Большая Медведица похожа на зараженного кубизмом сперматозоида. Кассиопея – на первую букву в международном обозначении туалета WC, а Орион – на структурную формулу бензола. Сейчас я взрослый, и Орион похож на бензол, а в детстве был похож на корявого снеговика без головы. Древние греки придумали, и с тех пор все, кто узнал, обречены пожизненно повторять за древними греками и видеть в небе то же самое, что видели они.
Сейчас я не могу спокойно пройти мимо вывески на магазине или нецензурной надписи на заборе – обязательно прочту. Я не хочу читать, но читаю. Они сами читаются. Куда ни глянь – везде, где есть буквы, я обречен их читать, потому что знаю буквы и знаю, как они складываются в слова. Я больше никогда не смогу, как в детстве, пройти мимо надписи на витрине или где-нибудь еще просто так, не читая ее. Нет здесь моей воли. Я потерял ее, когда научился различать всякие значки, придуманные людьми, улавливать закономерности, соединять их в структуры. Я не нищий духом. Всегда моя голова будет забита какой-нибудь дрянью, и эта дрянь не даст покоя. Меня не пустят в Царствие Небесное. Откуда взялась во мне эта дрянь? Неужели папа с мамой? Неужели они, когда читали мне первые книжки, учили буквам, цифрам и прочему, водили в планетарий, рассказывали о звездах и показывали созвездия, не ведали, что творят? Они думали, что спасают меня от жестокостей мира, что чем больше буду знать, тем легче буду жить? Они так думали, потому что так думали все и делали по инерции вместе со всеми? Потоку сопротивляться трудно. Особенно если думать, что поток – это очень хорошо.
Неужели малолетка прав? Ведь теперь куда ни глянь – везде решетки. В книгах – решетки букв. В небе – решетки созвездий. Везде, куда ни ткнуть, и вот – я в тюрьме.
Я спустился с холма, и будто все закончилось. Будто не было дядьки в расхристанном пальто, которому завидовал весь кинозал. Осталась только газета, доказательство чуда, послание добрых сил. Хорошее настроение улетучилось, остались только смутные воспоминания о малолетке. Вспоминать малолетку было неприятно из-за его дебильной фразочки «Ищите причину бед в себе».
Эта модная фразочка неслась отовсюду. Из динамиков проезжавших мимо машин, телевизоров, случайно подслушанных разговоров. В разных вариациях, но суть одна.
Одна девочка жаловалась на жизнь, а другая, как заправский психолог из воскресной телепередачи «Разберитесь в себе», говорила:
– Что ты жалуешься? Разберись в себе, и все будет нормально.
Я догадывался, что эта мысль навеяна богатыми жлобами, чтобы бедные жлобы не замышляли против богатых недоброе и думали, что сами виноваты. Придумали ее, чтобы обезопасить себя, как малолетка обезопасил себя от лохов, спрятавшись за широким столом на самой вершине холма. Это было так очевидно, что я смеялся. Так любой дурак мог стать психоаналитиком. Зачем тратиться на учебу в институте пять лет, чтобы потом на любой вопрос всем подряд говорить: «Вам плохо? Разберитесь в себе!»?
Эту фразочку знали все и все равно платили деньги, чтобы услышать то, что давно знали. Малолетка был таким же, как я в детстве, – нищим духом. Если бы он был таким же взрослым, как я сейчас, то не сидел бы на своем холме за широким столом. Он поступил по-детски: не тратил время и деньги на учебу, а сразу сыграл психоаналитика, и у него получилось. Так же и я могу сыграть: сидеть в кресле, курить шмаль и говорить: «У вас проблемы? Разберитесь в себе. Возможно, причина бед кроется в вашем детстве».
Возможно, добрые силы хотят, чтобы я стал психоаналитиком. Подсунули газету, привели на холм. Три раза бесплатно. Все для того, чтобы я увидел: любой дурак справляется с этим делом. Самая халявная профессия для тех, у кого нет профессии. Может быть, халявней режиссера.
– Чем занимаетесь?
– Я? Психоаналитик. У меня офис на холме.
Фальшивый режиссер настоящих фильмов не снимает, а фальшивый психоаналитик может заработать настоящие деньги. Наверное, добрые силы хотят, чтобы я стал фальшивым психоаналитиком и заработал настоящие деньги, чтобы снова стать фальшивым режиссером. Ведь чтобы быть фальшивым режиссером, нужны настоящие деньги.
Стать психоаналитиком просто. Достаточно снять офис на холме и дать объявление в газете. Я дал объявление в газету, в ту самую, что прибилась к моим ногам.
«СЕАНС У ПСИХОАНАЛИТИКА. БЕСПЛАТНО».
«БЕСПЛАТНО» выделил жирным шрифтом, чтобы бросалось в глаза.
Короче, я скопировал объявление малолетки, только ярче. Зачем изобретать велосипед? Все давным-давно изобретено. Добрые силы дали пинка, а мне осталось быть послушным.
Город большой. На семи холмах. Так говорят – город на семи холмах. Так прописано во всех рекламных проспектах для туристов.
«ГОРОД НА СЕМИ ХОЛМАХ!»
