когда они возвращались.
– Ну точно, онипришли поздно вечером. Я в шесть часов пришел с речки, а они только пошли. А когда шли домой, то она заиграла, к нимпристали какие-то пьяные, начали совать им деньги. После привязалась цыганка.Плакала. Рассказала, что ее украли и где-то остались дети. А папка чудил. Зашлиони в чайную, а он и говорит: «Давайте я вам поиграю, а вы мне бутылку сиропа.У меня хоть скрипка, но как пиликну один раз, так вы мне сто грамм. Когдадевчонка заиграла, то он снял шляпу иначал ходить по столам, изображая нищего.
Я нес Гешкекорзину с грузом.
У них на печкескворчало и жарилось. Я поздоровался скакими-то «тетями».
– Тетя Маруся, выдайте нам банку, что для томата.
– Вон там она вкадушке отмокает.
Вскоре вышла старелкой та девчонка. Она вчера мне в темноте показалась выше чем сегодня. Скажу прямо – обычная девчонка,но у нее была очень красивая улыбка. Поверьте моему слову. Гешка повел меня вкомнату показывать струну для скрипки, которую ему купил отец в Ростове.
В углу на столележал аккордеон довольно новый. Дядя Сеня лежал на кровати. Вскоре вошла и онав комнату и заговорила с дядей Сеней о какой-то олимпиаде, на которой онаиграла вальсы, смеясь над удивлением ассистентов.
Я взял банку ипошел домой. Вечером играл в карты с Колькой и Олегом, вскоре приехал Юрка.Играли. Я остался три раза, Юрка два, Колька один раз. Потом играли в очкопальцами. Кольке досталось по лбу…
Вечером передзаходом солнца пошел к дяде Сене. Туда уже пошли мать и отец. Были именины девчонки,которую я не знаю как звать точно. Или Лида, или Рая. Как вскоре оказалось, чтоее звали Лидой. Когда пришел то уже все сидели за столом под плетущимвиноградом. Отец и мать начали меня упрашивать, чтобы я сел, но я не захотел.Спросил, где Гешка. Он был в комнате, убежал чтобы не садиться за стол.
Мы с ним вышли надвор. В это время дядя Сеня, бывший уже под хмелем, произносил речь.
– Выпьем первым делом за племянницу и пожелаем ейвсего хорошего в жизни (одобрительный шум). А я от себя пожелаю стать ей композитором, есть у нее способности.И когда она этого добьется, то пуст вспомнит эти слова и этот вечер.
Все поднялись ичокнулись…
Гешка упрашивал,чтобы я взял его в центр, но я резко возражал. Подошел дядя Сеня с предложениемвыпить.
– Лучше и непросите.
– Ну хоть стограмм «квасу»
– Нам в школе не разрешают, а вы поощряете.
Дядя Сеня вдруг протянул мне руку.
– Молодец, дай пять!
И пошел рассказывать за столом. Отец мой пытался оправдать:
–Да, но ведь сейчас каникулы.
– Ты же знаешь,что не заставишь его выпить, так лучше не приставай, – вмешалась мать.
Лида засмеялась.
Я в тот же вечербыл на Красной. Обратно та же перестрелка взглядами с Н. Я у Валентина взялфонарь и один раз пустил ей луч света прямо в лицо. «Догадайся мол сама».
Не помню, да ине к чему описывать, Третийдень как я провел время до 12 часов. Это не интересно и не подходит к делу. В12 часов, или около этого (я не обращал внимания на такие пустяки) я отправилсяк Гешке, чтобы идти на речку. Пошел я в одних штанах. (Если бы в то время менявстретила Татьяна Антоновна, то мне «посчастливилось бы» выслушать двухчасовую«лекция» о неприличии ходить без рубашки в такую жару. Но все обошлосьблагополучно). Когда пришел к ним, то Гешка сказал:
– А мы тожесобираемся на пляж. Лида возьмет аккордеон. Они зайдут к вам. А мы с тобойдавай сейчас идти. Они пока соберутся.
– Да нет уж лучшеподождем.
– Ну давай, – сказал Гешка, – все равно бы они пришли.
– Мне тоже нужно домой.
– Почему?
– Да я переоденусь. А то все идут одетые, даже ты, а я какидиот.
Я стал в тень подвиноград. Лида взяла аккордеон и заиграла песню, тихо напевая.
– Слышишь, чтопоет? – спросил Гешка, но я не понял вопроса.
– «Каким ты был…»
– А ты послушай.Слова-то другие.
Лида проиграла еще несколько песен.
– Пойдем, – нылГешка, которому не терпелось на речку, – а то мне со скрипкой к деду идти ктрем. Не успею и покупаться.
Когда мы с Гешкойпришли к нашему дому, мать удивилась:
–Что так рано сречки?
– А мы там еще ине были, – ответил я
– Сейчас пойдем,– добавил Гешка. – Наши тоже следом идут.
– Ты бы хотьрубашку одел, да штаны белые. Не срамись – сказала мать.
Вскоре послышалсяголос Тольки, который первый влетел во двор. Следом за ним зашли и остальные.Разместились под орехом. Лида с тетей Марусей сели на подвесную кровать.Остальные разместились на стульях.
– Как у вас здесьхорошо. Какое роскошное дерево!
– Ореху уже 12-тьлет, – сказала мать.
– Красота!
Дядя Сеня взялаккордеон и важным голосом объявил:
– Слушайте, играет артист Мельниковский.
