– Хватит. Перед смертью не надышишься. Что привело высокого колдуна в мой дом? Я свято чту закон и не творю неуставного.
– Если не творишь, то и гостей бы не ждала, – тут же парировал Арчибальд. – Сама знаешь, Марфа, почему я здесь. Еще со вчерашнего вечера ждешь, если судить по подготовке. Только просчиталась. Думала, пошлют кого попроще. А такой ведьме, как ты, сознание заморочить и глаза отвести раз плюнуть. Но не вышло, придется отвечать по закону.
– Не подействовало, значит? – покаянно повесила голову Баба Марфа и разом съежилась. Иллюзия слетела за секунды. Сначала лицо избороздилось глубокими морщинки, потом усохло тело и обвисла кожа. Большой горб и вовсе сделал Марфу похожей на Бабу-ягу из детских сказок и заставил сложиться почти пополам.
– Сыну только скажите, что у меня сердечный приступ случился, – прошамкала полупустым ртом уставшая старая женщина. Она явно спутала Арчибальда с кем-то другим.
– Сама скажешь, как умереть соберешься, – отмахнулся Арчибальд, никак не отреагировав на метаморфозы. – Сейчас поговорим, и я решу, что с тобой делать. Поняла?
– Вы не из Инквизиции, – свела кустистые брови Баба Марфа, внимательно присматриваясь к наставнику. – У тех разговор короткий, а итог всегда один.
– Святой Престол и без нас прекрасно справляется, – не стал отпираться каторианец. – Успокойся, у них к тебе вопросов нет, даже после вчерашнего. Вопросы есть у меня.
Арчибальд извлек из инвентаря круглую глиняную пластину и положил на стол перед Бабой Марфой. Бедной ведьме совсем стало плохо – сквозь старческие пигментные пятна на коже проступила мертвенная бледность. Она сцепила костлявые руки в молитвенном жесте и, силясь что-то сказать, беззвучно открывала рот. Это было похоже на припадок.
– Правом основателя я приказываю отвечать правду, – произнес Арчибальд. Баба Марфа сипло подтвердила:
– Спрашивай, Первый! Я признаю твое право во всем.
– Что ты вчера делала?
– Неродившееся дитя убила. Весь грех мать на себя взяла, поэтому я чиста перед законом. Будет сама каяться перед дитем в Чистилище. Мать – девка незрелая совсем, понесла от насильника. Просила лишить дитя, пока никто не узнал. Это все. В остальном я работаю по закону.
– Ты как надо сожгла эмбрион? Не взяла из него ни крови? Ни кусочка сердца? Ни пряди волос?
Арчибальд так уверенно перечислял детали, словно сам не раз участвовал в подобном. Выглядел он сильно разозленным. Баба Марфа потупила взгляд и нехотя выдавила:
– Все взяла. И кровь, и сердце. Даже ногти вырвала. Потому Инквизицию и ждала.
– Все, что взяла, – уничтожишь. Что использовала, расскажешь куда. Теперь расскажи о сыне. Все расскажи.
Баба Марфа всхлипнула, и по ее щекам потекли слезы. Она бы и рада была о чем-нибудь умолчать, да возможности ей никто не давал. Каторианец крепко связал ведьму, раз перечить или ослушаться она не имела желания.
– Слабый он был, хилый да болезненный. Родился без крику. Сразу поняла, что не жилец, в наказание мне за грехи тяжкие. Не ждала я, что понести смогу почти в шестьдесят. До этого не было у меня детей. Бог не давал. Решила, что все равно праведницей в раю не кататься, не могла я его потерять.
– Скольких в расход пустила? – уточнил Арчибальд.
– Полторы тысячи. Специально ездила на войну. У нас всегда где-то воюют, там и нашла доноров. В Москве я не бесчинствовала. Провела ритуал, подарила сыну и жизнь, и здоровье. Про то, что сделала, не жалею!
– Почему он сны видит? – не унимался каторианец.
– Зелье я ему варю, чтоб по работе помочь. Рецепт еще бабка моя вывела – третий глаз открывает. Без зелья-то не будут держать его в полиции. А так он разбой да убийства видит раньше, чем те свершатся. Все видит: кто убил, чем, куда оружие выкинул или краденое спрятал. Такая помощь Богу угодна!
– Кто такой двуликий?
– Это тебе лучше знать, Первый. – Старуха оторвала от сцепленных рук взгляд и удивленно посмотрела на Арчибальда, не ожидая такого вопроса.
– Кто устраивает жертвоприношения в Москве? – наставник попробовал зайти с другого бока.
– Говорю – не по Сеньке шапку меришь. Моих сил не хватит, чтоб увидеть. Чую только, когда он злодейства свои творит. Все живое в округе ту боль чувствует, зверь скулит, деревья лишний раз не шелохнутся. У меня и в первый раз звонари в голове бушевали, а в последний так и вовсе про грех подумала, только чтоб не чуять их страданий. Совсем извел мучеников, проклятый! Простой душегуб такого не сделает.
– Правом Первого я освобождаю твою волю от своих оков. Иди, приготовь мне кофе, – резко оборвал Арчибальд разговор и, дождавшись, когда старуха займется делом, повесил полог Безмолвия.
– Что скажешь? – неожиданно обратился он ко мне. – На ее совести несколько тысяч трупов. Решай, судья, казнить или помиловать.
