Определенно, он был одним из худших правителей, которых когда-либо имела Англия. <…> Самая большая проблема интерпретации карьеры Ричарда, конечно, заключается в том, какие стандарты следует применять к его истории[28].
В заключение нельзя не обратить внимание на то, что в последнее время – опять же в неакадемической среде – получает распространение неведомо откуда взявшаяся версия, что прозвище «Львиное Сердце» король получил вовсе не за храбрость и мужество в бою, а якобы за «звериную жестокость», с которой он 20 августа 1191 года вырезал пленных мусульман под Акрой. Вероятнее всего, эта версия родилась в воспаленном мозгу очередного горе-литератора, не удосужившегося заглянуть в источники. Но стоит помнить о том, что многие абсурдные обвинения в адрес исторических персонажей перекочевали в научные труды именно из книг, не заслуживавших, на первый взгляд, серьезного внимания.
Дабы сразу показать несостоятельность очередной выдумки, приведу лишь два свидетельства современников короля. Спутник Ричарда по крестовому походу Амбруаз называл своего повелителя этим прозвищем еще до того, как тот попал под Акру[29]. Знаменитый историк Гералд Валлийский писал в своей работе «Топография Ирландии», оконченной им в 1187 году, о Ричарде как о «льве, который более чем лев»[30]. До осады Акры, между прочим, оставалось еще 4 года.
Часть перваяПуть власти
Глава перваяМладший сын, или Зловещая династия
В XI–XII веках Европой железной рукой правили владыки гордые и жестокие. Робкие, нерешительные, разборчивые в средствах люди встречались среди них крайне редко и задерживались на вершине власти, как правило, ненадолго. Одной из самых могущественных династий, вершивших тогда судьбы народов, по праву считалась Ингельгерингская, с начала X века обосновавшаяся в Анжу. Согласно преданиям, ее основателем был знатный франкский вельможа Ингельгер виконт д’Орлеан и д’Анже, чей взлет пришелся на времена короля Шарля II Лысого[31].
Мрачная, терзаемая постоянными внутренними усобицами, анжуйская династия Ингельгерингов пользовалась зловещей славой из-за необоримого властолюбия ее членов. Считалось, что ее история скрывала ужасные тайны, о которых люди говорили неохотно. Они шепотом, с опаской пересказывали друг другу легенду, согласно которой среди предков графов Анжуйских числилась сама Мелюзина – коварный дух воды, обольстительная фея неземной красоты.
Это предание получило широкое распространение, в него верили самые образованные люди того времени. В их число попал знаменитый историк, хронист, географ и богослов Гералд Валлийский, известный нам также под именами Геральда Камбрийского, Гералта Кимро или Жиро де Барри, окрасивший родословную семьи исключительно в черные тона.
Была также некая графиня Анжуйская – поразительной красоты, но неизвестного происхождения, на которой граф женился исключительно из-за ее прелестей. В церковь она приходила редко и либо демонстрировала там мало набожности, либо же совсем ее не выказывала, никогда не задерживалась в церкви до канона мессы, но всегда уходила сразу после чтения Евангелия. В конце концов, однако, это было с удивлением замечено – как графом, так и другими. И вот когда она явилась в церковь и собиралась уже в свой обычный час удалиться, то увидела, что по приказу графа ее удерживают четыре воина. Немедленно сбросив покров, за который они ее держали, и оставив там двух своих маленьких сыновей, которые находились под правой стороной ее покрывала, она схватила за руки двух других, стоявших слева от нее, и на глазах у всех вылетела через высокое окно церкви. И так эту женщину, более прекрасную лицом, чем верой, унесшую с собой двух своих детей, больше никогда там не видели <…> «Нет ничего удивительного в том, что сыновья, происходящие из такой семьи, не останавливаются перед угрозами своим родителям и братьям; ибо все они произошли от дьявола и к дьяволу уйдут». Когда корень во всех отношениях настолько испорчен, как же побеги из него могут быть цветущими или добродетельными?[32]
В поисках путей наращивания своего могущества Анжуйцы не пренебрегали ничем – ни династическими браками, ни сомнительными интригами, ни прямыми завоеваниями. С каждым десятилетием их владения расширялись, а богатства преумножались.
В самом начале XII века благодаря удачной женитьбе Фульк V Молодой граф Анжуйский стал также графом де Турень и дю Мэн. Ему наследовал сын Жоффруа V Красивый, носивший также прозвище Плантажене, давшее впоследствии имя английскому королевскому дому Плантагенетов[33]. Сейчас сложно сказать, за что именно он его получил. По одной версии, это произошло из-за его привычки украшать шлем веткой дрока (лат. planta genista). Согласно другой, граф особенно любил охотиться по весне, когда земли Анжу покрывались живым золотом цветущего дрока. Третья говорила, что набожный Жоффруа имел обыкновение стегать себя прутьями дрока в качестве епитимьи. Четвертая пыталась как-то связать прозвище с названием деревушки Ле-Женест (фр. Le Genest), расположенной недалеко от Лаваля в Мэне.
