— Уходите, мужики, — громко проговорил я. — Иначе вызовем милицию, здесь состав, сто процентов, будет. Вы же не хотите отправиться лет на пять в тюрьму?
На следующем лестничном пролёте, упав на колени, рыдала Лина. На щеке ее был виден свежий синяк. Рядом с ней присела на корточки Ксюша. На шум вышел Марк Евгеньевич с пятого этажа в своей тельняшке и как старший по подъезду сразу ринулся в гущу событий.
— Кто здесь безобразит? — строго спросил он, спускаясь к нам, но, увидев цыган, тут же повернулся ко мне: — Паша, что стоишь? Вызывай милицию!
— Не надо милицию! Мы уходим, — ответил так и сидевший на ступенях старший цыган. Пришел в себя. Безумно захотелось его спросить, удар в печень или в челюсть его вырубил, но я понимал, что это из-за адреналина меня колбасит, и что такие вопросы прилично воспитанные люди после драки не задают.
Лекса тут же перестал вырываться из рук Миши. Миша отпустил его. Выкидуха мгновенно куда-то исчезла.
Гигант тяжело поднялся, одним взглядом позвал за собой своих и начал спускаться вниз. Мишка и второй цыган послушно пошли за ним. Мы отошли в сторонку, давая им пройти, но и я, и Гриша бдили. Не первая в жизни драка, проигрывать всегда обидно. Можно на словах сказать, что драка все, закончена, но только лишь для того, чтобы усыпить бдительность оппонента, и снова неожиданно напасть.
Мишка спускался, глядя себе под ноги, Лину игнорировал. А она вдруг поднялась и разрыдалась ещё сильнее.
— Миша! — протянула она к нему руки, но он уклонился и поспешил вслед за своими. Вскоре внизу хлопнула входная дверь. Цыгане ушли.
— Ну, всё, всё — подошёл я к ней.
— Не тронут они тебя больше, — добавил, спускаясь к нам Гриша.
— Обязательно было их так? — закричала на Гришу Лина.
Вот тебе и спасибо. Впрочем, кто удивлен? Я удивлён? Спасая женщину, даже когда она кричит на своего парня, а тот ее бьет, нужно всегда быть готовым к тому, что вовсе не парень будет признан ей виноватым…
— Ты уж определись, — остановил я её. — Хочешь ты со своим цыганом жить или нет.
— Я в колхозе жить не хочу-уу! — разревелась опять Лина.
— Так… Давай-ка с лестницы уйдём.
Меня меньше всего волновало, чего она сейчас хочет. Меня больше заботил наш конфликт с цыганами. Сейчас-то они не рискнули с нами связываться, на нашей территории, учитывая, что тетя тут Миши живет, и при таком количестве свидетелей. А где гарантия, что они не захотят ответить в других условиях? Как там — отвертка в печень — никто не вечен…
Подтолкнул Лину к себе в квартиру, позвав взглядом за собой Гришу. Соседи начали расходиться.
— Если нужен буду, я дома, — многозначительно проговорил Иван, пропуская впереди себя в свою квартиру Ксюшу.
И только тут я заметил растерянного Мартина.
— Ну, ты чего? — улыбнулся я ему. — Всё нормально. Заходи, — махнул я ему рукой, приглашая вернуться в квартиру.
— Это нормально? — ошарашено спросил он, показывая на лестницу, где только что на его глазах развернулось наше эпическое сражение за прекрасную даму.
— Привыкай, — усмехнулся Гриша. — Но если хочешь жить скучно, мотай обратно в свою ГДР. У нас по-всякому бывает.
— Так. На чём мы остановились? — попытался я сформулировать беспокоящие меня мысли.
— Мы за пивом с Мартином собирались, — напомнил Гриша о главном.
Ну да, он, считай, с войны недавно вернулся. Для него цыгане с выкидухами банальщина на фоне свистящих рядом пуль в Йемене…
— Нет, я сейчас о другом, — задумчиво проговорил я. — Боюсь, что это не конец, — внимательно посмотрел я на Лину. Она тихо плакала, а после моих слов опять разрыдалась. Заметил, что у нее и на плечах расплываются синяки, тащили ее против ее воли изо всей силы, не стесняясь. Ну да, понять можно, что так сопротивлялась, кто же в колхоз из Москвы уехать добровольно захочет… Но о чем она думала, затевая эту свадьбу? Что маманька ее, достаточно жесткий человек, не устроит ей какой-нибудь вот такой сюрприз?
— У него ключи от твоей квартиры остались? — спросил я её. Она кивнула. — Надо замок менять. У меня была где-то личинка, хорошо бы подошла.
— Я боюсь туда возвращаться, — показала она запястье, где тоже уже появились синяки от мужских пальцев.
— А, кстати, чего они, вообще, припёрлись? — спросил я. — Ты что, сбежала, что ли?
Лина кивнула.
— Значит, он пришёл звать тебя назад? — догадался я. Она подтвердила, опять кивнув.
— Ладно бы, он один пришёл, — рыдала она. — Зачем он этих привёл⁈
— Ну, чужая душа — потёмки, — пожал плечами я. — Мне, конечно, тоже не очень понятно, зачем, если ты собрался к собственной жене просить её вернуться, брать с собой ещё кого-то. Цветы надо было брать… Ладно. Что делать-то будем? Замок я там, — кивнул я на верх, имея в виду Линину квартиру, — поменяю. Но там такая дверь, её с полпинка вынести можно. Смысл в этой замене замка — чисто символический…
— Ладно, пусть идет ко мне пока, — вдруг сказал Гриша. — А я у Николая временно поживу, — с нажимом сказал он в ответ на мой удивлённый взгляд.
