— Ну, если госпожа Сабуро сказала, тогда конечно, — пожала плечами девочка.
— Ты должна перевязать мне голову, — распорядилась Ия. — Так мы волосы спрячем, и все увидят, что я в самом деле сильно ударилась.
— Я не умею, — смущённо потупилась бывшая служанка.
— Постарайся, — стала настойчиво убеждать девушка. — Тогда уж все поверят, что мы идём в монастырь «Добродетельного послушания». Все знают, что монашки там от любой болезни лечат. И никто не удивится, что мы вместе. Кто-то же должен помогать мне разговаривать с людьми?
— А чем я буду бинтовать? — явно ища предлог развела руками Оки.
— Что-нибудь придумаем, — развязывая котомку, успокоила её приёмная дочь бывшего начальника уезда.
Покопавшись среди вещей, она отыскала женскую грудную повязку и кинжал, при виде которого глаза у спутницы стали размером с блюдце, и, сделав пару надрезов, разорвала её, получив две полоски белой, мягкой материи.
Перед тем как обмотать голову одной из них, Платина с помощью спутницы заплела свои волосы в несколько мелких косичек, аккуратно скрепив их на затылке. Только после этого бывшая служанка принялась бинтовать голову Ии, окончательно превращая её в своего раненого братика.
Быстренько закончив, она отступила в сторону, смущённо потупив взор.
Предчувствуя недоброе, недавняя госпожа, достав из котомки зеркальце, критически посмотрела на кое-как перевязанную голову, после чего с трудом натянула шляпу. А когда умудрилась её стащить, повязка рассыпалась, обнажая тёмно-каштановые волосы.
— Ну, и как я так ходить буду? — зловеще прошипела она и потребовала не терпящим возражения тоном: — Немедленно переделай! И побыстрее! Нам идти надо.
— Слушаюсь, госпожа, — по-прежнему пряча взгляд, пролепетала Оки.
Однако только на третий раз у неё получилось обмотать голову Ии, так что повязка позволяла более-менее свободно снимать и надевать шляпу, а из-под витков бинта не выбивались волосы.
Перед тем как покинуть гостеприимные заросли, девушка убедилась, что на дороге в пределах видимости никого нет.
Но когда они перебирались через ручей, со стороны города появились сразу три подводы. А минут через двадцать им попался бодро шагавший навстречу пожилой дворянин в затрапезной дорожной накидке поверх застиранного шёлкового халата, в кособокой широкополой шляпе и с массивным сизым носом на одутловатом лице с маленькими мутными глазками.
За ним шёл старый слуга с большой корзиной за спиной.
— Кто ты, парень, и куда идёшь с такой красавицей? — внезапно спросил он, останавливаясь возле замерших в поклоне беглянок.
Выпрямившись, пришелица из иного мира сразу заметила, с какой жадностью сей благородный муж разглядывает её худенькую, нескладную спутницу. Того и гляди слюну пустит.
Это смотрелось настолько отвратительно, что Платина с трудом удержалась от того, чтобы, схватив девочку за руку, броситься бежать.
«Вот же-ж! — мысленно выругалась Ия. — Неужели и в самом деле педофил? Таращится даже не стесняясь. А чего с простолюдинами церемониться. Он же дворянин как-никак, хоть и какой-то нищий хокару».
— Кто она тебе? — требовательно поинтересовался извращенец.
— Э-э-э… — затянула девушка, лихорадочно подыскивая наиболее подходящий вариант ответа.
— Неужели жена? — мерзко хихикнул собеседник.
— Нет, — покачала головой Платина. — С-с-с…
— Сестра! — явно обрадовался дворянин.
Девушка согласно закивала головой, рассудив, что мерзавец вряд ли успел узнать об аресте начальника уезда, значит, можно попробовать прикрыться его авторитетным именем.
— Она с-с-с-с…
— Служанка! — вновь продемонстрировал завидную догадливость извращенец.
— Д-д-д-да г-г-г-господ… — с видимым трудом выдавила Ия. — В д-д-д-д…
— В чьём доме? — живо заинтересовался собеседник.
— С-с-с-с-а-а… — попыталась ответить девушка, выразительно глядя на удивлённо вытаращившую глаза спутницу.
«Ну подыграй! — мысленно взмолилась пришелица из иного мира. — Неужели не видишь, какого козла встретили?! А про Сабуро он небось ещё не знает».
— Так кому же ты служишь, цветочек? — растянул пухлые губы в слащавой улыбке дворянин.
— Благородной госпоже Азумо Сабуро — супруге благородного господина Бано Сабуро, — выпалила Оки, с вопросительным страхом глядя на Ию.
Та облегчённо выдохнула.
А вот собеседник сразу как-то поскучнел, видимо впечатлённый именем и должностью хозяина приглянувшейся ему девочки.
— И куда вы идёте? — спросил он у Платиной.
— В Вичи, господин! — тут же ответила девочка. — У меня бабушка заболела. Вот благородный господин Сабуро и отпустил меня с ней попрощаться.
— Господин Сабуро известен своими высокими моральными принципами, — важно кивнул извращенец, тяжко вздыхая, и, ещё раз окинув Оки масляным взглядом, зашагал в сторону Букасо.
— Ой какой страшный! — еле слышно выдохнула бывшая служанка, когда они отошли шагов на сто, и неожиданно поклонилась.
