Риф — страница 50 из 50

современные автомобили казались тут анахронизмами: как будто кто-то склеил вместе две реальности – Союз и современность.

Сестры вышли на площадь, где до сих пор стоял «голый мужик», памятник Ивану Сулиму. И там же, в углу, возле здания администрации, прямо в брусчатку была инкрустирована латунная табличка с именами убитых рабочих. Таня встала рядом с ней на одно колено, погладила холодный металл. Лера достала штатив и камеру. На площади не было никого, кроме пары уборщиков в оранжевых жилетах – они лениво сгребали снег лопатами. Через пять минут из здания администрации вышел охранник в наспех накинутой на плечи дубленке и меховой шапке – суровый и насупленный – и возмущенно сообщил, что это, мол, стратегический объект, закрытый город, и снимать тут запрещено. Таня посоветовала ему пойти на хер, и он побежал обратно в администрацию – за подкреплением.

– Давай быстро, – сказала Лера, – пока не вернулся.

Она включила камеру, и они записали последнюю сцену для фильма:

– Год назад моя мама ушла в секту, – сказала Таня, глядя в объектив. – В то время я как раз училась на режиссера-документалиста и решила снять об этом короткометражку: вот, мол, так и так, мама в секте, а я в аду. Это было что-то вроде видеодневника – я даже не думала, что из этого что-то получится. Знаете, говорят, бывает терапевтическое письмо; ну вот, в моем случае это были терапевтические съемки. И вот теперь я стою тут, на площади в городе за полярным кругом. Оказывается, это – моя родина. Точнее – родина моей матери, и я приехала сюда закончить фильм, который был задуман как история секты, а стал историей моей семьи. Давайте начнем.

Послесловие и благодарности

01

У каждой книги есть история происхождения. В моем случае это была поездка к бабушке. Живет бабушка в Калужской области, под Обнинском, в поселке Восход. Обычно путь из Москвы до Восхода занимает часа два с половиной, не меньше, в зависимости от пробок.

Весной 2015 года я, моя двоюродная сестра Маша и тетя Лена поехали навестить ее. Я помню, мы подъехали к дому, отстегнули ремни и собирались выходить, как вдруг сидящая на заднем сиденье тетя сказала:

– А может, вы подниметесь, а я вас здесь подожду?

Повисла пауза, мы с сестрой обернулись на нее.

– Серьезно? – спросила Маша. – Ты два часа ехала к матери, а теперь даже подняться не хочешь?

Меня этот момент поразил – я понял, что тетя Лена не шутит, ей действительно не хочется подниматься; и тут же подумал, что из этой сцены может выйти неплохой рассказ: дочь приезжает навестить мать и не может заставить себя выйти из машины. Вернувшись домой, я начал делать наброски – попытался представить, что такого могло случиться в их общем прошлом, что не дает дочери выйти, почему ей так тяжело? Рассказ рос, наполнялся деталями – и я быстро понял, что на руках у меня первая глава романа. В итоге сцена, где Таня сидит и не может выйти из машины, не попала в финальную версию текста – но именно с нее все и началось.

Спустя год после того случая в машине я напомнил о нем тете, и она ответила, что я все выдумал, потому что такого не могло быть; потом признала, что, может быть, и могло, но даже если так, то вряд ли она говорила всерьез.

Я с детства замечал, как моя мать и тетя тяжело уживаются в одном помещении с их матерью, моей бабушкой, – со стороны казалось, что они ссорятся из-за ерунды, – на самом деле там, очевидно, имела место огромная подводная, невидимая часть конфликта, которая всем им причиняла боль.

Я помню, как однажды, еще ребенком, вышел в магазин за хлебом. Меня не было всего десять минут, и когда я вернулся, мои мать и бабушка рыдали – за эти десять минут они успели довести друг друга до истерики.

Примерно в то же время я наткнулся на статью об опальном антропологе Наполеоне Шаньоне, и детали его биографии как-то сами собой органично влились в основной текст; а дальше были книги о культуре памяти и забвения и, разумеется, о сектах – и где-то в 2019 году все эти темы очень плотно переплелись у меня в голове. Но началось все там, возле подъезда, в машине, в поселке Восход.

