Убеждая читателя, что все на свете возможно, мы отучаем его сомневаться и критически мыслить. То есть помогаем распространять легковерие. Я не уверен, что это мнение не приведет в раздражение некоторых читателей, а главным образом отдельных писателей.
«Как?! В век немыслимых дерзаний, в то время, когда все сказки становятся былью, когда наука и техника доказали свои беспредельные возможности, появляемся сомнения в том, что нам откроют грядущие десятилетия? Это уж слишком!»
Этот голос явственно прозвучал в книге, которую я держал в руках, и я немедленно вспомнил своего недовольного слушателя с портфелем, не пожелавшего согласиться с тем, что видение в тех условиях, когда видеть невозможно, является чепухой.
Я и правда не возьму на себя смелость предсказывать открытия будущего. Но я рискну утверждать, что есть вещи, которые наука никогда не откроет. Я верю, что здание науки строится кирпич за кирпичом. Я знаю, что ее предыдущие завоевания не отменяются последующими. Я убежден, что все, что противоречит науке, несбыточно.
Эта простая мысль, казалось бы, тривиальна. Но оказывается, того, кто не сталкивается с естествознанием, кому не дороги его успехи, эта мысль может раздражать.
В том же сборнике научной фантастики в рассказе Лукодьяконова устами героя говорится:
«Но когда некоторые деятели с апломбом заявляют, что пришельцев (с других планет или звезд) не только не было, но и быть не может, я злюсь. Мне кажется, что такие деятели втайне придерживаются взглядов Птолемея на строение вселенной. Хотя вслух хвалят Коперника».
Очень характерная фраза! Вот интересно, станет ли злиться такой герой, если «некоторые деятели» скажут, что никогда собака не рожала котенка, что никогда реки не текли в гору, что никогда человек не передвигал предметы силой своей воли и что так действительно никогда не было и не будет?
Скорее всего станет. Поскольку еще встречаются люди, исповедующие принцип, что легче верить сказкам, чем учиться научному мышлению. А скептика обругают, заявив, что он руководствуется здравым смыслом. А наука-де неоднократно доказывала, что здравый смысл приводит к заблуждениям, неприятию нового и прочим грехам.
Досадным является то, что, ругая здравый смысл (а этим действительно занимались многие естествоиспытатели и я в том числе), люди, причастные к науке, и герой Лукодьяконова иже с ними, понимают под здравым смыслом совсем иные вещи.
Когда физики срамили здравый смысл за то, что он не приемлет отсутствие траектории у электрона или относительность времени, мы имели в виду ограниченность мышления. А вот некоторые авторы научно-фантастических романов и множество их верных читателей и почитателей пригвоздили здравый смысл к столбу позора за то, что он-де доверяет слепо законам природы.
Придется изменить терминологию. Во всех последующих изданиях своих популярных и публицистических книг я внесу соответствующие изменения. Атаку на здравый смысл придется теперь называть атакой на ограниченность мышления. А за здравый смысл, который не допускает коварства со стороны законов природы, буду теперь вступаться. Пора!
В чем состоял характер заблуждений, заставлявших людей упорствовать в своем желании видеть в электроне горошинку и считать, что протяженность временного интервала имеет абсолютный характер, мы разберем детально попозже. Сейчас же достаточно сказать, что эти ошибки возникли из-за неспособности представить себе, что законы эти, справедливые в одних строго определенных условиях, перестают быть верными тогда, когда условия иные. Плохо было не то, что человек верил в законы природы. Плохо было то, что он забыл об их опытном происхождении и экстраполировал далеко за пределы условий, при которых они были установлены. Так в недрах физики возникли квантовая механика и теория относительности, а их развитие показало: нельзя переносить правила, найденные для мира больших тел, на мельчайшие частички вещества; нельзя думать, что тела, которые движутся с земными скоростями, подчиняются тем же законам, что и тела, которые перемещаются с немыслимыми для воображения скоростями, близкими к скорости света.
Вполне прав средневековый житель Сибири, ничего не знающий о далеких странах, когда говорит: зимой выпадает снег — это закон природы. И верно, для их определенных широт это незыблемый закон. Но тот же человек проявит ограниченность мышления (а вовсе не здравый смысл), если, перебив рассказчика о климате Южной Индии, будет говорить, что это сказки и такого не может быть.
Таким образом, здравый смысл, признаком которого является утверждение: этого никогда не может быть, потому что ни я, ни мои родственники, ни знакомые ничего подобного не видели, — не подлежит осмеянию. Заверениям здравого смысла надо придать жесткие рамки, после чего к ним надо относиться с превеликим уважением, поскольку они есть не что иное, как обобщения человеческого опыта.
