.
Не все средневековые хронисты захлебывались от восторга, заводя речь о Ричарде Львиное Сердце. Однако большинство все-таки говорило о его величии как о чем-то само собой разумеющемся. Неизвестный автор «Жизни Эдуарда Второго», написанной в начале XIV века, укорял своего короля за неумелое правление, сравнивая его с правлением Ричарда, который «еще до истечения третьего года <…> рассеял везде и всюду лучи своей доблести»[9].
Продолжали считать Ричарда Львиное Сердце великим государственным деятелем историки XVI века. Тюдоровский историограф Полидор Вергилий посвятил ему целый панегирик, восхваляя его как правителя и как человека, оправдывая практически во всем.
Он был столь же красив телом, сколь превосходил других величием духа, и потому по справедливости получил прозвище Львиное Сердце. Он был снисходителен к своим солдатам, щедр к своим друзьям и гостям, суров и непримирим к своим врагам, одержим жаждой сражений, избегал покоя, всегда был готов к опасностям и не ведал страха. Вот каковы были его достоинства. И его пороки, если их сопоставить с его достоинствами, его возрастом и его военными подвигами, окажутся либо абсолютно ничем, либо пустяками. Ибо среди простонародья отмечали его гордыню, которая обычно сопутствует величию духа, равно как и похоть, рожденная юными годами, и, наконец, алчность – позор, которого нелегко избежать командирам и полководцам, стремящимся получить деньги без разбора как от друзей, так и от врагов, ибо они испытывают в них великую нужду для ведения войн[10].
Вслед за Вергилием и другой английский историк, живший на рубеже XVI и XVII веков, Джон Спид также считал короля человеком незаурядным и достойным восхищения: «Он отличался Sagacis ingeny, острым и проницательным умом <…> Он проявлял свою любовь и заботу об английском народе, а также непосредственно о Правосудии»[11].
Можно возразить – кому как не английским историкам пристало возносить хвалу своему соплеменнику. Но, во-первых, именно Англия больше всех прочувствовала тяжесть десницы короля, обложившего ее немалым налогом. А во-вторых, именно на Туманном Альбионе раздались первые голоса против устоявшейся трактовки деяний и характера Ричарда, господствовавшей в течение несколько столетий. Ниспровергателем основ в XVII веке выступил, как водится, совсем не историк, а придворный поэт и драматург Сэмюел Дэниел. В «Собрании истории Англии» он писал, противореча своим предшественникам практически во всем и не утруждая себя отсылками к источникам:
Он взыскал с этого королевства и потратил больше, чем все его предшественники, начиная с Нормандца [Уильяма Завоевателя[12]. – В.У.]. И все же был достоин меньшего, чем кто-либо из них, поскольку здесь не жил, памятников благочестия или каких-либо других общественных сооружений после себя не оставил. Если когда-либо показывал любовь или проявлял заботу об этом народе, то лишь для того, чтобы получить с него все, что только возможно[13].
Столь неожиданная смена тональности произошла не просто так, а явилась следствием придворных политических интриг. Как раз в то время король Джеймс I[14] активно противился влиятельным силам, вынуждавшим его встать во главе общеевропейского протестантского «крестового похода» против Испании. Поскольку эскапады Сэмюела Дэниела сводились к обвинениям Ричарда в разграблении Англии с единственной целью растранжирить деньги в заграничных предприятиях, такой поворот вполне отвечал интересам короля Джеймса.
Это далеко не единственный случай, когда роль застрельщиков в кампании по «низвержению кумира» брали на себя люди, чьи профессиональные интересы лежали совсем не в области истории и чьи познания в этой науке были откровенно невелики. Так, к пересмотру общепринятой оценки Эдуарда Черного Принца активно призывала некая Луиза Крейтон – писательница и лидер британских суфражисток, посвятившая значительную часть своей жизни борьбе за права женщин[15].
Поначалу радикальное переосмысление образа Ричарда Львиное Сердце, этого героического короля, не получило широкого признания у историков. Даже спустя полвека после инсинуаций Сэмюела Дэниела сэр Ричард Бейкер, автор «Хроники королей Англии», продолжал считать его образцовым правителем.
Его пороки по большей части были не более чем подозрениями: много говорилось о невоздержанности, но ничего не доказывалось. Однако его добродетели были очевидны, так как во всех своих поступках он проявлял себя доблестным (из-за чего и получил прозвище Coeur de Lion), мудрым, щедрым, милосердным, справедливым и более всего набожным[16].
