У меня был брат.
Это я знаю, как и то, что он есть.
Где–то есть, но не со мной, не рядом.
Он давно не рядом.
То есть, как бы его и нет.
В тот день я пришла к нему в гости. К нему и к его жене. Младший брат был уже женат. Женатый младший брат и незамужняя старшая сестра.
Брат был весел, он ждал гостей, а тут пришла я.
Автобус все не идет, если бы мужчина в шляпе все еще стоял на остановке, то я, наверное бы, взбесилась!
Брат сказал, что ждет друга с подругой, но я не помешаю. У него есть новое кино и мы все вместе его посмотрим. Как называется, спросила я. «Остров помешанных», ответил брат и показал мне кассету.
Жена брата готовила ужин и я пошла ей помочь.
Я докурила сигарету почти до фильтра, хотя дома так никогда не делаю. И не только дома. Я всегда оставляю минимум треть. А сейчас я докурила ее почти до конца и бросила окурок на асфальт. Он лежал рядом с моей левой туфлей и дымился. Я посмотрела по сторонам — никто не обращал на меня внимания. Тогда я наступила на сигарету и вдавила окурок в тротуар. С какой–то ненавистью, будто я давлю таракана или еще какую гадину.
Я боюсь тараканов, как и прочих летающих и ползающих. Но когда я их вижу, то у меня возникает одно желание: уничтожить. Раздавить с хрустом. Я закрываю глаза и давлю.
Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…
Я не помню, из какой это песни, да и из песни ли?
Я просто не помню, откуда это…
Жена брата делала салат, потому что отчего–то положено к приходу гостей всегда делать салат. Я не была гостьей, я была случайно зашедшей к ним в этот вечер старшей сестрой ее мужа. И я пришла на кухню помочь ей делать салат.
Появился очередной автобус, вполне возможно, что и мой. Дождь начал накрапывать еще сильнее, я стояла под навесом остановки и пристально смотрела сквозь свои новые темные очки на еще почти неразличимый номер над кабиной водителя.
Мой или не мой?
Когда я зашла на кухню, то салат был уже почти готов, оставалось добавить майонеза и сметаны и все хорошенечко перемешать. Если хочешь, сказала жена брата, то можешь делать бутерброды. Я покорно кивнула и стала нарезать батон.
На этот раз автобус был мой. Я вышла из–под навеса и вошла в двери, холодные капли дождя успели царапнуть меня по щеке, будто я все еще плакала.
Бутерброды были с копченой колбасой и с копченой рыбой.
Брат тоже вошел на кухню и достал из холодильника две бутылки — бутылку водки и бутылку сухого вина.
— Хорошее кино, — сказал брат, — я уже посмотрел…
— Теперь и мы посмотрим, — ответила ему его жена.
Я промолчала и подумала, зачем я к ним пришла.
Тогда еще я этого не знала, хотя и до сих пор иногда думаю — зачем…
Я прошла в салон, он был неполным. Были даже свободные места и можно было сесть.
— Билетик покупайте! — сказала неопрятная кондукторша в какой–то безразмерной кожаной куртке.
— Проездной, — сказала я ей и подумала, что надо бы снять очки, но не сняла, а села на ближайшее свободное место.
В двери позвонили и брат пошел открывать.
— Если хочешь, — сказала его жена, — неси все это на стол.
Я взяла поднос с бутербродами и пошла в комнату.
Я всегда была романтичной особой.
Я когда–то была романтичной особой.
Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли, прицепилось, сейчас не отцепится. Автобус тихо пер в горку, я уставилась в окошко и закрыла глаза, так и не сняв очки.
Они уже были в комнате — друг брата и подруга друга.
Вначале я увидела подругу.
Она сидела в кресле и молчала. Она показалась мне очень молодой и очень красивой, у меня вдруг безобразно вспыхнуло лицо.
— Это — моя сестра, знакомьтесь! — сказал брат.
Я назвала свое имя.
Подруга друга назвала свое.
Мужчина в шляпе и с портфелем, наверное, уже давно дома, сидит сейчас на диване и смотрит телевизор, хотя, впрочем, такие мужчины, как правило, смотрят обычно телевизор вечерами. И говорят всем, чтобы они отстали, так как был очень тяжелый день и им надо отдохнуть. Ему надо отдохнуть.
Потом я повернулась и увидела его. Он сидел на стуле у окна и вертел в руках кассету с фильмом «Остров помешанных». И не смотрел на меня.
Я опять назвала свое имя.
Он нехотя оторвался от кассеты и посмотрел на меня. Снизу вверх, хотя мне показалось, что наоборот — сверху вниз, и я почувствовала, как что–то внутри меня негромко хлопнуло, а потом взорвалось. И по всему телу разлилось странное тепло.
Он нехотя посмотрел на меня и так же нехотя назвал свое имя.
Автобус остановился у остановки, водитель хрипловатым баритоном объявил название следующей. До моей оставалось еще четыре.
Брат разлил водку в две рюмки, его друг налил нам вина.
Потом брат сказал, что надо бы выпить за встречу, а потом он включил фильм.
Автобус отошел от остановки, за окном нудно шел дождь.
