Вот и что же ей делать теперь? Как выкрутиться?
***
Москва, квартира Ивлевых
Вернувшись домой, занялся статьей по Ирландии. Завтра постараюсь улучить время и Ганиной ее закинуть.
Приехала Галия. Несколько уставшая, так что я сразу развеселил ее, рассказав про умозаключения Родьки о моей лекции в Московском зоопарке. Как-то так смог все хорошо описать, что жена аж слезы вытирала от восторга. И вся усталость после этого тут же и исчезла. Люблю я детей за их непосредственность! Никогда с ними не скучно.
К десяти утра поехал к Межуеву на прием.
Вошел в приемную, полностью готовый к тому, что придется долго ждать. Злая на то, что я поставил ее на место, помощница Владимира Лазоревича вполне может пожелать отыграться на мне, придумав шефу какие-нибудь срочные дела, которые заставят его отложить мой визит. Не очень хорошо, с учетом того, что в 11.30 меня уже в КГБ ждут на лекцию… Или вообще, постарается провести впереди меня к шефу кого-то другого, якобы по более срочному делу. Ее полномочий в любом случае хватит, чтобы попытаться отыграться на мою реакцию.
Правда, особенно я по этому поводу не переживал. Если не успею к Межуеву хотя бы к 10.40, просто уйду, а потом позвоню ему и объясню, что прибыл я вовремя, но вынужден был уйти из-за того, что у меня срывалась следующая встреча. И в любом случае расскажу ему, что у меня теперь очень плохие отношения с его помощницей, и почему. Ее я об этом предупредил, так что не стукачество, а просто реакция на ее неподобающее поведение. Неожиданная для нее, в силу моего возраста, конечно, но я и не обязан вести себя как восемнадцатилетний пацан, кланяясь каждой помощнице или секретарше кремлевского босса.
Неожиданно для меня в приемной никого не было, кроме Таисии Григорьевны. Значит, никого не нагнала, чтобы задержать время моего визита. Поздоровался с ней спокойно и сел на диванчик для посетителей. А она, сделав попытку улыбнуться мне, вздохнула и сказала:
– Павел Тарасович, прошу меня простить за тот телефонный разговор. Я вела себя неправильно. Позвольте объяснить причину. Вы мне уж больно напоминаете моего сына. Он похож на вас и у нас с ним сложные отношения, уж слишком он самостоятелен. И голоса у вас похожи. Вот я и путаюсь совершенно неосознанно, когда с вами общаюсь, реагирую на вас, как на него. Как мать на непослушного сына…
Очень странно все это звучало, если честно. Весь мой опыт говорил, что мне сейчас нагло врут. Да я даже не был уверен, что у нее сын-то вообще есть!
К счастью, мне с ней не детей крестить, как говорится. Редкие встречи с ее начальником означали, что нам просто надо поддерживать видимость деловых отношений. И формально извинения ею мне принесены, как подобает. Так что не буду тут работать психотерапевтом, пытаясь выяснить, в чем и зачем мне сейчас врут, а просто делаю вид, что меня все устраивает.
– Извинения приняты, Таисия Григорьевна. Все в порядке. С детьми часто бывает непросто наладить отношения.
Я не сказал, что теперь не буду жаловаться на нее ее шефу, но это само собой подразумевалось по этикету. Будь я настроен иначе, я бы извинений не принял. И я вел себя все это время образцово, в отличие от нее, так что она понимала, что эти тонкости мне известны, и теперь ей ничего не угрожает.
– Вы удачно пришли за десять минут до нужного времени. – явно успокоившись, сказала помощница Межуева. – Владимир Лазоревич сейчас свободен, проходите к нему.
Вот даже как… Режим наибольших преференций для меня включила, помимо извинений. Ну что же, в следующий раз можно тогда снова принести ей шоколадку и вернуться к нормальным профессиональным отношениям.
Меня порадовало то, что Владимир Лазоревич, когда я к нему вошел, выглядел намного лучше, чем в прошлый мой визит, когда его вид конкретно меня так напугал. Похоже, хорошо отдохнул, восстановился, и сразу словно пяток лет скинул.
– Чудесно выглядите, Владимир Лазоревич! – обрадованно сказал я вместо приветствия, – не подскажите, где вы так хорошо отдыхали, что налицо такой эффект?
Нет, это не был грубый подхалимаж, как могло бы показаться кому-то менее чуткому. Межуев человек опытный, разбирается в людях, он понял, что я реально обрадовался тому, что он хорошо выглядит, а не пытаюсь к нему подольститься. А сказал я это, потому что верю в то, что слова очень сильно влияют на здоровье человека. Если кому-то говорить все время, что он выглядит так, что краше в гроб кладут, то человек, поверив в это, может себя и до инфаркта довести. Так что никогда не стесняюсь, увидев, что значимый для меня человек уделил внимание своему здоровью, и это пошло ему на пользу, немедленно поддержать его морально, сказав о том, как он чудесно выглядит. Мало ли, человек курить бросил, вот сразу и цвет кожи посветлел. Но это же наркотик, и он изо всех сил с собой борется, противясь желанию закурить. А тут услышит о том, насколько лучше стал выглядеть, и это даст ему силы и дальше сражаться с желанием схватить очередную сигаретку и затянуться…
– Пицунда, Павел, Пицунда! Чудесный воздух, и с погодой повезло в августе. Никакой жары до обморока, приятный ветерок, можжевельники… И жене на пользу очень пошло. Так что имей в виду на следующее лето.
