Тот кивнул, взяв ее за локоть, отстранил от обрыва и посмотрел на Григория:
- Кто бы мог предположить, что пропущенные через «постулат» будут иметь такую сопротивляемость к волне.
- Это точно – согласился доминус, прислушиваясь, и извиняющееся улыбнулся – нет, я их не слышу. Одно из двух: либо они вывалились далеко от прокола, либо… не прошли.
- Кто? – выдохнул Верес.
- Брама и Самум – бросил Мистраль – еще Ионов. Но за ним плакать никто не станет, его сожрали при приземлении.
- А вот Журбин, тот близко. Да не один, а на Авроре! - засмеялся Григорий.
С этими словами сумрак прорезал нестерпимо яркий луч и ударил в самую гущу бесформов. Люди прижались к скале, ожидая неминуемого взрыва, но бесформ тяжело осел и рассыпался кучей пепла. На узкое плато, озаряя разгоревшийся день, ворвалось сияющее пятно, спустя мгновение следом за ним выпрыгнуло еще два и устремилось в сторону бесформов. Люди торжествующе закричали, стреляя в воздух, а снизу продолжали бить яркие сиреневые очереди, тесня темную волну. Бесформы заволновались и начали откатываться, а одно из пятен, сложив уши-паруса, превратилось в БТР, и лупя вспышками спаренных стволов, победоносно притормозил у скалы. Прибывшие начали спускаться вниз, прямо в объятия бойцов в черно-серой броне. Образовалась веселая кутерьма. Опешивший при виде такой толпы Меренков не ожидал, что прибывшие сумеют продержаться до их прихода. Он с удивлением рассматривал стоявших обособленно постулатовцев в экзоскелетах, хлопал по плечам Звездочета, которому, увидев внезапно блеснувшие на сталкерском комбинезоне погоны отдел честь, а потом закружил Полину в объятьях:
- Полинка, красавица ты наша! Смогла, прорвалась! Ай, да сестрица!
- Мистраль! – раздавалось с другой стороны – жив, жив!
Это был день встреч под чужим угрюмым светилом, в мире находящемся от Земли бесконечно далеком и бесконечно близком - на расстоянии тонкой временной перегородки. Радость встречи была омрачена гибелью добряка Брамы и молчаливого Самума, и по многим суровым мужским лицам на мертвую землю Агарти скатились скупые солдатские слезы. В подоспевших бортах семнадцать и пять, был найден, как это заведено у военных, припасенный на всякий случай спирт. Мятые жестяные кружки молча передавались по кругу, а потом под низким небом раздался траурный салют автоматных очередей вперемешку с сиреневыми вспышками пульсаров. Наконец, прибывших с трудом распределили по машинам, и тяжелогруженые БТРы взяли обратный курс на Севастополь.
- 02 -
Баюн, вскарабкавшись после плотного завтрака на толстенную ветку, вылизывал шерсть. Шершавый язык скользил по безупречно белой шерстке, заставляя ее играть радужными бликами. Он был доволен: мяса много, а люди, как всегда неповоротливы и глупы. Иногда они даже играли, забавно разбегаясь во все стороны, щекоча грохотом из железных палок, что было еще интереснее. Очень забавно, весело догонять их вприпрыжку, сбивать мягкой лапой и смотреть, как жертва, копошась на карачках, пытается отползти. И тогда баюн улыбался, правда, люди не понимали, что это улыбка и вопили еще сильнее. И это было печально и баюн, разочаровано фыркнув, уходил. Баюны не едят людей, им просто нравится с ними играть, а все россказни, будто они людоеды, сущее вранье. В Зоне и так вдоволь мяса, а вот поиграть не с кем. И когда ему становилось совсем скучно, он вскарабкивался куда повыше и пел. Заслушав его раскатистое пение многие, подходя, садились наземь и заслушивались иногда до полусмерти. От этого баюну снова становилось одиноко, и он вспоминал полузабытые, почти стершиеся из памяти слова: «Увольте Бога ради, это же не котята, это боевые машины, зачем их чеширить лишний раз, Наташенька?»