Необходимость изменить терминологию и таким образом отмежеваться от нападок на здравый смысл стала для меня ясной после того, как я прочитал две странички комментариев к сочинениям Лема, помещенных в сборнике, который помог мне скоротать часы в самолете. Озаглавлены эти примечания вполне уместно: «Лем смеется». Однако оказывается, что Лем смеется в двух случаях из трех. Рассказ «Автоинтервью» назван ироническим; «Сказка о цифровой машине» — юмористической; а вот телевизионная пьеса заслужила другую оценку. Мы должны увидеть в ней, по словам комментатора, «сочетание смелой и удивительно щедрой фантазии с подлинно современным по типу научным мышлением, сверкающего, будто беззаботного юмора с глубокой философской мыслью».
Все верно. И относительно фантазии, и относительно юмора. Глубокой же философской мысли я, честно говоря, не разглядел. Однако не станем по этому вопросу спорить: десяток ассоциативных ступеней приводит, как известно, к глубоким филоз-з-зофическим заключениям даже из созерцания яичной скорлупы. А вот слова «современное по типу научное мышление» обязательно следовало бы заменить словами «современная научная терминология». И тогда все стало бы на свое место.
В пьесе Лема фигурирует здравомыслящий молодой магистр, который не желает принять на веру сдвоенного пришельца из будущего с застрявшим в нем дьяволом. По поводу мнений этого героя комментатор говорит:
«Но поверхностный, обывательский здравый смысл никогда не помогал постичь истинную сущность явлений. В конце концов, если верить этому самому «здравому смыслу», то ясно будет, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот: ведь люди твердо стоят на Земле и никакого вращения не чувствуют, а Солнце на наших глазах каждый день всходит и заходит. Вот и верь после этого астрономам».
Да, так что осторожнее, читатель! Опять вас грозят зачислить в сторонники Птолемея, если вы безоговорочно назовете сказкой (какой бы вы эпитет ни прибавили — вздорной, забавной, философской) машину времени. Или подумаете, что Лем хотел вас лишь насмешить, а не научить широко и смело мыслить (как полагает комментатор), прочитав следующее объяснение, которым гость из будущего поясняет темному человеку XX века, каким образом в нем застрял нан.
«Наны миллионы лет передают друг другу формулы своих индивидуальностей. Им удобно применять в качестве проводника, в качестве медиума — посредника, человеческий мозг в связи с биопазитовым полем, которое создается вокруг корпус каллосум. Я не могу вдаваться в подробности. Этот Грапсадор (так зовут дьявола) сидит во мне в скрытом виде, как — ну, не знаю — какие-нибудь ужасные бациллы находятся в скрытом виде в теле человека…»
Слов нет, милая, забавная чепуха (юмор которой, кстати говоря, много лучше ощутит человек науки, а не далекий от нее читатель), но по поводу этого набора слов взывать к пренебрежению здравым смыслом?! Это уж слишком!
Меня совершенно не беспокоит попрание здравого смысла авторами фантастики. Ради бога! А вот комментаторам и авторам предисловий следовало бы воздержаться от ссылок на предвидения Жюля Верна и ограничиться критикой и рекомендацией литературных достоинств этих нужных и занятных произведений. И еще раз повторю свое предложение — давайте переименуем подобного рода научно-фантастические романы в просто фантастические; тогда все будет стоять на своих местах.
Разумеется, сам по себе фантастический роман не является учебником легковерия. В конце концов, разве только самые наивные читатели, те, что запрашивают издательства о судьбе литературных героев, думают, что все было (или могло быть) на самом деле.
О гораздо худшем источнике легковерия я вспомнил некоторое время спустя, когда мне на глаза попал журнал «Смена» (июнь 1965 г.), из которого я вычитал следующие бесподобные вещи.
«В 1953 году английские путешественники Алан Эллис и Билл Клейтон отправились к озеру: не без труда разыскав его и не решившись искупаться, они наполнили озерной водой две вместительные бутылки и крепко завернули пробки. Что было дальше? Предоставим слово Алану Эллису, автору статьи в журнале «Уайд уорлд».
«Когда на следующее утро мы отправились в обратный путь, Билл вдруг остановился и сказал: «Мне все-таки интересно, что стало с этой водой?» Мы развязали рюкзак и достали бутылки. Они были пусты. Пробки, по-прежнему крепко привинчены. Я хотел вернуться и снова наполнить бутылку, но Билл и слышать не хотел о возвращении».
Вода, улетучившаяся из закрытых бутылок? Невероятно, и при желании можно не верить рассказчику. Но в том же 1953 году и с той же целью к озеру отправился профессор Бернсайд из Наталя со своим ассистентом Таккером. Они захватили с собой сосуды из стекла, фарфора, бакелита, пластмассы и набор разнообразных пробок. Они не только взяли пробы воды. Профессор обмакнул в озеро палец и попробовал воду на вкус. Она оказалась едкой. Таккер собрал гербарий растений озера. Они заночевали на полпути между озером и местом, где оставили машину. Дежуривший Таккер услышал вдруг какой-то странный звук наподобие улопка. Он разбудил