— Эй, Мирон, поди сюда, — позвал доктор Зиновьев. — Бери тут и давай-ка его перевернем.
— Кто этот Мирон? — спросил Архипов у Ивана Федоровича.
— Мой… домоправитель.
Мирон, в это время с кряхтением переворачивавший мертвеца, услышал ответ и коротко хохотнул.
— Домоправитель. Скажешь тоже, Иван Федорович. Хорошо хоть не дворецким назвал. Денщик я, только и всего, ваше благородие.
— Сколько раз тебе говорить, — сказал Скопин. — Мне теперь денщик не полагается. Да и стыдно кому сказать, что у меня в денщиках — герой Иканской сотни ходит.
— А ничего, — ответил Мирон, выпрямляясь и вытирая руки о полы шинели. — Это когда было-то? Что ж мне, теперь всю жизнь в героях ходить? Такие герои теперича на паперти сидят и про подвиги свои рассказывают.
— Вы знаете про Иканскую сотню? — спросил Скопин у Архипова.
— Увы, смутно помню.
— Во-во! — кивнул Мирон. — Это там, в Туркестане, нас героями-то считали. А здесь…
— Как интересно… — подал голос доктор Зиновьев. — Здесь есть еще одна рана.
Архипов и Скопин склонились одновременно так, что чуть не ударились головами.
— Вот, глядите, — указал доктор. — Перерублены позвонки.
— Может, топором? — спросил Архипов.
Смотритель кладбища также придвинулся поближе и пытался заглянуть через плечо молодого пристава.
— Не загораживайте свет! — приказал ему Архипов.
Скопин быстро наклонился и поднял с земли крохотный белый осколок. Он повертел его в пальцах, потом почесал правый вихрастый висок.
— Кто нашел тело?
— Этот. — Длинный монах ткнул пальцем в смотрителя.
— А, Кривихин, — кивнул Иван Федорович. — Тогда все понятно. — Он повернулся к смотрителю и нахмурил брови: — Что, сукин сын, так и будешь молчать?
Смотритель дернулся всем телом, но потом начал мелко кланяться, бормоча:
— Виноват, Иван Федорович, бес попутал, простите ради Господа Бога!
Архипов недоуменно уставился на смотрителя.
— Ага! — торжествующе сказал Мирон. — С нашим-то Иван Федорычем не забалуешь. Небось, что-то учуял.
— Кривихин, — обратился Скопин к смотрителю. — Давай, тащи сюда, что ты там с места преступления прибрал? А? Что утащил? Думал, я не догадаюсь?
Скопин передал Архипову фарфоровый кусочек, вероятно, отколовшийся от чашки или блюдца.
— Вы считаете?.. — начал Архипов. — Что это один из грабителей, которые обчистили вчера дом Трегубова?
— Очень может быть, — ответил Скопин. — Осколок фарфоровый. Найден недалеко от места ограбления. И еще — присмотритесь к этому кусочку. Фарфор тонкий, с частью хорошего рисунка. Помните же, что у Трегубова в коллекции, по словам Маши, было много китайского фарфора?
— Да.
— А вот я — хорош! — продолжил досадливо Скопин. — Не догадался связать описание девушки с тем бандитом, который… с которым у меня была стычка! Впрочем, мало ли бритых хулиганов шляется к нам из Марьиной Рощи?
Смотритель Кривихин ходил недолго — вероятно, он спрятал мешок среди венков какой-нибудь свежей могилы. Полусогнувшись, он принес свою добычу и сложил ее к ногам Скопина. Иван Федорович присел на корточки и развязал мешковину.
— Ага. Это все — точно из дома Трегубова. Вот старик-то сглупил! — удивился Скопин. — Он же отказался признавать грабеж. Давайте-ка съездим к нему, покажем все это добро, а потом объясним, что поскольку заявления об ограблении не было, найденные предметы переходят в пользование тех, кто их нашел. Я же говорил, что он сильно пожалеет, что солгал мне. Как думаете — старик сильно пожалеет?
И Скопин улыбнулся такой широкой и веселой улыбкой, что Архипов вдруг почувствовал к нему нечто вроде симпатии.
— Думаю, он лопнет от злости! — воскликнул Архипов, но тут же осекся. — Постойте. Лучше передадим эти вещи Маше. Или так: отдадим их на Сухаревку, скупщикам антиквариата, а деньги — Маше.
— Это дело! — одобрительно кивнул Скопин. — Конечно, дело подсудное, но чем мы хуже Кривихина? А, Захар Борисович? Притырим мешочек… Правда, — он обвел глазами присутствующих, — надо будет прирезать свидетелей.
Смотритель кладбища испуганно перекрестился.
— Ну что же, — сказал Архипов раздосадованно. — Теперь все понятно. Двое грабителей решили поделить добычу. Поссорились. И молодой зарезал своего товарища. Потом его что-то спугнуло, он бросил добычу и сбежал.
— Прекрасно, — отозвался Скопин. — Осталось выяснить только, что же именно спугнуло преступника ночью на кладбище, что он даже бросил добычу… Я полагаю, это привидение. Кривихин, у тебя тут водятся привидения?
— Никак нет, Иван Федорович. Я за этим строго слежу. Да и вот, монастырь рядом. Какие тут, прости господи, привидения.
Высокий монах только криво улыбался, слушая болтовню Скопина со смотрителем.
Мирон крякнул и перекрестился.