Еще, пожалуй, необходимо уточнить важный нюанс: несмотря на то, что источником вдохновения для этой книги послужил реальный случай и мои настоящие, живые и любимые родственники, я хотел бы отдельно подчеркнуть, что все герои, ситуации в романе – чистый вымысел. Любые совпадения случайны, а кое-где я и вовсе позволил себе вольности в том, что касается географии и названий улиц и городов.

Дорогие мама, тетя и бабушка, спасибо вам огромное, эта книга существует благодаря вам!

02

Кроме того, я хотел бы выразить благодарность книгам и авторам, которые помогли мне разобраться в психологии сект, тоталитарном мышлении, ритуалах и в том, как работают память и забвение. Полагаю, если вы дочитали до этого места, вам будет интересно увидеть, скажем так, «список использованной литературы». Вот он:

Алейда Ассман, «Забвение истории – одержимость историей», «Длинная тень прошлого»

Александр Эткинд, «Хлыст: секты, литература и революция», «Кривое горе»

Виктор Тэрнер, «Символ и ритуал»

Клод Леви-Стросс, «Все мы каннибалы», «Печальные тропики»

Наполеон Шаньон, Noble Savages: My Life Among Two Dangerous Tribes-the Yanomamö and the Anthropologists

«Исцеление от «рая»: реабилитация и самопомощь при социальной зависимости», коллектив авторов под редакцией Евгения Волкова

Стивен Хассен, «Борьба с культовым контролем сознания», «Освобождение от психологического насилия»

Владимир Мартинович, «Сектантство: возникновение и миграция»

Мэдлин Ландау Тобиас, Яния Лалич, Майкл Ланьон, «Плененные сердца, плененные умы: терапевтические проблемы жертв культов» (Captive Hearts, Captive Minds: Freedom and Recovery from Cults and Other Abusive Relationships)

Маргарет Сингер, «Культы среди нас»

Джефф Гуинн, The Road to Jonestown

Уилфрид Хамбли, «История татуировки: ритуалы, верования, табу»

Томас Сас, «Фабрика безумия»

Эрвин Гоффман, «Тотальные институты»

Роберт Джей Лифтон, «Реформирование мышления и психология тоталитаризма»

Харуки Мураками, «Край обетованный», «Подземка»

Винсент Буглиози, Helter Skelter

03

Никакого города Сулима в Мурманской области нет, я его выдумал, собрал из двух городов – Новочеркасска и Ковдора. В Новочеркасске я провел пять лет, пока учился в Мелиоративной академии на инженера-гидротехника, именно там я узнал историю о трагедии 2 июня 1962 года, которую советские власти замалчивали на протяжении более чем тридцати лет. Что же касается Ковдора – я никогда не был в нем, но там выросла писательница Лиза Александрова-Зорина, именно она рассказала мне о нем, и некоторые детали ее рассказа я, с ее позволения, использовал в романе.

Лиза, спасибо!

04

Точно так же дела обстоят с Миссурийским университетом, он – плод моей фантазии и не имеет почти ничего общего с реально существующим MU; почти все улицы и достопримечательности – за исключением шести колонн и истории со сгоревшей библиотекой, – я выдумал.

05

Отдельную благодарность хочу выразить всем читателям черновика, и особенно:

Евгении Власенко, которая стала самым первым читателем и предложила поменять местами первые три главы, после чего текст действительно стал лучше;

Ольге Брейнингер, которая терпеливо консультировала меня на тему американского образования и посоветовала прочесть Виктора Тэрнера и Александра Эткинда;

Евгении Гофман, которая прислала несколько страниц правок, каждая из которых была полезна и помогла улучшить рукопись;

Сергею Карпову, который помог прояснить историю Ли и подсказал, как можно было бы закончить ее сюжет;

Микаэлю Дессе за кучу полезных советов и поправок во всем, что касалось диалогов и прямой речи;

Ирине Минеевой, которая нарисовала герб Сулима;

моему агенту Татьяне Васильевой, благодаря которой эта книга состоялась;

а также Максиму Мамлыге за кучу советов по фактуре и участие;

Редактору Юлии Селивановой, за огромное терпение.

Спасибо вам!