шелл» на более низкую цену за топливо, почему...
И выяснится еще, что техническая учеба велась на танкере не лучшим образом, что пока проведено лишь одно профсоюзное собрание, что еще не каждый моряк взял личное обязательство на рейс и что стенная газета не содержала серьезных, глубоких материалов, поднимающих членов экипажа танкера на выполнение принятых на рейс обязательств. И еще выяснится, что у доктора вскрыт перерасход спирта, его заверения, что произошло это по причине «большой летучести этого сложного химического вещества», приняты не будут, и вся эта мелкотишка, незначительные упущения распухнут, обретут форму крупных, и потребуется титаническая работа, чтобы отмести те или иные обвинения, чтобы доказать в конце концов, что главная-то работа выполнена, главные задания на рейс исполнены. Но потребуются еще новые усилия, чтобы выжать из управления положенные за выполнение главных показателей рейсового задания такие важные для всей команды премиальные. Ведь что зарплата моряка? Получил перед выходом в рейс полторы сотни рублей аванса, оставил семье доверенность на бухгалтерию, вернулся с морей — получать нечего, одна надежда на сорок процентов премиальных.
Так невесело размышляя, Русов глядел на капитана, ожидая, какие же еще вести пришли с далекого, такого желанного и пугающего берега, а Горин, глубоко засунув руки в карманы брюк, раскачивался с носков на пятки и, хмурясь, глядел в напряженное лицо своего старшего, своего главного помощника.
— Роев объявляет голодовку, если мы не ссадим наших пассажиров на берег, — проворчал капитан. — Уже отказался от ужина.
— Я с ним переговорю, — сказал Русов и подумал: и только то? — Танюшка с ним поговорит, успокоим парня. Что еще?
— Порт Ресифи передает благодарность за подписью президента республики Бразилия, — сказал капитан и протянул Русову радиограмму. Помялся немного, усмехнулся: — Президентским декретом я, как капитан...
— Минутку, Михаил Петрович, — остановил его Русов и прочитал: — За высокую гуманность, за немедленный отзыв на бедствие, за личный героизм, проявленный Вами, господин капитан, при спасении граждан Федеративной Республики Бразилия, Вы, господин капитан, президентским декретом награждаетесь почетной наградой республики «Орденом Чести», который будет Вам вручен лично в Москве послом Бразилии господином сеньором Рене Карнабелем. Президент Федеративной Республики Бразилия шлет свой привет Вам и всем членам экипажа Вашего танкера. — Русов задумчиво сложил радиограмму и вернул ее Горину: — Поздравляю вас, господин капитан. За личный, так сказать...
— Глупости какие, черт знает что! — воскликнул Горин, но как-то слишком громко, как-то фальшиво все это у него получилось: — Что делать-то? Сообщить, что я тут ни при чем? Отказаться?
— Вот это уж действительно глупости. Вы действительно, капитан, проявили личный героизм, дав указание сойти с генерального курса к острову. А мы что? Исполнили лишь некоторые формальности: высадились на островишко да подобрали там мореплавателей. — Русов засмеялся, хлопнул Горина по животу: — Вот тут будете носить громадную, как блюдце, всю в бриллиантах золотую звезду. Ну, что еще?
— Ресифи сообщает, что в порту Тема находится под погрузкой бразильский теплоход «Сан-Себастьян», который из Темы пойдет на острова Зеленого Мыса, а оттуда в Рио-де-Жанейро. Нас просят подвернуть туда и пересадить на него наших пассажиров.
— Отлично. Это примерно через неделю? Если Юрик заупрямится, то уж не очень-то и долгой будет его голодовка. Все, капитан?
— Огуреев, гм, он тоже награжден президентом Бразилии большой серебряной звездой...
— Что ж, надо послать ему поздравление. Жаль, конечно, что его не было в одной шлюпке с нами, капитан... Так что Огуреев?
— Разрешает встретиться с «Сан-Себастьяном» и поздравляет нас всех со спасением бразильцев и... — Капитан тяжко вздохнул. — Требует подготовки обширного отчета по рейсу.
— Ну и что? Отчитаемся. В первый раз, что ли, Михаил Петрович? Пришлепнете себе на мундир бразильскую звезду, вот и весь отчет. Все у нас в порядке, капитан. Рейсовое задание выполнено, топливо и масло наэкономлены, танкер придет в порт чистеньким, свеженьким, как игрушечка. Никто в рейсе не сбежал, не спился, не утонул, не разложился. Кстати, вы меня, кажется, приглашали к себе, так что же мы топчемся в рубке, отвлекаем внимание вахтенных?
— Видишь ли, Коля, что-то мне не нравится этот нажим в радиограмме Огуреева: обширный отчет... Что стоит за этим? А у нас столько всего. Этот поход за водой, приключения доктора.