Тем не менее постепенное изменение отношения к инициированным Святым престолом, то есть католической церковью, крестовым походам, ставшее долговременным следствием протестантской Реформации, сделало ревизию правления Ричарда практически неизбежной. В 1675 году сэр Уинстон Черчилл, ярый роялист и отец знаменитого военачальника и интригана Джона 1-го герцога Малбороского[17], мог себе позволить написать так:
Этого короля, хотя он и был первым, я назову худшим из всех Ричардов, которые у нас были. И несмотря на то, что потомки воздерживались от того, чтобы марать его память из-за пристрастия и любви, которые у нашего народа всегда порождали его принцы-воители (при этом он ничем не превосходил остальных, носивших это имя, поскольку все они были столь же доблестными, как и он сам), но век нынешний не имеет причин восхищаться им… Он был дурным сыном… он был дурным отцом… он был дурным братом… Наконец, поскольку он был дурным человеком, он был худшим королем, который вел себя скорее как прожектер, чем как принц[18].
Эта характеристика, которую можно в принципе не принимать в расчет, ибо написана она в крайне эмоциональном стиле и к тому же далеким от науки человеком, оказала тем не менее огромное влияние на более поздних профессиональных историков. А почему бы и нет? До сих пор даже маститые ученые, в том числе советские и российские, не гнушаются подкреплять свои тезисы о короле Ричарде III цитатами из Уильяма Шекспира.
Поль де Рапен[19], чьи работы высоко ценились по обе стороны Ла-Манша, ибо он был гугенотом, которому покровительствовали виги, великий шотландский историк и философ Дэвид Хьюм[20], в России переиначенный по необъяснимым причинам в Юма, его современник англичанин Эдуард Гиббон[21] и даже весьма уравновешенный исследователь архивов Уильям Стаббс[22] – все они в той или иной степени соглашались с мнением сэра Уинстона. Ученые мужи, привыкшие писать взвешенные научные трактаты, мгновенно преображались, как только речь заходила о Ричарде Львиное Сердце. Они забывали о необходимости придерживаться принципа беспристрастности в оценках, их переполняли эмоции, как и Черчилла.
Постепенно всеобщее распространение получила точка зрения, что Ричард – туповатый вояка с отважным сердцем и весьма средними способностями к делу государственного управления, безжалостно ограбивший Англию ради своих военных авантюр. Поскольку шлюзы критики были открыты настежь, никто не собирался обуздывать полет своей фантазии. Началась ревизия вообще всего, что ранее говорилось о Ричарде. Майкл Марковски, получивший профессорскую степень в частном американском Сиракьюсском университете, дошел до того, что сообщил изумленным читателям: «Он был не героем, а человеком, который просто хотел все время сражаться в рукопашной»[23].
Разгул скептицизма и ниспровергательства авторитетов правил бал достаточно долго и выдыхаться начал только к середине прошлого века. Первым прислушался к голосу разума Джон Осуолд Прествич, который отверг безапелляционно-критический подход к фигуре Ричарда Львиное Сердце и вновь решился признать за ним не только таланты военачальника, но и недюжинные способности правителя.
В случае с Ричардом Rex Bellicosus[24] не был грубо воинственным королем, <…> но правителем, четко озабоченным тем, чтобы задействовать свои военные таланты в широко простиравшихся интересах дома Анжу[25].
Прествича поддержал Джон Джиллингем, который постарался скрупулезно, последовательно, входя в мельчайшие детали обвинений, реабилитировать Ричарда I как политика, администратора и военачальника[26]. Джон Франс, почетный профессор Университета Суонси в Уэльсе, известный специалист по средневековью и крестовым походам, заявлял, что Ричард имел «проницательное понимание стратегии»[27].
Впрочем, появление столь сильных адвокатов у Ричарда Львиное Сердце вовсе не означало, что тренд на негатив окончательно преодолен. Вот, почетный профессор истории Канзасского университета Джеймс Брандейдж продолжает утверждать, что Ричард был отвратительным королем. Правда, он нетвердо придерживается своих убеждений и пытается сгладить их безапелляционность, отходя от ясных и четких формулировок и напуская в свои рассуждения философского тумана.