Джабари кивнул.
— Да. И мы должны быть решительны, пока люди настроены на мир. Но боюсь, что произойдет нечто такое, что нарушит подобные настроения. Какой-нибудь инцидент. Какое-нибудь непонимание. — Джабари наклонился вперед. — Сейчас все условия — социальные, исторические, экономические, военные, политические — объединились для мира на Святой земле. Такого не случалось тысячелетиями. И к тому же сейчас весна. Так что ничто не может помешать переговорам. Правильно? — Джабари встал. — Но мне хотелось бы, чтобы мы уже были в Нью-Йорке, чтобы конференция шла полным ходом. — Он посмотрел на улицу. — Похоже, летят наши самолеты. Давай посмотрим.
Посетители кафе торопливо высыпали на улицу. С севера к аэропорту Лидды подлетали два «Конкорда», когда первый из них начал снижение, люди смогли увидеть на его белом хвостовом оперении голубую звезду Давида. Толпа, состоявшая из арабов и евреев, нестройно захлопала.
Мириам Бернштейн поднесла ладонь к глазам, наблюдая за снижавшимися «Конкордами». Позади аэродрома над равниной возвышались Самарианские холмы. Она заметила, что за ночь миндаль расцвел еще больше, и теперь холмы словно были покрыты розовыми и белыми облаками. Каменистые подножия холмов были покрыты зеленым ковром, на котором сверкали красные анемоны, кремовые люпины и желтые маргаритки. Свершилось ежегодное чудо возрождения природы, и вместе с хамсином на Святую землю приходил мир.
Или просто так казалось.
Том Ричардсон и Тедди Ласков вышли из кафе в Герцлии и сели в желтый «корветт» Ричардсона. В пятницу движение на улицах Тель-Авива было оживленным, и машина медленно продвигалась среди потока транспорта. В квартале от «Цитадели» автомобилей стало поменьше, и Ласков взялся за ручку дверцы «корветта».
— Останови, Том, я дойду пешком. Спасибо.
Ричардсон посмотрел на него.
— Хорошо. Постараюсь увидеться с тобой перед вылетом.
Ласков одной ногой уже ступил на землю и в этот момент почувствовал на плече руку Ричардсона. Он обернулся.
Несколько секунд Ричардсон внимательно разглядывал его.
— Послушай, Тедди, ты уж там не пали без надобности. Нам не нужны какие-либо инциденты.
Ласков устремил на него взгляд своих холодных темных глаз, брови сошлись на переносице. Он заговорил громко, перекрикивая шум машин.
— Нам они тоже не нужны, Том. Но на этих птичках полетят наши лучшие люди, и, если на экране моего радара появится подозрительная цель и она будет в радиусе досягаемости ракет, то, черт побери, я собью ее. Я не подпущу близко никакие пролетающие мимо самолеты, никаких разведчиков, кому бы они ни принадлежали. Сегодня не подпущу. — Массивное тело Ласкова выскользнуло из низкой машины, и он пошел с таким видом, словно направлялся в бар подраться.
Загорелся зеленый свет светофора, и Ричардсон двинулся вперед, вытерев пот с верхней губы. На бульваре Кинг Саул он свернул направо, крупная, плотная фигура Ласкова все еще стояла у него перед глазами. Старому солдату нравилось повышать голос, но Ричардсон знал, что, если потребуется принять быстрое тактическое решение, Ласков выберет самое верное.
Ричардсон свернул на улицу Хайаркон и остановился перед американским посольством. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он пригладил пальцами волосы. День начался плохо.
Сквозь люк в крыше машины он увидел над головой два белых «Конкорда». Яркий свет придавал им особый, неземной, блеск. Один из самолетов кружил в зоне ожидания, держа курс в сторону моря, второй заходил на посадку в противоположном направлении. На долю секунды их курсы как будто пересеклись, и дельтовидные крылья лайнеров образовали звезду Давида.
Сабах Хаббани медленно жевал кусок хлеба, разглядывая в бинокль аэропорт Лидды. Вокруг него под действием дувшего с хребта хамсина раскачивались сосны. Он достал из кармана старые часы без ремешка и взглянул на них. Меньше чем через час зал для важных персон будет полон людей. Согласно инструкции стрельбу можно будет открыть в любой момент между этим сроком и временем взлета самолетов. Хаббани задумался. На самом деле зал для важных персон располагался чуть за пределами максимально эффективного радиуса действия его минометов, но, если поможет хамсин, его можно будет поразить. А если мины не долетят до зала, то они накроют стоянку, где будут находиться «Конкорды». Цель не имела значения, необходимо было только вызвать панику, чтобы полет был отменен.
Один из арабов тихонько окликнул Хаббани, и тот посмотрел туда, куда показывал минометчик. Два «Конкорда», один за другим, приближались с севера к аэропорту Лидды. Хаббани навел на них бинокль. Какие красивые самолеты! Он читал, что на борту каждого из них находится 113 тонн топлива. Итого почти четверть миллиона килограмм. Такой взрыв почувствуют даже в Иерусалиме.
Глава 3
Древний город Лидду окутало тепло ранней весны. Хамсин в этом году задул необычно рано. Обжигающий, сухой, похожий на сирокко ветер пустыни обычно дул несколько дней, потом погода налаживалась. По наблюдениям арабов таких ветреных дней в году было пятьдесят, ведь и само слово «хамсин» означало по-арабски «пятьдесят». Люди радовались только первому хамсину, потому что с его приходом расцветали полевые цветы на Иудейских и Самарианских холмах и воздух в полях наполнялся стойкими благоухающими ароматами.
