Ничто в его прошлом не говорило о том, что у него были какие-либо иные амбиции, кроме военной карьеры. Напротив, внимание Дёница было, пожалуй, чересчур сконцентрировано на его профессии.
Карл Дёниц был сыном инженера, работавшего на заводе фирмы «Карл Цейс Йена», родился в Берлине в районе Грюнау 16 сентября 1891 г. Может показаться удивительным, что он избрал для себя ремесло военного моряка и целиком посвятил свою жизнь требованиям и нуждам военно-морских сил. Однако знание его прошлого и воспитавшая его среда позволяют понять этот выбор.
Веками предки Дёница были помещиками и должностными лицами в краях на Эльбе возле устья реки Зале (то есть на исконных славянских землях, захваченных немцами. — Ред.). Постоянные конфликты со славянами (которые восставали. — Ред.) были их хлебом насущным, и они всегда были готовы схватиться за оружие при любом знаке опасности с Востока. (Опасность в основном исходила от немцев, постепенно захватывавших славянские земли к востоку от Эльбы, а затем и Одера — «Дранг нах Остен» («Натиск на Восток»). — Ред.) Более поздние поколения его рода были в равной степени готовы защитить и себя; их сыновья становились офицерами или протестантскими пасторами, причем последние часто были столь же дерзкими в своем поведении, как и солдаты. Соответствующее образование привило им чувство долга и сурового аскетизма. Главнейшим принципом представителей этой семьи был строгий общественный порядок, власть и руководство сверху в сочетании с уважением и безусловным повиновением снизу. Карл Дёниц, как и остальные, был воспитан на этих древних прусских и фридриховских принципах. Его отец был готов отдать «разрубить себя на мелкие кусочки» ради «своего» кайзера Вильгельма I. Характер Дёница постоянно выковывался этими впечатлениями домашней среды и переходившей из поколения в поколение традицией готовности защищаться от любой опасности, исходящей с Востока (который, естественно, сопротивлялся вышеупомянутому «натиску на восток». А в планах кайзера Вильгельма II захват «жизненного» пространства на Востоке предполагался по линии Онежское озеро — Валдай — Волга, что в основном совпадало с последующими планами Гитлера. — Ред.).
По окончании учебы в Веймаре в 1910 г. Дёниц уже настроил себя на поступление на службу на императорский военный флот. Его жажда приключений раззадоривалась чтением книг Нансена и Свена Гедина (Свен Гедин, 1865–1952, шведский путешественник. Исследовал Тибет, Синьцзян, Монголию, Восточный Туркестан (1803–1935). В годы Второй мировой войны сотрудничал с гитлеровскими властями. — Ред.)\ ежегодные каникулы на Балтике пробудили в нем любовь к морю; рассказы некоторых его родичей о поездках в Китай и Египет разожгли в нем страсть к путешествиям. Став морским офицером, юный Дёниц надеялся увидеть мир и дать «своему» кайзеру Вильгельму II доказательство своей верности. Более того, его выбор карьеры был модным для того времени. Поскольку служба становилась все более связанной с техникой, все больше и больше молодых людей из образованных слоев общества выбирали морскую карьеру, хотя они вовсе не обязательно должны были быть родом с «побережья».
Свое первоначальное морское обучение Карл Дёниц проходил на «Герте», а затем последовал специальный курс в морской школе во Фленсбург-Мюрвике. Младшим лейтенантом он служил на «Бреслау» в Средиземноморье. И здесь его застало начало войны. Вскоре после этого два крейсера — «Гебен» и «Бреслау» — были переданы туркам, а их команды были наняты для обучения турецких моряков.
Боевые действия «Гебена» в Босфорском проливе в 1915 г. скоро привели к вступлению Турции в войну. (Линейный крейсер «Гебен» вместе с легким крейсером «Бреслау» был в 1914 г. включен в состав военного флота еще нейтральной Турции. 29 октября 1914 г. «Гебен» без объявления войны обстрелял Севастополь (в ответ получив 254-мм снаряд в корму), а затем потопил минный заградитель «Прут» и эсминец «Лейтенант Ильин». После этого пиратского рейда Россия объявила Турции войну. 18 ноября 1914 г. «Гебен» и «Бреслау» снова пошли к Крыму и у мыса Сарыч нарвались на линкоры русского Черноморского флота. Линкор «Евстафий» (додредноутный, 4305-мм и 4203-мм орудия против 10 280-мм орудий у «Гебена») добился нескольких точных попаданий (получив, в свою очередь, 4 попадания), что вызвало пожар на «Гебене», после чего последний ушел к Босфору, используя преимущество в скорости. 10 декабря «Гебен» прикрывал транспорты с турецкими войсками и обстрелял Батум. 26 декабря 1914 г. «Гебен» наскочил на минное поле, установленное русскими у входа в пролив Босфор, получил две пробоины (одна из них 60 квадратных метров), но сумел доползти до базы, где встал на ремонт. В дальнейшем после ремонта еще не раз схватывался с кораблями Черноморского флота, преимущество которого в ходе войны становилось подавляющим вплоть до Октябрьской революции 1917 г. — Ред.) Оба корабля, «Гебен» и «Бреслау», плавали под турецким флагом, и орудийным огнем с «Бреслау», на котором все еще служил Дёниц, было подожжено четырнадцать русских судов (видимо, мелких торговых и шаланд. — Ред.) возле Новороссийска. Когда крейсер пришлось поставить на капитальный ремонт, Дёница отправили в отряд морской авиации на Галлиполийский полуостров, где он оставался до 1916 г. В Германию он вернулся лишь после повышения в звании до лейтенанта и был направлен в род войск, развитию и укреплению которого было суждено стать главной задачей его жизни на многие годы, — подводный флот.