Число семь считается счастливым и привлекательным для людей, поэтому холмов семь, а не пять или восемь. Три средних холма занимает центр города. Старинные дома, похожие на дворцы. Высокие потолки, толстые стены, закругленные окна до самого фундамента. Памятники архитектуры и просто памятники. Магазины, кафе, рестораны. Здесь гуляет народ. Расслабляется, покупает, продает. Много красивых женщин. Мужчины тоже пытаются выглядеть красиво, но у женщин получается лучше. Один из центральных холмов пометил малолетка. Осталось два. На одном больница. На другом – университет. Возле университета ботанический сад, где гуляют онанисты. Остальные четыре холма не пригодны для офиса. Два крайних – промзона. Там дымят заводские трубы. Издалека и в плохую погоду холмы с дымящими трубами похожи на вулканы. Вершину шестого холма занимает стадион. Вокруг стадиона жилые дома. Панельные и блочные многоэтажки. В них жарко летом и холодно зимой. Седьмой холм – тюрьма.
Все, что у меня было, – это газета. Она меня выручила один раз. Заставила двигаться и подсказала, где достать денег, чтобы выкупить жизнь. Газета оказалась золотой, на все случаи жизни. Нужен офис на холме – и вот, пожалуйста, рядом с рекламой психоаналитика нашел объявление «Сдается в аренду помещение под офис».
Я позвонил. Офис на вершине холма – то что нужно, но дорого. Без денег все дорого. Снова полистал и обнаружил объявление о продаже автомобиля, а чуть ниже, наискосок, – о покупке гаража.
«Это не простая газета, – твердил я себе, – не простая».
Я ничего не знал наверняка, строил догадки, поэтому все принимал на веру, а иначе как жить? Без веры ничего не бывает. Так сказали в церкви. Меня занесло туда после того, как побывал у малолетки. Я не случайно туда попал. По пути домой стояла церковь. Она там всегда стояла.
Я верил газете – ее подбросили добрые силы. Самые неожиданные сочетания могут принести пользу. Я соединил прямой чертой два объявления – о продаже машины и покупке гаража. Так они стали связаны между собой.
Объявления о продаже и покупке – денежные объявления. Покупка-продажа, где-то между ними должно быть бабло. Я не верил глазам. Случайно или нет, но прямо посреди черты, что связывала оба объявления, прямо между ними, красовалась нескромная реклама о выдаче беззалоговых кредитов.
Это было совершенное чудо. Или научный подход. Может быть, случайность. Так должно было случиться, и так случилось – это я называю случайностью.
Увлеченный совпадениями, я соединял и соединял, словно прокладывал маршрут по карте. Таких неожиданных сочетаний в газете было много. Теперь нужно было что-то с ними делать, чтобы они принесли пользу.
Между «арендой помещений» и «скупаем семена подсолнечника» обнаружилась реклама «Жалюзи, шторы, гардины, ролеты и козырьки».
Прямо под «жалюзи» – яркое и броское: «Кондиционеры – акция!!!»
Дальше, в самом углу, – маленькое незаметное объявление: «Военторг: магазин уцененных товаров, все для офиса и рыбалки».
Следующая страница порадовала рекламой «Табак со всего света, кофе и прочее: оптовые и розничные поставки».
Рядом желтое объявление службы такси «Чикаго-911».
Здесь же – «Открытие бара Капоне». Рекламу украсила графическая голова щекастого парнишки в шляпе и сигарой в зубах.
Дальше – реклама оружейного магазина «Шериф».
Между «Шерифом» и «баром Капоне» – «Студия полиграфии: наружная реклама, визитки, флайеры и каталоги».
В этой газете было все что нужно. Я не знал, какая во всем этом польза, но знал, что скоро узнаю. Я соединил все что мог, и в газете не осталось ни одного свободного объявления. Всем нашлась пара. Расчерченная линиями, она напоминала небо в решетках созвездий, каркасы мифических существ.
В тюрьме не видно звезд и созвездий. Ночью гулять не водят, а в решку светит мощный фонарь. Однажды ночью, лежа на наре, я думал о том, как хорошо сейчас во дворике для прогулок. Не видно решетки и замызганных серых стен.
Ночью все одного цвета и сливается в одно пятно. Только звезды светят ярко, как в планетарии. В планетарии лектор водила световой указкой по звездам на потолке, и я видел, что разбросанные как попало звезды соединяются линиями и получаются фигуры. Затем, на настоящем небе, папа показывал Большую Медведицу, Кассиопею и т. д. С тех пор звездное небо не звездное небо, а набор геометрических фигур.
Сразу с воли меня поместили в этапку. Камера на двадцать нар. Специальная хата для тех, кто заехал в тюрьму со свободы. Люди с остатками вольного воздуха, без тюремных воспоминаний и привычек. Утром я пил кофе в кафе, а в обед – чифирь по два глотка на брата из одной кружки, по круговой традиции.
Мне не хватало шампуня. Волосы быстро пачкались. В них моментально въелась тюремная грязь. Провонялся казенным домом, а одежда, растеряв вольный лоск, завяла, как цветы.
Все вокруг было надтреснутым и щербатым. Пахло тщетой и пердой минувших дней. Разбитые окна, вонючий дальняк, грязные стены, ржавые нары – такими они были всегда, новыми их никто не видел. Воздух спертый, а значит, мертвый. Комары не залетают, только мухи, но не мухи, что на говно садятся, а маленькие плодовые мушки дрозофилы, над которыми ученые ставят опыты, выводя мутагены.