Каким бы неожиданным вопрос каторианца ни был, я знал, где поставлю запятую без лишних моральных терзаний. Внутренне я оправдал все злодейства Бабы Марфы еще во время допроса. Не мог я инициировать дело против нее и приговорить к смерти, если сам бы поступил так же. Даже убил бы не одну тысячу человек ради жизни своего ребенка. Ведьма она не злая, с собственным пониманием морали, не противоречащим моему. Если она и помрет скоро, пусть это случится не по моему приговору.
– Так я и думал, – ответил на мое решение наставник. – Благоразумие лучше мнимой справедливости. Она – НПС, и все, что творит с другими НПС, игроков не касается. Заданий на нее нет, попадется, тогда инквизиторы сами разберутся. Если поймают, конечно.
Я согласно кивнул головой и спросил у наставника:
– Первый среди ведьм? Когда это ты успел?
– Сразу после рестарта. План с заменой Мадонны был уже в активной стадии. Думал, будет ведьмой. Основал орден среди НПС, чтобы проще было контролировать. Но жрецы не вовремя влезли. Не понравилось им укрепление ордена. Ведьм тогда среди НПС и игроков в этом мире, что блох развелось. Я думал, святая инквизиция тогда всех извела, а ты смотри-ка, живучие оказались. Две тысячи лет в подполье. Молодцы бабенки! Нужно подкинуть их ведьмам-игрокам. Может, что дельное получится.
– Как жареным запахло, бросил ведьм и сделал Мадонну друидкой, – хмыкнул я. Арчибальд безразлично хмыкнул. – Кстати, почему ты выбрал друидку среди других классов? Не хотел влияния Герхарда?
– Да. Плюс друиды вечно на своей волне, помешанные на слиянии с природой. Концентрации, самоконтролю, умению отрешаться для медитации их учат с момента появления. Как раз лишняя пара очков в мою пользу при борьбе сознаний. Так что вмешательство жрецов было удачным, у ведьмы шансов выжить меньше. Так, вернемся к нашей старухе. Наказывать ее вроде бы не за что. Ничего нового о Мерлине не знает. Кофе у нее паршивый. Не понимаю, как ты мог пить эту бурду и нахваливать. Рассказать, что она туда намешивает?
– Лучше не надо. – Слова Арчибальда заставили мозг вспомнить вкус того самого кофе. Сейчас мне чудилось, что горьковатое, казавшееся пикантным послевкусие напоминает не самые приятные вещества. К горлу подкатила тошнота. Если есть выбор не знать, что давало эту горечь, я, пожалуй, останусь в неведении.
– Остается только одно, – Арчибальд достал коммуникатор и нажал несколько кнопок. – Привет, родная, тебя все так же неприятно слышать! Кто у тебя занимается НПС? Есть тут у меня один экземпляр на Земле, хочу отдать тебе на перевоспитание.
– Каково будет твое решение, Первый? – закончив разговор, Арчибальд снял полог Безмолвия, и Баба Марфа решилась его потревожить. Ни сбежать, ни отравить нас она не пыталась. Во всяком случае, комплект Даро не нашел в приготовленном кофе странных или неизвестных ингредиентов. Старуха смиренно ждала своей участи от главы ордена.
– Твоя сила опасна, – ответил каторианец. – Она не велика, но уровень кошек давно переросла. Ты сама это знаешь, и должна понимать, почему я не могу оставить тебя здесь… – Старуха расстроенно опустила голову, но каторианец не стал выдерживать долгую паузу и закончил мысль: – Ближайшее время ты проведешь среди сестер. Они позаботятся о тебе и научат многим вещам, соответствующим твоему уровню силы. За сына не беспокойся, тебе будет разрешено иногда его навещать. Завтра ты отправишься в Цюрих, там тебя встретят. Вопросы?
Баба Марфа застыла, решая для себя, как относиться к приговору каторианца. Конечно, с большей радостью она осталась бы доживать свой век рядом с сыном. Гадала бы для местных дев на мертвых кошках, когда сватов ждать, или лечила бы срамные болячки неверным супругам да супружницам. Но с другой стороны, быть недовольной решением Первого повода не было. По сути, это было не наказанием, а важными переменами в жизни. На старости лет подобное выпадает далеко не каждой. Кивнув головой, Баба Марфа искренне поблагодарила главу Ордена за оказанную честь.
– Отлично. После того, как ты обучишься…
Что будет после, Бабе Марфе узнать было не суждено, потому как хлопнула входная дверь и послышался женский голос:
– Мам! Посмотрите сегодня за Димой? Меня на работу вызвали!
В проеме коридора, ведущего на кухню, появилась голова молодой женщины. Следом появился мальчишка восьми-девяти лет, которого мать мягко подтолкнул в нашу сторону.
– Ой, Вы не одна? Извините, что я без звонка.
– Это сослуживцы сына, – нашлась старуха, и взгляд гостьи стал заинтересованным. Выглядела женщина лет на десять моложе Веснина, но к старухе обращалась на «вы». Выходит, это была жена майора. Вот мужик – молоток, жирняй жирняем, а жену себе вполне хорошенькую отхватил… Или маман селективный отбор провела. С нее станется! А это у нас получает младший Веснин… Ого!
– Мы уже уходим, – где-то на границе сознания послышался голос Арчибальда. – Ярополк! Мы уходим!
Я был категорически не согласен с Арчибальдом. Уходить нам точно не следовало, но объяснить я это не мог по причине залипания над системным сообщением:
Вы обнаружили автора рисунка Исследователя
– Оставайтесь, – запротестовала супруга Веснина. – Мне надо бежать. Димка вам не помешает. Мама, посмотрите?