– Спасибо, запомню.
– Ну как твои дела? О том, что хорошо выглядишь, я уже говорить не буду, было бы странно, если бы ты в восемнадцать лет выглядел иначе.
– Спасибо, Владимир Лазоревич! Дети здоровы, растут, первые слова говорят. Жена с увлечением в ССОДе работает. Отец с мамой в полном порядке – чего же больше желать?
– Вот правильно ты, Паша, приоритеты расставляешь! Даже удивительно для твоего возраста. Я в восемнадцать лет здоровье родителей воспринимал как данность. Сам был абсолютно здоров, и не понимал, что такое возраст. И в голову не приходило, что может быть иначе. Но не будем о грустном. Тем более, что повод для нашей встречи очень даже хороший. Я похлопотал, и с учетом твоего участия в рейдах по борьбе с волокитой и взяточничеством на местах, а также расхищением социалистической собственности, Комитет партийного контроля при ЦК КПСС решил наградить тебя грамотой.
Ну что сказать – я, конечно, был очень удивлен. Никак не ожидал такое услышать…
– А вызвал тебя, чтобы с тобой обсудить, как лучше тебя наградить. Можно, конечно, тебя к нам вызвать, чтобы грамоту эту вручить, и это вроде бы более престижно. Но это все равно, что расписаться перед всеми, что я лично тебя курирую. Увидев тебя, такого молодого, удивятся, начнут справки наводить, и на меня выйдут. Сразу честно скажу, что у меня в нашей организации из-за моей принципиальности имеются враги, и они могут попытаться свои счеты со мной за счет тебя свести. Так что ты не будешь против, если грамоту тебя вручат на заседании парткома экономического факультета МГУ? От нас выделят человека, он приедет, скажет пару слов, вручит ее. В наших стенах никто тебя не увидит, люди просто проголосуют, когда вопрос вынесет руководство на голосование, за то, чтобы выдать грамоту одному из московских активистов, и тут же о тебе и забудут. А я постараюсь, чтобы награждать тебя выделили кого-то из моих сторонников, которые о твоем возрасте трепаться не будут потом у нас…
– Прежде всего спасибо, что похлопотали, Владимир Лазоревич! – поблагодарил я его. – И конечно, раз вы предлагаете наградить меня в МГУ, то вам это, конечно, виднее. Никаких возражений иметь по этому поводу я не могу…
После этого разговор мы закончили буквально за минуту. Выйдя из кабинета, я попрощался с Таисией Григорьевной, и отправился на выход из здания, обдумывая на ходу наш разговор.
В то, что Межуев хотел со мной посовещаться, я ни в коем случае не поверил – такой вопрос, как формат награждения, он сам вполне в состоянии решить. Фактически он мне сразу и предложил наиболее устраивающую его форму. С какой же целью вызвал к себе? Тут, скорее всего, цель даже не одна. Во-первых, чтобы у меня потом и сомнений не было, что грамота мне досталась именно его хлопотами. А то мало ли что она из КПК? Если бы Межуев не позвонил и не предупредил, я мог бы быть и не уверен, что именно он и расстарался с ней. Всякие случайности бывают… Во-вторых, наверное, хотел мне проверку устроить – как я отреагирую на вариант с награждением в КПК и в МГУ. Не слишком ли я честолюбив, чтобы потребовать награждение именно в КПК, и плевать на риск получить могущественных врагов… Сделай я такую глупость, наверняка интерес Межуева ко мне в дальнейшем резко бы снизился. Он сам человек аккуратный и осторожный, и вряд ли ему нужен кто-то под руку в будущем, кто готов из честолюбия заводить себе врагов без всякой в этом необходимости. Ну и также, наверное, хотел посмотреть на мою реакцию на эту новость. Поблагодарю ли его, обрадуюсь ли…
Но больше всего меня занимал другой вопрос – а чего это он мне награды одну за другой подкидывает? Только же по его хлопотам ленинскую стипендию дали, я уже и получить ее в повышенном размере успел. Подозрительно что-то, то на полгода пропадает, то каждые пару месяцев на меня награды обрушивает… Я же все равно ему без большой надобности, пока высшее образование не получу… Загадка какая-то, если честно.
Так и не придумав разумного ответа на этот вопрос, неспешно поехал по направлению к КГБ. Что-то у меня слишком большой запас по времени образовался. Ладно, доеду туда, припаркуюсь поблизости, да книжку почитаю художественную перед тем, как в здание комитета идти. Главное, что уже точно не опоздаю из-за аварии какой…
***
Италия, Больцано
Утром Мария сходу взяла Диану в оборот, загрузив огромным количеством информации. Рекламное турне по размаху оказалось весьма внушительным. Диана знала, что мероприятие предстоит серьезное, но, как оказалось, совершенно не представляла масштабов.
– Рим, Милан, Ницца, Монако, Париж, Брюссель, Цюрих, Мюнхен, Амстердам, Лондон…, – зачитывала она точки маршрута, под каждой из которых красовался внушительный список мероприятий. – Ничего себе поездочка!