– интересуется Джина, кивнув в сторону ближайшего газона, освещенного традиционными гавайскими факелами.
– Нее, – морщится Кевин. – Мы…
– Конечно! – перебиваю я. – Я всегда мечтала научиться танцевать ху́лу.
– Да! – восторженно взвизгивает Джина. – Пойдемте вместе!
– Лена, я не уверен, – тихо ворчит Кевин.
Тем временем девушка в травяной юбке надевает на него, а потом и на всех нас цветочные гирлянды. Местные инструкторы показывают, как двигать бедрами, и приглашают нас присоединиться к танцу. Джина и Грант легко и органично двигаются под укулеле, рядом пытаюсь что-то изобразить я.
– Танцор из меня никудышный, – со смехом признаюсь я Джине.
– Из нас тоже, – отвечает она. – В этом и прелесть.
Она бросает взгляд на Кевина, который с мрачным видом стоит поодаль, скрестив руки на груди.
– Я так понимаю, ваш супруг не поклонник гавайских танцев?
Я пожимаю плечами, не в силах скрыть раздражения.
– Скажите ему, чтобы перестал изображать NPC[39] и шел к нам! – советует Джина.
– NPC?!
– Эх, нет у вас сыновей-подростков! – хохочет она. – Так называют неигровых персонажей в видеоиграх. Как человек, который вроде бы здесь, но не совсем здесь, понимаете? У нас в семье это стало просто мемом, – поясняет Джина, делая круговые движения бедрами.
Кевин – неигровой персонаж? Однозначно. А может, Джина, сама того не ведая, определила и меня? Все эти годы я взбиралась по карьерной лестнице, искала идеального партнера, строила идеальную жизнь – а в это время жизнь проходила мимо меня! Я существовала в строго рамках своей роли… как неигровой персонаж!
– Лена! – Кевин берет меня за руку. – Через несколько минут у нас ужин. Я заказал столик. – Он вежливо улыбается Джине и снова мне. – Пора закругляться.
– Насладитесь вечером как следует! – желает нам Джина.
В следующий миг Грант кружит ее в танце, да так красиво, что это выглядит профессионально. Я зачарованно смотрю на их слаженные движения, пара словно плывет над газоном. Грант чувствует следующее движение жены, а она – его. Супруги слышат друг друга, между ними царит гармония. Они будто два музыкальных инструмента, настроенных на один лад.
А Кевин и я? На первый взгляд, мы идеальная пара, однако стоит присмотреться внимательнее, и за красивым фасадом обнаружится совсем иная картинка. Мы не настроены друг на друга и звучим вразнобой. У нас не получится танцевать в паре. На самом деле мы даже и не пробовали.
В ресторане я уныло отделяю свеклу от руколы и рисую вилкой круги по тарелке, чтобы убить время. Если Кевин и чувствует мое напряжение, то не подает виду. Напротив, он мастерски ведет беседу от одной темы к другой, избегая самого важного вопроса – нас.
– Сегодня мне написал Мэтт, – сообщает он таким тоном, будто это нерядовая новость.
Далее обычно следует рассказ о том, что у кого-то умерла бабушка или о знакомом, которого ограбили. Через некоторое время я понимаю, о ком говорит Кевин. Мэтт – его лучший друг со времен старшей школы.
– И, судя по всему, они с Натали опять ждут ребенка, – продолжает Кевин. – Сколько же у них будет детей? Четверо? Или пятеро?
Он раздраженно закатывает глаза, словно мы оба против детей, точнее, одинаково порицаем подобное стремление у окружающих.
– Можешь представить себя с такой оравой? – с брезгливым презрением спрашивает он.
– Не знаю… Наверное, – пожимаю плечами я.
– Погоди, – быстро произносит Кевин. – Надеюсь, ты не передумала? Лена, мы ведь согласились, что не хотим детей.
– Ну, вообще-то, – осторожно начинаю я, – Я имею право изменить мнение, разве нет?
Кевин смеется, складывая салфетку в идеальный прямоугольник, однако улыбка меркнет на его лице, как последние лучи солнца на закате.
– Ты шутишь?
– Нет. Вовсе нет.
Кевин резко откидывается на спинку кресла, будто я бросила на стол динамитную шашку.
– Подгузники, коляски… истерики… – Он решительно мотает головой. – Все это не для меня.
С его безупречно чистым «Порше», навороченной итальянской кофемашиной и ящиком для носков, который составил бы достойную конкуренцию самой педантичной домохозяйке, дети точно не для Кевина. И если раньше мне все это нравилось и даже добавляло ему исключительности, теперь я на многое смотрю иначе. Я не говорю, что Кевин плохой. Просто это не мой человек.
Мы ковыряемся у себя в тарелках, каждый погружен в собственные мысли.
– Прости, – нарушает затянувшееся молчание Кевин. – Я не хотел…
– Все в порядке, – вымученно улыбаюсь я. – Я понимаю.
Он вздыхает, понемногу светлея лицом, и вдруг… его рот открывается в смачном зевке.
– Прогулка совсем меня умотала. Ну что, пора на боковую?
– Ты иди, – отзываюсь я. – А я еще немного посижу, полюбуюсь на небо. Говорят, на Гавайях созвездия видны лучше, чем где бы то ни было на земле.
Еще раз зевнув, Кевин пожимает плечами.
– Ты меня не жди, – говорю я, когда он встает из-за стола и оставляет на моей щеке дежурный поцелуй.
