– Юридически там все верно, – упрямо повторял он.
Марта подошла и склонилась над ним.
– Давай я тебе кое-что объясню. Я уже почти пятьдесят лет делаю профайлы на таких, как ты и твое начальство, составляю ваши психологические портреты. Поэтому давай я просто распишу возможные сценарии того, что будет дальше. Если мой фонд обанкротится и ты приложишь к этому руку, я приду за тобой. Ты не смотри, что я старая и дряхлая. Как раз наоборот: я старая, а значит, мне нечего терять; а еще я знаю о тебе все, и я дружу с твоей мамой. Посмотри на меня. Давай-давай, посмотри, хватит в стол пялиться. Я серьезно, Микки. Я не про суды говорю, хрен с ними, я понимаю, что против вашей армии мне в суде не выстоять. Но я и не буду драться со всеми, у меня на это нет ни ресурсов, ни времени; но моих ресурсов и знаний абсолютно точно хватит, чтобы уничтожить тебя, Микки. Посмотри на меня, ну чего ты опять глаза опустил. Посмотри на меня и скажи: я блефую?
Микки тяжело выдохнул сквозь зубы.
– Нужен нотариус, – сказал он.
– А мы никуда и не спешим, – Марта обернулась на Ли и Джун, – правда, девочки?
Обратно ехали в молчании. Джун сидела впереди и прижимала аннулированные документы к груди с такой силой, словно боялась, что они исчезнут, если чуть-чуть ослабить хватку. Марта молчала, потому что сорвала голос, а Ли – потому что до сих пор не могла прийти в себя. Она уже столько лет работала в фонде и привыкла ко многому: к тому, что для сектантов ты – враг и на тебя могут совершить нападение; к тому, что нападающие – тоже жертвы культа и чаще всего не понимают, что творят; к тому, что изучение культов – это опасная и неприятная наука. Но до сих пор Ли даже не подозревала, что война между культами и противостоящими им фондами ведется не только в плоскости психотерапии или грубой силы, но и в плоскости бюрократии. Оказывается, у сайентологов есть свои «спецслужбы», «шпионы» и «диверсанты», которые могут вот так юридически внедриться в фонд помощи жертвам, обанкротить и поглотить его; оказывается, это обычная практика; настоящая холодная война.
– Джун, – хрипло сказала Марта с заднего сиденья, когда водитель уже сворачивал на улицу Хорн-Лейк. – Такое не должно повториться, я надеюсь, ты понимаешь.
Джун кивнула.
– Такой трюк может сработать только один раз. Нам повезло, что Микки идиот, который слишком поторопился выслужиться. И еще нам повезло, что я его знаю и мне было на что давить. Прошу вас, дорогие, не заставляйте меня проворачивать такое, я не смогу. Я слишком стара, теперь как-нибудь сами, ладно?
Прошла неделя, и все вроде было нормально, но однажды утром Ли вновь увидела на лице Джун уже знакомое виноватое, щенячье выражение, и в этот раз не стала ходить вокруг да около:
– О господи, Джун, родная, пожалуйста, не говори, что ты опять что-то не то подписала!
– Нет. В этот раз все нормально. Ну, относительно. Надо поговорить.
Они зашли в кабинет.
– Мне вчера написал некто Дэвид Брум, – Джун замолчала, посмотрела в лицо Ли, пытаясь понять, говорит ли ей это имя хоть что-то. Ли задержала дыхание – конечно же она помнила Брума. – У него, – продолжала Джун, – случилась интересная переписка с одной девушкой из России. Ее мать ушла в секту. И судя по всему, во главе секты стоит… – Джун запнулась и посмотрела на Ли.
– Гарин, – сказала Ли и сама удивилась тому, что произнесла его имя; она уже несколько лет не произносила его вслух.
Джун кивнула и посмотрела на экран монитора.
– Девушку зовут, эммм, – она прочла по слогам, – Ta-ti-ana, фамилию я вряд ли смогу произнести. Че-пки-на или типа того. Она уже несколько месяцев копает под Гарина. И, в общем, я обещала Бруму, что ты ему напишешь. Ты же спец по Гарину. Может быть, сможешь как-то помочь.
Ли не стала писать сразу. Взяла паузу. Ей было страшно и тоскливо даже думать о том, что Гарин вновь объявился – что он еще жив вообще. На второй день она набралась смелости и написала Бруму. Он быстро ответил и предложил связаться с той русской девушкой. «У нее беда».
Ли написала Тане, и Таня ответила, очень подробно описала все, что произошло. История Тани привела Ли в ярость, причем она сначала даже не могла объяснить себе, почему злится, и, чтобы как-то успокоиться, прямо посреди ночи вылезла из постели, надела спортивный костюм, беговые кроссовки и отправилась на стадион, и нарезала круги по беговой дорожке до тех пор, пока не взошло солнце.
После забега ей стало немного легче, но утром, вернувшись и перечитав Танино письмо, она вновь ощутила, как от злости у нее сводит скулы.
«Он жив. Жив-здоров и опять взялся за свое. Он так и не понес наказания».
Она лежала в постели, но не могла сомкнуть глаз, спорила сама с собой, искала аргументы, копалась в себе, пыталась понять, что именно вызывает в ней такую ярость.
Так прошли две бессонные ночи. И утром третьего дня она вернулась в дом Тесея, зашла в кабинет к Джун.
– Мне кажется, я должна полететь.
– Куда?
– В Россию.
– Ты совсем рехнулась? – Джун вздохнула и стала массировать переносицу – сбывались ее самые большие опасения. – Как ты это себе представляешь?
Ли пожала плечами.
– Поеду в Россию и встречусь с ним.