Рядом что-то взвизгнуло, приоткрыв один глаз, баюн лениво уставился на застывшее в воздухе мерцающее пятно. Оттуда вывалились люди и, покатившись по земле и высекая искры, растянулись в зарослях густой травы, будто прячась. Он даже подпрыгнул от возбуждения – с ним хотят поиграть! Издав довольное урчание баюн сделался прозрачным, и, не потревожив ни единого листика, скользнул вниз.
- Твою ж мать… - ругнулся Брама уставившись на мерцающую перед носом «теслу» - кто там стонет? Стоните потише, мне и без вас хреново!
- А не пошел бы ты… - раздался из кустов недовольный голос.
Брама довольно заулыбался, раз посылает - жить будет. Выпрямившись, он задумчиво почесал металлическую каску, прикидывая, отчего эта самая Агарти так похожа на дальнюю оконечность Развязки.
- Мне кажется или мы дома? – выполз из лопухов, потряхивая головой Самум.
- Хрен его знает, но очень похоже. Знать бы еще, прошли ли остальные, или всех вот так пинками раскидало?
- Предлагаешь вернуться на Экс-один?
- Что бы я опять сунулся в это подземелье? У меня до сих пор поджилки трясутся при упоминании этого упырища. Митош он мужик, конечно, нормальный, только страшный до усеру. Нет, спасибо, это вы без меня.
Самум снял шлем и потрепал взопревшие волосы, задумчиво поглядывая в сторону болот:
- Значит, двинем на Арсенал, я сыт болотами по самое не могу. В постулатовской экзе мы пройдем по Развязке без проблем, а дальше как? С вашего блокпоста нам вряд ли хлеб соль поднесут.
- Пошли, а с блокпостом я уж как-нибудь договорюсь.
- Что, снимешь экзу и голышом к ним отправишься?
- Размечтался. Вот правильно говорят, что у вас в комитете все мужики через одного не совсем правильные!
- Да ты не беспокойся – осклабился Самум, одевая шлем – я не по этим делам. Но все-таки?
Брама насторожено двинулся в сторону напичканной аномалиями узкой дороги и отозвался:
- У нас для таких случаев есть оборудованный схрон. Броня, аптечки, ну и прочие радости. У тебя курить не будет?
- Бросил – процедил особист, присматриваясь к шевелящимся веткам сирени – снайпера они по огонькам любят…
- Это ты зря – пожал плечами путник, бросил камешек и чертыхнувшись отскочил от взвившейся ленты пламени – Видел, как полыхнуло, красиво, правда? Метров пять язык, не меньше… Курево оно успокаивает, расслабляет, что ли.
- Один раз расслабился и свободен. Я вон на болотах зазевался, а сзади хрень какая-то как вылезла ну и…
- Кстати, ты так и не рассказал, что там делал, один одинешенек без братьев по оружию. Пошли. Кажись, притухло.
Брама обстрелял болтами участок, из которого бил язык пламени, прошел несколько шагов, замер, и вопросительно подняв бровь, уставился на особиста. Тот вздохнул и пошел следом, настороженно посматривая по сторонам:
- Гриф что-то пронюхал о «сиянии» и отправлял народ на Экс-один пачками. Некий «заказчик» весьма заинтересован в конечном результате, платит большие деньги, и расход человеческого материала тут не важен. Я на добровольных началах, проводил «кадровую политику», заботясь о том, что бы туда никто не дошел или не вернулся. Такой вот расклад. Мерзкая работа, но ее тоже кто-то должен делать. Всем ведь нельзя быть чистеньким, Брама.
- Понятно – ответил тот и, виляя меж аномалий, направился к акведуку – думал вы все больше по выворотникам.