— Капитан, я очень устал, честное слово.
— Да-да, Коля, иди отдыхай. И у меня башка трещит.
— И то, капитан. Ах да, вы, кажется, делали какие-то намеки насчет ужина вдвоем?
— Эта чертова радиограмма Огуреева. — Капитан раскачивался с пяток на носки, глядел в палубу. — Стоит ли, а?
«Широта 0°55' N долгота 29°21' №. 12 часов 32 минуты. Лежим в дрейфе у северо-восточной части острова Святого Павла (Санта Пауло). 12 час. 40 мин. От борта танкера отошла шлюпка, в которой спасательная команда. Командир — старший помощник капитана Русов Н. В., третий помощник капитана Куликов Г. Н., боцман Медведев В. Д., матрос Серегин В. В., моторист Алексанов П. П. и судовой доктор Гаванев А. С., а также судовой кот Тимофей (тут зачеркнуто и рукой капитана на полях журнала сделана приписка: «исправленному верить. Капитан танкера «Пассат» Горин М. П.»). Ведем визуальное наблюдение за шлюпкой. 13 час. 06 мин. шлюпка вошла в бухточку Чак. 14 часов 34 минуты наблюдается выход шлюпки из бухты Чак. 14 час. 39 мин. наблюдается возвращение шлюпки в бухточку Чак. 14 час. 52 мин. наблюдается выход шлюпки из бухточки Чак. 15 час. 20 мин. шлюпка пришвартовалась к борту танкера, в ней наблюдаются четверо спасенных с бразильской яхты моряков. 15 час. 36 мин. шлюпка поднята на ботдек танкера, помыта, закреплена и закрыта брезентом. Дали ход, по распоряжению капитана легли на генеральный курс. Спасенные размещены в освобожденных для них каютах...»
Приписка капитана: «Тов. старший помощник! Прошу написать мне докладную о причине вашего повторного захода в бухту Чак».
Русов прочитал страничку их судового журнала и задумался: как просто и умело «сжал» в эти скупые строчки Степан Федорович Волошин все то, что происходило с ними на острове. И бешеное кипение воды в бухточке Чак, мерзостный скрежет гальки под днищем шлюпки, скалу, вынырнувшую с живым, жадным сопением возле самого борта... И крики птиц, хруст раковин под ногами, его, Русова, ладонь, ощутившая горячую упругость грудей желтоволосой бразилианки. А потом этот проныра кот. Пиши теперь объяснительную! Русов досадливо поморщился, закурил и подумал о том, как порой странно сталкиваются человеческие судьбы. Только что приходил Гаванев, сказал, что сеньор путешественник Фернандо Ортега храпит вовсю, завтра будет в полном порядке. И милая девчушка спит, одетая в Жоркину тельняшку, и там же, в ее каюте, лежат на стуле Жоркина рубаха и джинсы, а на сеньоре Фернандо — тельник боцмана Дмитрича. Все барахло бедолаг-мореплавателей пришлось выкинуть. Вот и собрали для них одежонку на танкере.
Русов прикрыл дверь, чтобы свет из штурманской не мешал стоящему на руле Серегину, и опять склонился над вахтенным журналом.
«По объяснению владельца яхты сеньора Фернандо Ортеги, яхта «Эль Бореаль», водоизмещением в 10 тонн, парусное вооружение — бермудское, запас воды, продуктов и топлива (для небольшого подвесного двигателя «Метеор-520»), имея на борту четырех членов экипажа, двух пассажиров и двух человек команды совершали плавание по Атлантическому океану. На пятнадцатые сутки после выхода из порта Ресифи, яхта, держа курс на африканский порт Такоради, находилась в шестидесяти милях (примерно) от острова Святого Павла. Во время урагана «Марина», захватившего яхту своим западным крылом, яхта потеряла парусное вооружение, мачта и каюта были снесены волнами, был потерян руль и выведена из строя рация. Спустя двое суток яхту выбросило на рифы острова Святого Павла».
Закрыв журнал, Русов представил себе, как со скрежетом раздираемого металла и ломающегося дерева бился о рифы, наверно, очень красивый, с палубой из пальмового и каютой из красного дерева корпус яхты, как люди карабкались на камни, а волны вновь и вновь сбрасывали их в кипящие водовороты. Чудо, что все остались живы. И еще он подумал о красавице Олин-де с либерийского танкера «Эльдорадо», до чего же сходная ситуация. Там погибшая яхта и тут... А предсказания Юрика? Его предостережения о том, что «они высадились» почти за полсуток до получения радиограммы о гибели «Эль Бореаль», и еще то, что среди потерпевших бедствие обязательно окажется женщина. Как это все же понять, осмыслить? Особый дар предвидения?