да специально для Рэдин. Разные кланы, свои особенности. Лучшие алхимпрепараты вообще под конкретного сородича подгоняют, правда и стоимость у подобной индивидуальной работы значительно выше.
Только смотрел я не на то, как повелители Гнили глотали должным образом обработанную и концентрированную эссенцию на основе крови. Эка невидаль! Не-ет, взор что мой, что Висельника притягивало совсем-совсем другое — проявившееся начертание, зависшее в воздухе и при этом не остававшееся статическим. Да-да, никаких неточностей — оно могло стать стабильным. Зато статическим навряд ли. Меняющееся построение, которое представало то гекса-, то гекта, то октограммой, да к тому же и находящиеся внутри внешних линий вереницы символов постоянно трансформировались. Вот это мастерство, вот это шедевр. Не Шедевры Трайденти, а в более широком смысле данного слова. Кто-то сомневался в том, что сородичи минувших эпох были если не сильнее, то уж точно искуснее тех, кто являлся нашими современниками? Подтверждений требовали? Их есть у нас. Вот оно, самое что ни на есть доказательство.
— Хочу! Куда сильнее, чем прекрасную баронессу Зейгерс и безумную Ольгу Кадар в её форме для утех, — аж простонал Висельник, глядя на представшее перед нами порождение минувших эпох.
— Не ты один…
Гаар-гул был грустен. Оно и понятно, ведь он желал не только добраться до старых, затерянных в минувшем знаний, но и получить обратно своё, утраченное почти полностью. Танец под Чёрной Луной, о котором я, несмотря на не абсолютную скрытность Седрика и прочих, ранее бывших ликанами, знал до преступного мало. Да и не мог узнать, поскольку этот вид знания слишком уж тесно был переплетён с пониманием и принятием Танца внутрь собственного естества. Кто знает, может быть те же Трайденти могли понять больше, однако… Кто ж им скажет то? То-то и оно, что никто.
Следующая стадия. Мастера Гнили и особенно Тавостаро смогли преодолеть порог начальной стабилизации, но очень уж он был хрупок. Требовалась дополнительная подпитка и закрепление постоянно меняющегося начертания. Относительное закрепление, разумеется, дабы не нарушить нужную способность к трансформации. Теперь становилось понятнее, что, к чему и зачем было встроено в то и дело меняющуюся многолучевую звезду. Действительно, работа с пространством на очень, чрезвычайно высоком уровне. Телепорт, скольжение в особый пространственный карман — пока до конца не ясно. Но что одно из двух уже факт. Нельзя исключать, что отсюда и изменчивость, чтоб при изменении параметров входа-выхода-переноса не приходилось менять начертанное.
Гениально… и в то же время избыточно. Как по мне, лишние затраты труда и времени для решения поставленной задачи. Можно ведь было обойтись механикой, когда ритуальное построение выполняется из множестве наборных элементов. Ну как в типографии из отдельных литер набирают текст отдельной страницы. Так и тут, только на мистическом уровне. Хоп, и вот вместо одного смысла уже другой. Щёлк… Вернулся изначальный вариант или произошла очередная модификация. А тут иное.
Лучше? Несомненно. Сложнее? Опять верно. Причины такого вот усложнения там, где оно вроде как и не требуется? Здесь напрашивалсь одна интересная мысль. А что если подобная сложность была для сгинувших сородичей естественна, словно дыхание? Отсюда мысли поневоле скользили в ни разу не приятную сторону — относительно силы тех, кто сумел повергнуть такого серьёзного противника в эпоху Межклановых.
В сторону, сейчас всё лишнее в сторону. Ведь…
— Вот это да, — ахнул Висельник. Ты смотри, Стилет, что творят.
— Дело важное, но очень уж вонючее, — хмыкнул гаар-гул, глядя на происходящее. Хорошо, что нам доступен контроль своих чувств.
Что да, то да. И уменьшить способность воспринимать запахи в настоящий момент было разумным решением. Уверен, что Рэдин также этим озаботились. Причина? Да просто Тавостаро мысленным приказом подозвал к себе одного из кадавров, после чего ритуальным обсидиановым кинжалом пробил ему голову. Зачарованные бинты преградой не стали — на столь особенное оружие да в руках одного из хозяев Гнили такая защита рассчитана не была.
Чтобы понять произошедшее в следующие за сим действом секунды надо было лишь немного знать особенности кадавров. Внутри у них спустя какое-то время после создания не оставалось ничего твёрдого — лишь желеобразная, а то и откровенно жидкая масса, смердящая как сотня помоек разом. А уж если процесс гниения подстегнуть искусственно, что порой требовалось для придания особых свойств мистическому творению… У-у, тогда вообще грустно могло стать. Вот как сейчас.
Из пробитой каменным клинком дыры из кадавра словно бы ударил фонтан, но не расплескался вокруг, оказавшись на стенах, потолке, полу и особенно присутствующих. О нет, у него было иное предназначение. Словно множество капель из пожарного шланга, частицы Гнили ударили в мерцающее многолучевое построение. Ударили и частью впитались. Одной частью, в то время как остаток зашипел, испаряясь. Отсев, исторжение лишнего? Вовсе нет. Эта часть силы тоже шла в дело, не давая стабилизированному и накачиваемому энергией начертанию взбрыкнуть, словно непокорная лошадь.