- С выворотниками дело хуже некуда. Если на Периметре не поймаешь, то дальше отследить проблемно, практически невозможно. Конечно, мы сканируем народ при выходе, ловим кое-кого, но толку от этого мало. Проскальзывают.
Войдя в проход, Брама с лязгом грохнулся на изгвазданный кровью бетон и над его головой сверкнул разряд, коснувшись экзоскелета зазмеился сверкающими искрами и через минуту пропал.
- Брама? – прошептал Самум, вскидывая винтовку – ты как там?
- Как пионер, всегда готов! – Брама осторожно встал – Слава Постулату за мое счастливое детство! Если встречу кого из них - обязательно проставлюсь, если раньше не пристрелю. Тут не угадаешь.
- Давай я вперед – отстранил его особист – все-таки Развязку лучше знаю.
Путник пожал плечами и, взяв грозу наизготовку, присмотрелся к бредущему вдалеке зомби:
- Пошли. Если увидишь чего интересного – кричи. Но не очень громко.
- Уже вижу.
- Что? – вытянул голову путник – Где?
- Чуть впереди и правее следы от костерка видишь?
- Ну, вижу, и что из того?
- Рядом валяется картонная пачка, на вид от сигарет. При опухании от недостатка никотина можно проверить.
Брама фыркнул, но двинул к раскиданным углям.
Попробовав стволом смятую пачку, поднял, понюхал и недовольно сморщился:
- Ну и вонь!
- Может зараза какая – Самум взял пачку – нет, пахнет табаком, но такое впечатление, пролежало в нужнике самое меньшее месяц. Странно все это.
- Вашему брату все странно – пробурчал хмуро Брама и сплюнул в досаде на землю.
- Ты видел в Зоне кроме «Путних» другие сорта сигарет? - Самум вопросительно посмотрел на путника.
- Ну, у вояк есть, «Столичные» там, но только у духов. Остальные быстро переходят на наши.
- Ага, вот и я о том. Хоть убей, не помню никаких «Прилук».
Брама поймал брошенную особистом смятую коробку и прочитал на коричневом боку тисненное золотом название.
- Полная хрень. Город такой знаю. Небольшой городишко, но что бы они такую дрянь выпускали, в первый раз слышу.
Самум многозначительно кивнул и осторожным шагом пошел вперед. Что ни говори, но Шуман все-таки кудесник. Еще сегодня особист был полутрупом, а теперь вот снова топчет Зону. И ведь даже не болит ничего, что вообще странно.
На Развязке все было по старому, да и что там могло измениться? Все те же длинные составы, увенчанные мочалами жгучего пуха, да проржавевшие до самого основания вагоны, из которых вываливались в заросли бурьяна груды спрессованного и слежавшегося угля. Живности тут всегда было немеряно, только успевай посматривать по сторонам. То байбаки, чирикая жадной стаей, начнут виться кругами, норовя вскочить по одежде и добраться до горла, то слепыши вылетят, что б им пусто было. Одним словом, рай для желающих пострелять, а при недостатке патронов отбиваться ножом. Белесые, полупрозрачные упыри, тоже не редкость, хотя, они, в основном, предпочитают длинные ангары, которых на каждой станционной развязке в достаточном количестве. Гиббоны те же, вырвавшиеся из вивисекторских мутировавшие шимпанзоны, обладающие повышенной прыгучестью и плотностью хитинового покрова, вполне могли забить одинокого бойца насмерть, а вот зомбей нет. Зомби они совсем безголовые, бредут от Изумрудного озера и им, в сущности, глубоко плевать, есть впереди аномалии или нет. Оттого и наворачиваются у подземного прохода пачками, а падальщики они очень даже за. С недостроенных высоток хорошо просматривалась вся территория, и при такой активности кишащей живности нет ничего удивительно, что шпики предпочитают сидеть наверху, сверкая линзами оптики и изредка, со скуки, постреливая.