– И что дальше? Ты вот так прилетишь на край света и абсолютно беззащитная опять войдешь к нему в дом? Ты ведь помнишь наши протоколы? Чему мы учим пациентов? Не отзываться, не входить в дом к лидеру, быть готовым защитить себя.
– Значит, мне нужна пушка, – сказала Ли.
– Господи. Слушай, а давай как-то откатим все назад и притворимся, что я тебе ничего не говорила? Потому что я прям даже не знаю теперь, – она стала перебирать бумаги на столе. – Тебе этой новостью, похоже, совсем голову отбило. Ли, ты не можешь ехать, это нарушение всех наших протоколов. И еще – это опасно.
– Но если у меня будет пушка…
– Але, ты меня слышишь вообще? Это Россия, ты хоть погугли, что ли. Там нет второй поправки и «Уоллмартов». Купить пушку в России – целое дело; а если поймают – сядешь.
– Ну ладно, допустим, пушка – перебор. Но шокер-то я смогу купить?
Джун поджала губы, дернула плечом.
– Ну, допустим. Что ты будешь с ним делать? Или ты теперь буквально решила превратиться в персонажа комикса? Натурально хочешь Гарина током шарахнуть?
– Нет. Просто для безопасности. На всякий случай.
Джун терла переносицу.
– Поверить не могу, что мы об этом говорим.
– Ну так что? – спросила Ли.
– Что «что»?
– Ты мне поможешь?
– Ли, дорогая, я просто обязана сказать: это – ужасная – идея.
– Что именно ужасная идея?
– Все. Абсолютно все. Что ты собираешься на край света, что тебе нужен шокер и что ты предвзята.
– Ничего я не предвзята.
Джун скептически посмотрела на нее.
– Ну ладно, – Ли развела руками, – ты права, Гарин – это личное. Но что ты предлагаешь? Он в России, и он продолжает жрать людей. Эта русская, она просит о помощи. Гарин предлагает ей взять у него интервью, мы обе знаем, чем это кончится для нее. Я могу ей помочь.
– Вот и помоги, проконсультируй ее по телефону или, я не знаю, по скайпу. Есть куча всяких технологий, лететь в Россию необязательно.
– Джун, посмотри на меня. Давай, посмотри. Если бы ты десять лет назад написала в дом Тесея, а тебе вместо помощи предложили бы чертову консультацию по скайпу, что бы ты почувствовала? Эта русская – такая же, как мы с тобой. Если она поедет к нему сама, ей конец. Ну? Чего ты отворачиваешься?
Джун вздохнула.
– Я понимаю, и мне правда жаль. Но это Россия, это не наша территория, у нас там нет ничего, ни людей, ни прав, ни ресурсов. Это не наша проблема.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, у нас в ПОЛК есть целое досье на Гарина, – Ли показала пальцем себе за спину. – Значит, он все-таки наша проблема.
Джун закрыла глаза, вздохнула.
– Я не знаю. Не знаю. Должен быть способ решить все без трансатлантического перелета.
– Я внимательно слушаю, – сказала Ли. – Если такой способ есть, я первая им воспользуюсь. А если нет, помоги мне купить билеты.
– Да ты же даже языка не знаешь! Как ты там передвигаться собираешься?
– Я загуглила, у них есть «Убер» и GPS. Не пропаду.
За последние пятнадцать лет Ли не раз представляла себе сцену встречи с Гариным. Воображала, как разобьет ему лицо или прострелит колено. Но никогда не думала, что ей действительно выпадет шанс встретиться с ним; и часто думала о том, хватит ли ей духу и злости убить его. Не дрогнет ли рука. И станет ли ей легче. И стоит ли он того, чтобы марать об него руки.
Теперь она летела в Россию, и от мысли о встрече с Гариным спустя столько лет неприятно потягивало в груди. Ли пыталась отвлечься, – чтением или музыкой, – но тщетно. Зачем я лечу? Я совершаю ошибку? На протяжении всего полета ее не оставляло ощущение, что она как будто соблюдает готовое вот-вот сорваться перемирие. Похоже, смятение отражалось на лице, потому что стюардессы несколько раз подходили и спрашивали, как она себя чувствует и не нужна ли ей помощь.
– Все хорошо, – отвечала Ли, – я просто очень боюсь летать.
Она не злилась, нет, это было другое. Она была растеряна. Дело было не в Гарине, – если бы Джун просто сказала, что он жив и здоров, это одно, плевать, пусть живет. Но он ведь не просто жив, он продолжает пожирать людей, а это уже совсем другая история, это значит, что он не остановится. Не остановится сам.
Ли/Таня
Приземлившись в Шереметьево – в аэропорту, название которого она даже прочитать не могла, не то что произнести – sche-re-me-tie-vo – как же много слогов, господи! – Ли сразу почувствовала, что попала в абсолютно чужой и чуждый мир. Тут все было другое, даже воздух. Она шла к выходу из терминала и слушала голоса – и, как любой турист, впервые в жизни оказавшийся в другой стране, испытывала странное ощущение, когда ты слышишь разговоры людей, но не понимаешь ни единого слова, тебе кажется, что голоса ничем не отличаются от голубиного воркования – русский язык казался ей более длинным и гулким, и очень красивым, и ей было ужасно жаль, что она не понимает ни слова, и очень стыдно оттого, что она никогда особо не интересовалась своими корнями, корнями матери. Поэтому теперь, шагая к выходу из терминала, пытаясь найти глазами в толпе встречающих девушку – как же там ее имя? Она его даже записала – Ta-ti-ana – Ли всерьез задумалась о том, чтобы начать учить русский язык, так сильно ей хотелось понимать всех этих странных, чуждых людей, которые вокруг нее говорили о чем-то своем, свободно, громко, растягивая гла