— Может, монашки по ночам шалят? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
— И, уж конечно, характер ранений совершенно не похож на обычную поножовщину, так ведь, Павел Семенович? — Скопин повернулся к доктору.
— Так, — ответил доктор, надевая цилиндр. — Не похож. И орудие не похоже на обычный нож. Я не могу пока точно определить, чем именно убили этого господина. Надо отнести его в наш морг. Но могу утверждать: я никогда не видел подобных ран.
— Мирон, держи-ка мешок, — приказал Скопин. — Отнесем его в часть вместе с покойником, там и оформим обоих.
Потом он повернулся к смотрителю:
— Слушай, Кривихин, это, конечно, не мое дело, как ты тут с родственников втридорога дерешь за копку могилок, за оградки и так далее. Но вот что касается воровства вещественных доказательств, это, брат…
Смотритель медленно осел коленями на грязную дорожку.
— Гляди у меня. Я запомню, — сказал Скопин строгим голосом. — Будем считать, что ты просто временно переместил важные улики, чтобы их не растащили… например, монахи!
— Э! — послышалось со стороны высокого монаха.
Но Скопин подмигнул ему, и тот умолк.
Смотритель кланялся, не вставая с колен.
— Прости, Иван Федорович. Бес попутал. Бес попутал. Истинно — переместил! Прихоронил до твоего прихода. А людишки тут разные бродят — ведь это только опосля смерти все тихие. А до того — жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. Уж точно — смотрю, золотишко. Дай, думаю, припрячу, пока полиция не пришла. А то мало ли?..
— Ладно же, помни мою доброту. Жди тут. Сейчас приедет полицейский экипаж, заберет тело, — сказал Скопин и зашагал к выходу с кладбища.
— Почему вы не наказали его строже? — спросил Архипов, шагавший рядом.
Скопин пожал плечами.
— Я ведь не соврал: найденные вещи действительно ничьи, раз об их пропаже нет никакого официального заявления. За что его наказывать? За то, что он вороватый? Так половину России посадить надо. У него и так работа не из приятных, Захар Борисович. Он, конечно, наживается на родственниках, но те никаких жалоб не подают. А значит, формально ни в чем его обвинить я не могу. Он чист перед законом.
— Формально, — язвительно сказал Архипов.
— Да, формально, — кивнул Скопин. — Но не дай бог я увижу хоть одно заявление на него или посчитаю, что он слишком много стал брать с родственников покойников…
— И он сильно пожалеет, — закончил за него Архипов.
— Вот именно! — улыбнулся Скопин.
5Восковой отпечаток
— Ушла. Уже как час тому назад. Недоглядели…
— Как ушла? Куда? — кричал Архипов на дежурного. — Кто разрешил отпускать?
— Так это… — виновато бормотал тот. — Приказа задерживать не было. Вот, просила передать…
Захар схватил четвертушку бумаги, где круглым женским почерком было написано:
«Простите, что ухожу не спросившись. Спасибо вам за участие. Жизнь моя кончена. Не ищите меня».
Он рухнул на стул. Скопин взял из руки Архипова записку и прочитал ее.
— Эх, девушки, девушки, — сказал он. — Ну что ты будешь делать, а?
— Просит не искать, — тихо ответил Архипов.
— То есть как раз просит найти и спасти ее. Иначе вообще не оставила бы записки. Так ушла бы.
— Вы думаете? — задумчиво спросил Захар.
Иван Федорович обернулся к дежурному:
— Куда пошла-то? В сторону училищ или к Долгоруковской?
— К Долгоруковской.
Скопин пожал плечами.
— Это плохо. Так я думал, что она могла пойти наниматься в училища горничной или посудомойкой. А если к Долгоруковской, то там дальше на Миуссах мы вряд ли найдем. А если она к Лесной сунется, то тут — пиши пропало. Народец там…
— Надо догнать, — твердо сказал Архипов. — Надо ее вернуть.
— Она вышла отсюда час назад, — указал Скопин на кивнувшего дежурного. — Как вы ее догоните?
Архипов покраснел и начал злиться.
— Да что вы, не понимаете! Девушка в таком состоянии, одна, без средств, без защиты! Да с ней черт-те что может случиться!
Скопин пододвинул ногой еще один стул, сел, достал из кармана свою маленькую черную трубочку и сунул в рот. С интересом посмотрев на Архипова, Иван Федорович сказал:
— А вы представляете себе, сколько сейчас в Москве вот таких несчастных, одиноких девушек без средств к существованию, без родных и без квартиры?
— При чем здесь эти рассуждения? — зло спросил Захар. — Это все отвлеченные вещи. Мы говорим о конкретной девушке.
— Вы верите в судьбу? — Скопин достал спички и принялся раскуривать свою трубку.
— А судьба здесь при чем?
— Я повторяю вам, что нагнать Машу мы уже не сможем. Только если благодаря случайности. Но шансы на это очень малы. Она и так сделала, со своей точки зрения, слишком много: попросила вас, незнакомого человека, о помощи. Но вряд ли девушка отойдет на пару шагов и будет ждать, что вы явитесь ее спасать. Сходите, конечно, посмотрите… Вдруг я не прав?
Архипов встал.
— Так при чем тут судьба? Только коротко?
— Если ей судьба спастись — она спасется. С вами или без — но спасется. А если не судьба…
— Идите вы к черту! — выругался Архипов. — Только время тратите тут!