— Спасибо, братик. Это ты хорошо придумал с господином Сабуро. А то бы этот… нехороший господин от нас бы не отстал. Мне шесть лет было, когда один крестьянин из нашей деревни продал свою дочку такому вот… господину. Так она через два года умерла, а родителям никто ничего не сказал. Отец только потом случайно узнал. Ему рассказали, что хозяин её часто бил и… заставлял делать всякие гадости.
— А что же она никому не пожаловалась? — тихонько спросила Ия, невольно поёжившись от внезапно открывшихся ей новых, весьма неприглядных сторон жизни местного общества.
— Кому, госпожа? — как-то совсем по-взрослому вздохнула собеседница. — Кто будет простолюдинку слушать да ещё и такую молодую?
— Ну тогда бы сбежала к отцу, — буркнула раздражённая подобной покорностью девушка. — Неужели он бы её выгнал?
— Нет, конечно! — возмутилась бывшая служанка. — Лунас — хороший человек.
И вздохнула.
— Только тогда ему бы пришлось вернуть все деньги, что он за неё получил. А он уже одну дочь замуж выдал в город за сына лавочника, и приданое хорошее дал. Вот серебро и ушло.
Пришелица из иного мира мрачно засопела.
Являясь членом семьи начальника уезда, она находилась под защитой авторитетного чиновника, достаточно высокопоставленного, чтобы его приёмная дочь чувствовала себя уверенно и спокойно.
Теперь же девушка ещё раз наглядно убедилась в том, сколько опасностей таит в себе тёмная изнанка этого мира, и как страшно рассчитывать только на себя, не умея как следует драться, не имея оружия и хоть каких-нибудь самых завалящихся суперспособностей.
Мрачные размышления прервало урчание в животе.
— Я тоже есть хочу, — видимо услышав этот звук, сообщила спутница.
Оглядевшись, Платина заметила впереди рассыпанные по склону крестьянские домики, окружённые оградой из камней и жердей.
— В Исаво поедим.
— Тогда и ночевать там придётся, — рассудительно сказала Оки. — До Дабали нам ни за что засветло не добраться.
— Только по-моему здесь нет ни гостиницы, ни постоялого двора, — задумчиво проговорила Ия, вспомнив своё зимнее путешествие с госпожой Амадо Сабуро.
— Тогда переночуем в харчевне, — беззаботно отмахнулась девочка. — Или попросимся к кому-нибудь.
— А нас без оплаты пустят? — усмехнулась приёмная дочь бывшего начальника уезда, предупредив: — Ты учти, у меня денег нет. Сама знаешь, господин Сабуро меня не баловал. Можно, конечно, продать что-нибудь из вещей. Только здесь настоящую цену не дадут. Ещё подумают, чего доброго, что мы краденым торгуем.
— У меня есть немного денег, — после недолгого молчания буркнула собеседница. — На дорогу хватит. Но вы мне за это должны что-нибудь дать.
— И чего ты хочешь? — криво усмехнулась девушка.
— Курточку для сна! — не задумываясь, выпалила Оки.
— Шёлковую? — вскинула брови Платина, неприятно задетая подобной практичностью спутницы.
По мнению Ии, она могла бы выставить требование и поскромнее. Как ни как они с ней почти в одинаковом положении.
Однако та с вызовом подтвердила:
— Да!
И, потупившись, пробурчала себе под нос:
— Всё равно она вам в монастыре не нужна будет.
— Хорошо, — согласилась девушка. — Тогда еда и ночлег за твой счёт.
— Договорились! — лицо бывшей служанки расплылось в довольной улыбке.
Они обсудили ещё кое-какие детали, чтобы в будущих разговорах не попасться на противоречиях.
Дорога запетляла, поднимаясь в гору. Платина с трудом переставляла налитые свинцом ноги, чувствуя страшную усталость во всём теле. Даже её спутница, вроде бы более привычная к дальним переходам, выглядела осунувшейся и утомлённой.
Миновав широко распахнутые деревенские ворота, Оки подошла к низкой каменной ограде ближайшего подворья и окликнула крестьянку, возившуюся возле плетёного загона для кур.
— Почтенная!
С кряхтением выпрямившись, пожилая женщина, болезненно морщась, потёрла поясницу большими, натруженными руками.
— Скажи пожалуйста, есть в вашей деревне постоялый двор или харчевня?
— А как же! — усмехнулась собеседница. — Потам с месяц как харчевню держит. У него, почитай, каждую ночь всё забито. Народ в Пустые земли так и прёт. Ступайте, может, ещё местечко и найдётся.
— Спасибо, почтенная, — поклонилась девочка и кивком головы пригласила спутницу двигаться дальше.
Дома в этом селении строили строго как попало, не образуя даже подобие улиц. Тем не менее здесь имелось нечто, напоминавшее центральную площадь с круглым каменным колодцем под черепичной крышей.
Судя по внешнему виду расположенных вокруг него домов, привычно приподнятых на столбиках над землёй, здесь проживали наиболее зажиточные селяне.
За новой, невысокой оградой виднелся большой, крытый камышом навес со стоявшими под ним деревянными столиками, а из глубины двора поднимались клубы дыма и аппетитно пахло кухней.
Бывшая служанка легонько ткнула глазевшую по сторонам Ию локтем в бок, указав на торчавшую возле ворот кривую жердь с привязанным на верхушке пучком соломы.