Новый всплеск содержимого кадавра, используемого как бурдюк с ценным веществом, ещё один, ещё. И вот он полностью выжат, осталась лишь сухая оболочка, бинты и жалкие остатки до конца не растворившихся костей. Зато теперь перед нами сияла изумрудным цветом окончательно сформированная звезда на одиннадцать лучей, внутри которой неспешно двигались вереницы символов. Постаменты, они тоже светились, но уже иным, жемчужно-серым, явно своим первоначальным оттенком, когда были готовы к активации.
— Жертву, — с ощутимой хрипотцой выдавил из своего горла лидер Рэдин.
Киваю, показывая смотрящему на меня Висельнику, что этот приказ выполнить не только можно, но и нужно. Друг, получив подтверждение, жестом левитирует «консерву» в нужное место, после чего опять же магией фиксирует так, чтоб и на миллиметр не сдвинулся. Правильное положение тоже играет свою роль, хотя и не столь значимое, как многие считают. Тут всё дело в погрешностях, паразитных оттоках силы во время собственно жертвоприношения, в подобных всплесках, полностью избежать которых удаётся лишь Хэлькригер и… Ну да. Рэдин тоже это могут, пусть и самую малость хуже, хотя никогда в этом не признаются кому-либо вне собственного клана.
Тавостаро выплетает обеими руками — как свободной, так и той, в которой ритуальный клинок — череду жестов, сопровождая это ритмичным напевом. Архаика? Отнюдь. Триада слово-жест-воля как была издревле, так и теперь остаётся актуальной. Просто применять именно её, именно в классическом исполнении — слишком много времени тратится, а значит в схватках подобное практически никогда не является верным шагом. Зато в обстановке иной — тут ситуация меняется. Как здесь, как сейчас. Незнакомая обстановка, высокий риск непредвиденных возмущений или очередного противодействия от пока не замеченной системы защиты. Оттого и желание уменьшить вероятный риск.
Взмах клинка, но он символический, поскольку на жертве не появляется ни единой царапины. Зато одежда, которая только что была на так и не состоявшемся ликане, опадает растворяющимися прямо в воздухе клочками.
Второй взмах. И надсечённые жилы на запястьях начинают истекать неспешными ручейками крови. Только несущая жизнь и силу влага, в тайны которой Красный Род проник глубже всех остальных в мире, не проливается понапрасну, ни единой капли не падает вниз. Зато тело того, кто был Пабло Зверем, но уже перестаёт им быть, покрывается багряной плёнкой — тонкой, но равномерной.
Взмах третий и последний. Вот теперь перехвачена шея, из которой кровь не течёт, а вырывается, образуя дрожащее, колышущееся от малейшего дуновения воздуха древо. Его корень внутри, ветви стремятся к потолку, ну а листья-капли разлетаются в разные стороны, после чего зависают, замерев и переливаясь в искусственном освещении.
Кровавое Древо — ритуал полного жертвоприношения, да не простого разумного, а того, кто несёт в себе хоть частицу осознанной магии. Редко применяемое, во многих случаях просто запретное действо. А ещё нуждающееся именно в живом, исключающее неживое, то есть абсолютно не способное быть примененным к одному из чтущих Кодекс Крови. Страшный сон даже не жрецов Единого, а ликанов. Такую смерть не услышит Луна, не взвоет Лунный Зверь. Мы, Вер-Заррен, по понятным причинам знаем об этом поболее многих других. И это отнюдь не то знание, которое стоит слишком уж сильно скрывать, тем более в основе своей. Общий у Красного Рода враг, вряд ли это можно оспорить, крайне сложно изменить… Сложно, но можно, только не все это осознают, не каждый хочет.
— Древо проросло, — завершает ритуал словами Тавостаро.
— И семя брошено, — отвечаю я, соглашаясь с удачным жертвоприношением.
Более того, это «семя» уже успело дать всходы. Быть может ритуалы в эпоху Межклановых войн и нынешние отличались, но суть их оставалась неизменной. Более того, глубина того, что мы сейчас сотворили, была более чем достаточной даже по очень привередливым меркам. Отсюда и результат. Тающее в воздухе и исходящее кровавой дымкой Древо впитывалось в многолучевую звезду, заставляя последнюю в очередной раз измениться. Только теперь эти самые изменения можно было назвать естественными, предназначенными для главного — открытия пути из этого предбанника в место назначения.
В места назначения. Недаром ахнула Мануэлла, прикрывая рот ладонью. Да и умудрённый гаар-гул процедил, будучи не то чтобы удивлен, скорее впечатлён:
— Всё же портал. Многонаправленный. Часть паутины. Только…
— От паутины ничего не осталось. Разорвана, искорежена, что видно даже нам, в порталах ничего не смыслящим. Но использовать мы это можем. И понимать, что делать смертельно опасно.
А это уже слова Гонсало Тавостаро, оценивающего полученный результат и удовлетворённого результатом собственных трудов.
Мы, к слову, также были довольны. Хотя бы потому, что без Рэдин и их магии нам одним пришлось бы значительно сложнее. Нет, справились бы, но провозились дольше и могли сильную отдачу словить, что вывела бы из строя часть защитных артефактов. Они же, артефакты, могут понадобиться там, по ту сторону. Куда, к слову, скоро предстоит заглянуть. Вопрос только в том, каким составом это делать и как лучше всего обезопасить себя во время перехода и в первые мгновения после оного. Вот над этим сейчас предстояло как следует поразмыслить.