Здесь он обнаружил то, что было его сердцу дороже всего, — «уникальный дух товарищества, порожденный судьбой и трудностями, которые разделяет вместе команда подводной лодки, где благополучие каждого моряка находится в руках всех и где каждый человек являлся неотъемлемой частью всего целого».
Между 1916 и 1918 гг. Дёниц обучался военной профессии вначале как вахтенный офицер, а потом как командир подводной лодки. В ранние часы 4 октября 1918 г. он лично испытал на себе недостатки тогдашней наступательной тактики. К юго-востоку от Сицилии он атаковал тяжело груженный караван судов; после подрыва торпедой грузового судна Дёниц был вынужден уйти на глубину, поскольку прямо на него направился вражеский эсминец; вместе с командой Дёниц ожидал атаки глубинными минами в любую минуту, но этого не произошло. У-68 осторожно всплыла и последовала за конвоем. Однако внезапное наступление рассвета вынудило к еще одному погружению, и оно чуть не привело к катастрофе. Из-за неисправности продольного стабилизатора лодка встала на голову и устремилась в глубину. Скоро она достигла отметки 60 метров, при которой давление воды было тем максимумом, который лодка могла выдержать. Дёниц приказал немедленно продуть цистерны сжатым воздухом. После нескольких жутких минут подлодка, уже ставшая слишком легкой, всплыла на поверхность и очутилась посреди вражеского конвоя. Завыли сирены, загрохотали пушки, и вражеские миноносцы устремились в атаку. У-68 уже не могла совершить погружение, поскольку кончились запасы сжатого воздуха для последующего всплытия, и ее продырявили в нескольких местах. Не оставалось выбора, кроме как отдать приказ команде «Покинуть корабль!». Дёница спас один из эсминцев конвоя. Он оказался пленником британцев. Тем не менее Дёниц извлек существенный урок: одинокая подлодка не может успешно атаковать — слишком велики здесь материальные и психологические проблемы. Чтобы справиться с большим конвоем, необходимо использовать несколько подводных лодок. Позднее этот опыт привел к выработке тактики групп — «волчьих стай», столь успешно применявшейся во Второй мировой войне.
Для милитаристского мышления Дёница ничего не могло быть отвратительнее плена. Он непрерывно размышлял над тем, как выйти из этого постыдного положения. Наконец он с двумя товарищами загорелись, как им казалось, оригинальной идеей: они решили выдать себя за сумасшедших и стали имитировать маневры подводной лодки, бегая по кругу с опущенной головой и жужжа «бзз, бзз, бзз». Естественно, британские психиатры не попались на эту детскую приманку. «Сумасшедших» поместили в одиночные камеры, и они скоро выздоровели. Однако глотание слюны после жевания табака оказалось более эффективным, породив симптомы, схожие с теми, что наблюдаются при малярийной лихорадке, и это привело к досрочному освобождению.
Вернувшись из плена в июле 1919 г., Дёниц явился в штаб новых ВМС Германии. Офицер из отдела кадров спросил, не желает ли он продолжать службу. Дёница привлекала только профессия моряка, ибо здесь была надежда снова выйти в море на подлодке. Когда офицер-кадровик выразил мнение, что Германия в обозримом будущем вновь будет иметь свой подводный флот, Дёниц решил остаться на службе. Ему, однако, пришлось несколько лет сдерживать свою любовь к субмаринам, потому что Германии по Версальскому договору запрещалось иметь подводные лодки. В течение нескольких лет Дёниц занимался усовершенствованием тактики надводных кораблей и торпедных катеров. После получения звания лейтенанта-коммандера он был назначен командовать 4-й флотилией торпедных катеров, и тут у него наконец появилась возможность разработать основы «своей» тактики «волчьей стаи».
Во время стажировки в морском штабе в Берлине с 1924 по 1927 г. Дёниц впервые получил опыт морского управления, отвечая за вопросы поддержания дисциплины и применения военно-уголовного права. Также ему пришлось иметь дело с вопросами внутренней политики, оказывавшими влияние на ВМС страны. Отсюда возникли его контакты с рейхстагом, климат и атмосфера которого были крайне противны его упорядоченному складу военного мышления. На него эта «парламентская фауна» (как выразился Мориак) и тактические маневры партий производили отталкивающее впечатление. Его, в частности, привыкшего к кратким докладам по существу дела, ужасали эти скучные дебаты, нацеленные на приобретение электората. Эти впечатления вместе с опытом службы старшим офицером штаба базы на Балтике в 1930–1934 гг. все более и более укрепляли в нем антиреспубликанские настроения и растущую симпатию к национал-социализму. Вначале, следуя традициям имперской эпохи, Дёниц держался как можно дальше от политики. Тем не менее, являясь офицером штаба базы, он должен был быть настороже на случай внутренних беспорядков, а поэтому политика, так или