– Что могу вам предложить для начала, мисс? – интересуется бармен, когда я устраиваюсь на табурете за стойкой небольшого пляжного бара, оформленного в традиционном гавайском стиле.
– Не знаю, – грустно вздыхаю я. – Может, какой-нибудь эликсир, чтобы наладить мою жизнь?
– Тяжелый день, да?
– Ага. Белое вино обычно помогает.
– Совиньон блан?
– Прекрасно, – киваю я.
Бармен откупоривает бутылку и наливает в мой бокал щедрую порцию вина. В следующий миг я замечаю машущую мне Джину, которая идет сюда.
– Эй, я так и думала, что это ты! – Она усаживается на соседний табурет и смотрит на мои плечи. – Ого, кажется, кто-то сегодня обгорел.
Я киваю, с кислой гримасой глядя на свои плечи.
– Да уж, надо было чаще мазаться кремом.
– У Гранта то же самое. Ему без защитного крема вообще нельзя: становится красный как рак, – хохочет она. – Он сейчас на стойке регистрации заказывает нам на завтра снорклинг[40]. Если честно, мне это вообще неинтересно, но иногда приходится идти за компанию.
Джина оглядывается вокруг.
– А где муж?
– Кевин решил лечь пораньше, – бесцветным тоном отвечаю я.
Джину не обманешь.
– Все ли в порядке в раю? – спрашивает она, с подозрением вскидывая бровь, и заказывает себе «Негрони».
Чувствуя, как глаза саднит от слез, я всматриваюсь в ее лицо и открываю рот, однако слова не идут.
– Иди-ка сюда, – говорит Джина и обнимает меня, и я начинаю плакать. – Что случилось?
Я так хочу поведать ей о своих злоключениях: о Кевине, о том, как мне одиноко, об ощущении потерянности…
– Лена? – сжимая мои плечи, спрашивает Джина. – Чем тебе помочь?
– Просто… неделя выдалась адски тяжелая, – всхлипываю я, промакивая салфеткой мокрые от слез щеки. – Все слишком сложно, так сразу и не объяснишь.
– А ты попробуй. – Она отпивает глоток коктейля.
– Не, – взяв себя в руки, отказываюсь я. – Давай я тебе лучше историю расскажу – дарю идею для фильма.
– Давай. – Джина склоняется ближе.
– В общем, есть одна женщина, – начинаю я. – Она до сих пор не познала настоящей любви. И хотя для этого было полно возможностей: первые свидания, отношения – реальные и гипотетические, – но ничто не затронуло сердца по-настоящему. Возможно, все идет из детства: причина в несчастной личной жизни и скоропостижной смерти матери. Или в том, что наша героиня так и не научилась слышать внутренний голос и открываться новым возможностям. В итоге она едет навестить тетю, засыпает и наутро оказывается в Париже, замужем за французом, с которым познакомилась на свадьбе лет десять назад. На следующее утро она уже с фермером в Пенсильвании – тоже знакомым из прошлого. Потом возникает парень, с которым она встречалась в старших классах. Затем ирландец – с ним она познакомилась в поезде в Швейцарии во время летних каникул в университете. Каждый день приносит новую реальность, очередного знакомого из прошлого и то, какие у этой женщины с ним могли бы сложиться отношения, если бы она решилась и ответила согласием.
– Неплохо, – заинтересованно кивает Джина. – Так это романтическая комедия, да?
– Больше похоже на фильм ужасов, – саркастически отвечаю я.
– И как бы ты назвала свой фильм? – со смехом спрашивает Джина.
Я с улыбкой вспоминаю Спенсера и наш вечер на Бейнбридж-Айленде.
– «Неважные бывшие».
– Мне нравится! – восклицает она. – Пожалуй, я помогу тебе с агентом. С ними надо быть очень аккуратным.
– Спасибо. – Я отпиваю вина.
– Дерзай! – подбадривает меня Джина и берет в руки телефон. – О, это Грант. Ему нужна моя идентификационная карта, чтобы заказать на завтра машину напрокат. – Она снова меня обнимает. – И больше никаких слез, хорошо?
– Хорошо, – обещаю я.
– Дорогая, как бы ни было тяжело, ты прорвешься. Я точно говорю.
– Для начала мне бы прорваться через эту ночь, – с тяжким вздохом признаюсь я. – Честное слово, я бы сейчас любые деньги отдала за таблетку снотворного.
– У меня как раз с собой. – Джина открывает сумочку. – Я на дальние расстояния летаю только со снотворным. Глотаю таблетку и вырубаюсь. Дать тебе?
– Да, пожалуйста!
Она вручает мне маленькую белую таблетку, которую я тут же кладу на язык и запиваю глотком вина.
– Скоро заснешь. А утром все наладится.
Очень надеюсь.
– Ну что, увидимся завтра в бассейне? – подмигивает Джина.
– Да… завтра, – киваю я.
Я кладу сандалии на камень и зарываюсь босыми ногами в теплый песок. Подставляю лицо ветру, позволяя ему трепать мне волосы – да и черт с ними, с наращенными прядями. Снотворное начинает действовать: с каждым шагом мои веки тяжелеют. Замечаю впереди шезлонг и ложусь на него, прикрыв ноги чьим-то забытым полотенцем. На пляже никого – лишь я да усеянное звездами небо. Звезды составляют мне компанию, словно старые друз