Предангарные бетонированные площадки международного аэропорта Лидды сверкали, на стоянках, где стояли авиалайнеры, наблюдалось необычно большое количество израильских солдат с автоматами на груди. В зале для пассажиров агенты службы безопасности в неприметной одежде и солнцезащитных очках прикрывались газетами, делая вид, что читают их.
В дальнем конце аэродрома раскинулись военные палатки, коммандос в камуфлированной форме пребывали в различной степени готовности. Позади палаток на бетонной дорожке выстроились двенадцать истребителей F-14 «Томкэт» американского производства. Механики и оружейники обслуживали истребители, переговариваясь с летчиками и офицерами по безопасности полетов.
В Лидде, в греческой православной церкви Святого Георгия, собрались арабы-христиане и прочие местные жители, потомки крестоносцев и византийцев. Специальной службы не проводилось, но люди все же пришли в церковь, демонстрируя свое желание находиться в этот момент в святом месте. Желание хоть как-то принять участие в событиях, которым суждено было оказать влияние на их жизнь.
В городской синагоге люди сидели маленькими группками в ожидании вечерней службы, тихо переговариваясь между собой. На базарной площади, рядом с церковью Святого Георгия, еврейские женщины бродили среди покосившихся прилавков и покупали праздничную еду. Казалось, они даже торговались с какой-то радостью, покупали еды больше, чем обычно в пятницу после обеда, и бродили по рынку гораздо дольше, чем того требовали их дела.
В Рамле, на площади перед главной мечетью Джамиль-Кебир, люди собрались задолго до того, как муэдзин призвал мусульман на молитву.
И на арабском базаре народу собралось много, но там было более шумно, чем на базаре в Лидде. Арабы, медлительные по натуре, сейчас казались и вовсе заторможенными; улицы вокруг базара были заполнены самыми разнообразными транспортными средствами от «лендроверов» и «бьюиков» до арабских скакунов и верблюдов.
В военной тюрьме Рамлы у палестинских террористов затеплилась надежда, что, по крайней мере, некоторые из них смогут вскоре обрести свободу.
Настроение жителей Лидды и Рамлы было таким же, как и у других людей, населявших Израиль и арабские страны Ближнего Востока. Здесь, в этой части мира, на протяжении веков время от времени сталкивались различные силы, и объектом их споров была территория. Миллионы вооруженных людей прошли через эту маленькую точку на карте, известную как Священная земля. Здесь сталкивались идеологии и религии, они бились друг с другом, оставляя после себя реки крови. Почти каждая цивилизация Востока и Запада была представлена здесь руинами, возвышавшимися вокруг, словно памятники, или сокрытыми под землей, как и похороненные под ними трупы.
Рамла и Лидда ярко отражали агонизирующую историю древней земли, разобщенность и единство современного Израиля.
Шеф службы безопасности авиакомпании «Эль Аль» Иаков Хоснер швырнул разукрашенную трубку французского телефона на рычаг и повернулся к своему молодому помощнику Матти Ядину.
— Когда эти ублюдки перестанут дергать меня?
— Какие ублюдки, шеф? — спросил Ядин.
Хоснер смахнул соринку с крышки своего стола из атласного кедра в стиле Людовика XV. Хоснер обставил кабинет на собственные средства, и ему нравилось поддерживать в нем порядок. Он подошел к большому окну, выходившему на стоянку самолетов, и раздвинул тяжелые бархатные портьеры. Солнечные лучи, не проникавшие сквозь портьеры, хлынули в кабинет.
— Да все они. — Хоснер сделал жест рукой, означавший, что он имеет в виду всех окружающих. — Сейчас звонили из «Цитадели». Они несколько обеспокоены.
— Я их понимаю.
Хоснер бросил на Ядина холодный взгляд.
Ядин улыбнулся, потом посмотрел на шефа с сочувствием. Даже в лучшие времена это была трудная работа, а в последние несколько недель все буквально помешались на безопасности. Ядин изучал профиль шефа, который уставился в окно, погруженный в свои мысли.
Иаков Хоснер был ребенком пятой волны иммиграции в Палестину. Эта волна состояла главным образом из немецких евреев, покинувших свою старую родину и вернувшихся на историческую родину после прихода к власти Гитлера в 1933 году. Этим людям повезло, а может, они были просто более дальновидными. Они уехали, пока это было возможно, и избежали ужасов войны в Европе. Богатые, хорошо образованные люди, они привезли с собой так необходимые капиталы и знания. Многие из них расселились вокруг старой германской колонии в портовой части Хайфы, и дела у них пошли хорошо.
Когда началась Вторая мировая война, Хоснер, которому в ту пору только исполнилось семнадцать, поступил на службу в отдел МИ-6 британской секретной разведывательной службы. Пройдя подготовку у британцев, Хоснер позаимствовал у своих учителей дилетантскую манеру отношения к своей профессии. Но, как и многие британские разведчики, разделявшие подобное отношение к работе, Иаков здорово преуспел в своем деле. Он был богатым молодым человеком, который выглядел и вел себя отнюдь не как шпион, на что и делалась ставка.