— Хорошо. Как временная мера сойдёт, — кивнул я. — Пойду, тогда, замок, пока поменяю. Лина, пойдём — вещи соберёшь.
— На сколько? — спросила она, глядя на меня несчастными глазами.
— Не знаю. Буду решать сейчас этот вопрос, — ответил я. — На неделю бери, на всякий случай. Чтоб тебе тут пока не появляться. В твоих же интересах, пойми.
— А мне что делать? — встревожено спросил Мартин.
— За пивом идти, — как о само собой разумеющемся ответил Гриша.
Мартин кивнул с серьёзным видом и начал уверенно хозяйничать у меня на кухне, собираясь. Он нашёл две трёхлитровых банки, пластмассовые крышки и сетки.
— Денег дать? — спросил его Гриша.
— Есть, — ответил немец и ушёл.
Надо же, быстро осваивается. Натренировали его уже наши, пока я ездил в Палангу. А уж когда на родину вернется, будет ему что рассказать про жизнь в СССР. Как русские с цыганами за женщину прямо в новенькой многоэтажке в центре Москвы бьются… Зачем? Ну так загадочная русская душа… немцам такое не понять. Наверное, украли из табора красивую девку, и не дают ее цыганам отбить обратно. Наверняка, в этой истории, если фантазия у него есть, обязательно появится и медведь с бутылкой водки. Интересно, какую он ему роль отведет? Смотрел и пил водку? Скалил зубы, защищая упавшего цыгана? Бродил вокруг, в поисках балалайки, чтобы обеспечить битве должное музыкальное сопровождение?
Взял у себя инструменты и коробку с замками и пошёл на шестой этаж к Лине. Пока она собиралась, подобрал личинку на один из замков у неё в двери и поменял. Дал ей ключ. Гриша отвёл её к себе и вскоре вернулся с формой на вешалке, чемоданчиком и сумкой с каким-то добром.
Вернулся Мартин с пивом.
— Мужики, рыба в холодильнике, — задумчиво сказал я, — где стаканы –знаете. Располагайтесь, как дома, я попозже к вам присоединюсь.
Не давали мне покоя мысли о цыганах. Сегодня они вынужденно отступили, но не факт, что сдались. Поднялся на восьмой этаж к артистам из Ромэна. Но мне никто не открыл. Воскресенье, они в театре, небось, если, вообще не на гастролях. Спустился к себе, написал для них записку, что жду их, как появятся дома, пусть зайдут. Оставив записку в двери, спустился к себе, но неопределённость не давала расслабиться. Оставлять ситуацию вот в таком виде посчитал опасной. Специфическая цыгане все же субкультура…
Позвонил Васе-негру. Вкратце объяснил ситуацию. Вася подтвердил мои опасения, что потерпевшие поражение цыгане опасны.
— Тем более, — продолжал Вася, — они за беглой женой приехали, понимаешь? Они считают себя в своем праве.
— Что теперь делать? Что посоветуешь?
— Давай мне адрес этого колхоза, подключу местных коллег. Надо остановить этот конфликт в зародыше.
— Поможет, что я в Кремле работаю? — поинтересовался я.
— Ты сейчас серьёзно? — озадаченно спросил он.
— Референт секретариата Президиума Верховного Совета СССР, — назвал я ему свою должность.
— Ну надо же, семимильными шагами шагаешь, — заметил Вася. — Поздравляю!
— Спасибо. Так, поможет это?
— Конечно, поможет, — усмехнулся на том конце Вася и пообещал разобраться. Заранее поблагодарил его, и мы попрощались.
Вскоре вернулись с работы Марат и наш Миша Кузнецов. Голодные, купили по дороге пельменей. Пока они их варили на всех, мы, уже немного снявшие стресс, рассказали им, что у нас случилось тут сегодня.
Часов в девять прибежал Яков с моей запиской в руках.
— Сегодня Миша приезжал, племянник Иды, — вышел я к нему из квартиры. — Не один, а с целой группой поддержки.
— Зачем? — недоумённо смотрел он на меня.
— Лина из колхоза сбежала, — развёл руками я. — Ну, не хочет она там жить.
— Ничего не понимаю! — с досадой воскликнул Яков. — Пошли поднимемся к нам.
Рассказал им с женой, как все было. Включая нож. Ида была в ужасе.
— Зачем он это сделал⁈ — схватилась она за голову. — Мы же уже всё решили! Живи и радуйся!..
— Только скандала на весь подъезд нам и не хватало, — недовольно проговорил Яков.
— Скажи завтра в театре, что мне к зубному срочно надо, — взмолилась Ида, глядя на мужа. — Напишу потом заявление за свой счёт на один день. Поеду к сестре разбираться. Ничего не понимаю, — растерянно добавила она, глядя на меня. — Мы же согласились Мишу у себя временно прописать, пока мать Лины не убедится, что он хороший человек.
— Да уж. Тогда ситуация вдвойне непонятная, — удивлённо подтвердил я.
Мы попрощались, и я ушёл. Я сделал всё, что мог. Ну не мог я не отреагировать на крик женщины в беде. Не такой я человек, чтобы делать вид, что моя хата с краю. Хоть и знаю, что Лина женщина достаточно специфическая, и ситуация с ней могла сложиться совсем неоднозначная…
Да и без разницы. Не побежал бы я первым, побежал бы Гриша, он тоже не такой человек. А я просто за ним пошел бы, не бросать же друга. Друг-то точно хороший, это святое.
Когда вернулся в квартиру, Миша сообщил мне, что звонил Сатчан, он ждёт моего звонка дома.