До этого он просто накрапывал, а сейчас шел так же нудно, как и ночью, когда я открыла глаза и долго лежала в темноте, слушая как за окном нудно идет дождь и как он дышит во сне рядом со мной. Лежа на боку, подогнув странным образом ноги и скинув с себя одеяло.
И в этот–то момент я в очередной раз поняла, что он хочет меня убить.
И что утром мне надо будет выйти из дома и поехать туда, где я — совершенно случайно — несколько дней назад увидела вывеску «Ремонт человеков».
Я пригубила свой бокал и поставила его на стол.
На экране летел самолет, потом нам показали двоих — мужчину и женщину — сидящих рядом. Эта была супружеская пара, летящая в отпуск.
Брат налил всем еще. Они с другом быстро выпили по второй.
Самолет внезапно начал крениться и падать, в салоне началась паника.
Все орали, визжали, кричали, повалил дым, появились язычки огня.
Подруга друга заявила, что ей становится страшно и что она предпочла бы потанцевать.
Жена брата сказала, что она тоже не против и брат пошел в соседнюю комнату — включать музыку.
Я сидела у телевизора и смотрела кино, все танцевали в соседней комнате, про меня все забыли.
Автобус остановился у очередной остановки, до моего дома оставалось еще три.
Самолет рухнул в океан, но не взорвался. Его обломки покачивались на сине–зеленоватых волнах неподалеку от белого берега с красивыми пальмами.
Брат вошел в комнату и налил еще водки. Я посмотрела в свой бокал — он был пуст и я сама подлила себе вина.
Музыка в соседней комнате стала громче, мне стало неуютно и я выключила свет. Я сидела в темной комнате одна, пила сухое вино и смотрела дурацкий фильм про то, как выжившая в авиакатастрофе супружеская пара оказалась на острове, который был необитаемым. И как эта пара начала сходить с ума.
И я почувствовала, что тоже схожу с ума, потому что нет ничего более отвратительного, чем оказаться там, где ты никому не нужна. Где веселятся, пьют и танцуют, а тебе хочется одного — подойти к стенке и начать долбиться об нее головой, потому что ты оказалась совсем не там и не тогда, и никому до тебя сейчас здесь нет дела.
Я пила уже третий бокал, а автобус все ехал и ехал — мне оставалось две остановки, до меня оставалось две остановки, мужчина в шляпе и с портфелем явно уже давным–давно был дома. Если, конечно, он ехал домой, а не в какой–нибудь офис.
Хотя такие мужчины в офисы ездят на машине. По крайней мере, как правило.
Выжившая в катастрофе парочка поняла, что на этом Богом забытом острове их еще долго никто не найдет и что — вполне возможно — им придется провести здесь не один месяц, а может, что и год. Или годы. Я прикончила третий бокал и почувствовала, что безумно хочу в туалет. Нажав кнопку «пауза» я встала с дивана и пошла в коридор. Дверь во вторую комнату была открыта, в ней горел приглушенный свет и было видно, как брат танцует что–то очень медленное с подругой друга. Жена брата смотрела в окно, а друг что–то ей говорил, говорил, говорил…
Это было давно, очень давно, в королевстве у края земли…
Кажется, именно под это они и танцевали, хотя, скорее всего, это мне просто кажется…
Мне всегда все кажется…
Просто кажется…
Только кажется…
Осталась еще одна остановка, автобус был почти пустым, так что пока можно было не вставать.
Я зашла в ванную — туалет у брата был совмещенным — и поняла, что много выпила. Голова кружилась, меня мутило. Я прикрыла дверь, стянула быстро трусики с колготками и села на унитаз. Хотелось опустить голову, хотелось закрыть глаза, хотелось заснуть.
Пописав, я встала и решила умыть лицо. Я открыла воду и нагнулась над раковиной. И тут я почувствовала его руки.
Именно его, а не брата. Это были его руки, его сильные, жесткие руки. Одна легла мне между ног, второй он сжал мне шею. Я стояла пригнувшись над раковиной и чувствовала, как он с силой разводит рукой мои бедра. Я могла закричать, я могла укусить его за вторую руку, но я нагнулась еще сильнее и левой рукой стала плескать себе водой в лицо.
В этот момент он развел меня так широко, что я почувствовала, что сейчас что–то случится. Произойдет. Самолет упадет в океан и неизвестно, кто выживет.
И тут он подтолкнул — как–то очень сильно и одновременно нежно — меня еще дальше вперед так, что я грудью просто улеглась на раковину и вставил.
Он вошел в меня и та теплота, которая разлилась внутри, как только я увидела его и услышала его голос, стала кипятком.
У меня внутри все горело, холодная вода лилась мне на голову, он методично обрабатывал меня сзади и мне хотелось кричать.
Мне хотелось кричать, петь, выть, царапаться, вилять задницей от восторга как собака виляет хвостом.
И дело не в том, что меня давно никто не ебал.
Меня давно никто так не ебал, так сильно, так внезапно и так безжалостно.
Меня просто никто еще так не ебал.
Я начала дрожать, какая–то пружина сорвалась с места и стала разматываться там, внутри. От самого низа и до верха.