– Как удар, так исто грамм, – засмеялась Лида.
Дядя Сеня началнести чушь. Потом достал из футляра Гешкину скрипку, отдав аккордеон Лиде.Гешка принес мне гитару.
– Вот теперь унас оркестр, – потешался дядя Сеня, – дай мне один бас, а я тебе вторуюструну, – и скрипел смычком по струнам.
(Дяде Сене былотогда 36 лет: высокий, красивый, с фронтовой медалью, и мне, шестнадцатилетнему, он казался ужестарым. Но теперь с такого удаления во времени я понимаю его наигранность,веселость и, очевидно, зря не ревновал его к юной аккордеонистке)
– А ты что можешьиграть? – спросила меня Лида.
Я сыграл нагитаре «Грусть» и «Вальс гимназисток», которые показал мне Теплухин Юра. Она ихи не слышала и запела совсем на другой лад:
Каким ты был,таким ты остался,
Осел лесной,козел степной.
Зачем опять тыводки нализался,
И пьяный тыпришел домой.
и т. д.
Наконец мыотправились. Возле угла Больничной после некоторых пререканий насчет выбраннойдороги все последовали за мной, как более осведомленного. Вытянулись в целуюпроцессию. За нами было увязался Вольт, но я его быстро отчислил. Дядя Сеня шелпосреди процессии, неся аккордеон. Я шел рядом с Лидой, лица которой почти небыло видно из за опущенных полей шляпы. Гешка поспешил вперед, чтобы занестискрипку для налаживания к деду.
На речке опятьпротиворечие: тетя Маруся хотела, чтобы одежду сложили на песке у воды, аостальные на траве. Победила она. Пока Лида завязывала лентой волосы, мы сГешкой успели наныряться. Пришел дядя Сеня. «Жирный как гусь – подумал я – и нетонет». Лида плавала плохо, или совсем не могла. Дядя Сеня взялся учить ее. Мысмеялись неловким взмахам ее рук, избалованных на клавишах аккордеона.
Тетя Марусяподняла крик: Анатолия сбил какой-то велосипедист, но все обошлось весьмаблагополучно, он проявил «настоящее мужество», и не одна слеза не покатилась пощекам. Видно задел не здорово. Дядин Сенин Пушок отряхивался как назло около одежи, чем тоже позлил нервную «публику».
Мы с Гешкойныряли друг с другом, как совсем неожиданно вынырнула откуда-то лодка. Гешка еене увидел, я потащил его в сторону, чтобы не ударило его веслом, а он, думая,что я с ним играю, рванул в другую сторону и нырнул. Слышу, как бухнул головоюо днище. Лодка проскользнула, а Гешка выскочил из воды с вытаращенными отудивления глазами.
Наши селиперезакусить. Люда начала играть.
– Смотри, –кивнула Лида головой, не отрывая рук от клавишей, – стрекоза.
И я увидел ее спрозрачными крыльями на клавишах аккордеона. Гешка хотел ее снять.
– Не надо, – почти одновременно произнес яи Лида.
В этом былочто-то прекрасное!
Носфотографироваться в воде.
– А как же выхотели? Быть на речке и без воды.
Пришлосьраздеваться и лезть в воду.
После речки язашел домой, поужинал и снова пошел к Гешке. Там сидели во дворе возле теплойпечки. Приезжая тетя из Белоруссии рассказывала о несчастных случаях в их краю,где почти рядом был аэродром и военная часть. Но дядя Сеня быстро сменилтему разговора:
– Когда я былартистом и выступал в Милане, хозяин театра говорит переводчику: «Стрем, брем,клем», и тот переводит, что у хозяина таких артистов не было, нет, и дай бог,чтобы их не было совсем.
Было уже поздно.Гешка упросил меня, чтобы я остался ночевать. Постелили на дворе.
– Я теперь надворе не лягу: померзла вчера, – засмеялась Лида
Я лег рядом сГешкой и дядей Сеней. Уснул не скоро.
Утром япроснулся, а Гешка и дядя Сеня Четвертый день еще спали.Тетя Маруся с другой тетей были на дворевозле плиты. Вошел в дом за своимичувяками. Я постоял в двери посмотрел на Лиду, лежащую на полу с четырехлетнимхлопцем и вышел.
Тетя Марусяпослала меня за родителями: должен был прийти фотограф. Я сбегал. Был доматолько отец. Мать на базаре, а папка не захотел один идти. Пришлось и идтисамому. Когда я пришел, Лида и все уже встали. Она расчесывала волосы. Вскорепришел и фотограф. Сфотографировались возле винограда. Лида играла нааккордеоне, а я аккомпанировал на пищалке. Особенно врезалось в памятьследующее: когда Лида играла и пела «Ой, цветет калина…», то последние словаприпева она произносила прозой т.е. не на распев:
– Догадайся сам…
«Как подходит!» –воскликнул я про себя.
Чем дольше пишу,тем ближе к концу…
Вскоре мысобрались идти за мост. Уложились. Я взял из рук Лиды портфель после понесаккордеон. Около моста возле чайной остановились. Дядя Сеня и тетя Маруся пошлипокупать на дорогу яблоки. Долго их ждали. Бабушка Лиды говорила, чтобы мы наследующее лето приезжали к ним.
– Тут день ездына велосипеде.
Какая-тодевчонка, знакомая тети Маруси принесла воды. Вскоре приехал дядя Сеня намашине. Шла в Тимашевскую. Усаживались