Каким бы ни было на самом деле происхождение прозвища Жоффруа, женился он, как и его отец, весьма выгодно – на Мод Императрице, единственной дочери и наследнице Генри I Боклерка короля Англии и герцога Нормандского. Хотя претензии на трон островного королевства анжуйцу в силу сложившихся обстоятельств сразу реализовать не удалось, неоспоримое право на корону Англии перешло его потомкам. Зато с Нормандией вопрос был решен кардинальным образом. Не откладывая дела в долгий ящик, Жоффруа присоединил титул герцога Нормандского к пышному букету своих титулов силой оружия.
Анри д’Анжу, старший сын Жоффруа Красивого, продолжил семейную традицию по собиранию земель. Он сумел заключить невероятно удачный брачный союз, заполучив в жены наследницу обширного герцогства Аквитанского. Никто не мог тогда предположить, что именно эта женитьба повлечет за собой разрушительные последствия, которые в течение последующих трехсот лет будут сотрясать всю Европу. Но до поры до времени она казалась блестящей всем без исключения.
Отец невесты, Гийом X герцог Аквитанский происходил из древнего франкского рода Рамнульфидов, с IX века правившего землями, расположенными на юго-западе нынешней Франции и омываемыми волнами Бискайского залива. Он был сыном знаменитого крестоносца Гийома IX Трубадура и Филиппы, дочери графа Тулузского. В 1121 году Гийом X Аквитанский женился на Аэнор де Шательро, у них родились две дочери и сын, который умер в возрасте 4 лет.
Старшая девочка получила необычное имя Алиенора, а вовсе не Элеонора, как привычно называют ее англичане. Его принято расшифровывать как Алиа-Энора (лат. Alia Aenor), что означает «другая Энора». Она стала наследницей всех титулов и владений отца. А владения эти были поистине обширными. Герцоги Аквитанские правили в Пуату и Сентонже, были сеньорами графов д’Ангулем, де Ла-Марш, де Перигор и виконтов де Лимож. С середины XI века под их рукой находился богатый город Бордо, а также несколько графств и сеньорий, лежавших между устьем Гаронны и северными отрогами Пиренеев. Герцоги также пользовались номинальным сюзеренитетом над пограничными с Францией областями Берри и Овернь.
В 1237 году Гийом X отправился поклониться святыням Сантьяго-де-Компостела. На время своего отсутствия он передал опекунство над дочерью Луи VI Толстому королю Франции и поставил условием, чтобы тот нашел ей достойного мужа в случае, если он не вернется из паломничества. Герцог Аквитанский как в воду глядел: 9 апреля он скончался, едва достигнув цели своего путешествия.
Король Франции здраво рассудил, что самым достойным мужем для столь завидной невесты вполне может стать его собственный сын и наследник Луи VII Младший. Придя к такому выводу, опекун мешкать не стал, и уже 25 июля 1137 года в Бордо состоялась пышная свадьба. Вся знать Гаскони, Пуату и Сентонжа присутствовала на церемонии венчания, которую проводил Жоффруа дю Лору архиепископ Бордоский. По праву жены Луи стал герцогом Аквитанским, а всего семь дней спустя – еще и королем Франции, так как его отец Луи Толстый скончался от дизентерии.
Красота и ум жены-аквитанки совершенно покорили Луи, он влюбился в нее без памяти и позволял супруге делать все, что ей только могло взбрести в голову. А фантазий у молодой королевы хватало, ибо воспитана она была при шумном и веселом аквитанском дворе, где высоко чтились традиции трубадуров[34]. Алиенора отличалась живым характером, свободомыслием и известной вольностью поведения, что весьма часто ставилось ей в укор. О ее романах ходило множество сплетен, правдивость которых, впрочем, ни в одном случае не была доказана.
К досаде Луи, семейная жизнь у молодых не задалась: ответных чувств в своей жене он пробудить не смог. Да и чем мог завоевать расположение столь прекрасной во всех отношениях дамы человек крайне набожный, аскетичный и весьма воздержанный в интимных отношениях? А Луи VII был именно таким, о чем красноречиво свидетельствует рассказ Гералда Валлийского.
Как-то король тяжело заболел. Собравшиеся у его ложа лекари единогласно пришли к выводу, что недуг вызван долгим половым воздержанием. Поскольку королева в этот момент находилась очень далеко, то консилиум в присутствии епископа, аббатов, приоров и многих людей, известных своей благочестивостью, предложил лечение, сообразное с причиной болезни.
Привести все же какую-либо девушку, чтобы та явилась лекарством, и вернуть его к жизни. Когда епископ и все присутствующие предложили это королю, взяв на себя всю ответственность, гарантировав отпущение грехов и заступничество перед Господом, благой сей муж ответствовал: «Если нет другого лекарства от моей болезни, пусть свершится надо мной Господня воля, ибо лучше умереть непорочным, чем жить прелюбодеем». И таким образом, отдав себя на милость Господа, который не оставляет уповающих на Него, он вскоре выздоровел и божественным даром как лекарством злую болезнь превозмог