о рода навес. Ее заметил один из сыновей Баркеров, и через мгновение навстречу ей выбежала Линетт. Не говоря ни слова, она обняла Аристу и крепко прижала к себе.
— Пойдем, поешь что-нибудь, — сказала она, вытирая щеки. Взяв Аристу за руку, она подвела ее к костру и поставила на огонь горшок. — Я оставила тебе еды на всякий случай. Конечно, пришлось ее припрятать, а то налетели бы эти стервятники. Я не знала, вернешься ты или нет…
Вокруг костра собрались остальные Баркеры. Финис и Хингус сели подальше. Брайс Баркер, одетый, как обычно, в белую рубаху и серые штаны, вырезал что-то из дерева, расположившись на перевернутом ящике. Все молчали. Ариста присела на деревянный ящик, чувствуя себя неловко.
«Что у них в глазах: осторожность или настоящий страх?»
— Элла, — наконец вымолвила Линетт тихим, неуверенным голосом. — Кто ты?
— Я не могу вам этого сказать, — после долгого молчания ответила Ариста, ожидая, что Баркеры начнут настаивать или сокрушаться.
Но все они лишь молча кивнули, как будто ждали от нее именно такого ответа.
— Не имеет значения, кто ты. У этого огня для тебя всегда найдется место, — сказал Брайс, не отводя взгляда от костра.
Его слова тронули Аристу, они отражали чувства, которых от него трудно было ожидать. Брайс, зарабатывавший на жизнь выкрикиванием объявлений на улицах, вообще редко заговаривал.
Линетт поставила перед Аристой миску с подогретой похлебкой.
— Как жаль, что больше нету. Если бы я только знала, что ты вернешься!
— Как Уэри? — спросила Ариста.
— Проспал всю ночь, а днем подскочил и бегал повсюду, как обычно, болтаясь под ногами. Все, кто его видел, говорят одно и то же: это чудо.
— Все? — с тревогой спросила Ариста.
— Целый день сюда тянулся народ, всем не терпелось посмотреть на Уэри. О тебе тоже спрашивали. Многие теперь заявляют, что у них больные дети или умирающие близкие. Один страшно разозлился, что тебя нет, сбил навес и едва не перевернул фургон. Пришлось Финису бежать за Брайсом, чтобы тот утихомирил буяна и выгнал его.
— Мне очень жаль!
— Ох, не стоит! Пожалуйста… не… не надо ни о чем сожалеть, — умоляла ее Линетт. Она замолчала, и ее глаза снова наполнились слезами. — Ты больше не сможешь остаться с нами, да?
Ариста покачала головой.
— Из-за человека в капюшоне?
— Не только.
— Как жаль, что я не могу помочь тебе.
Ариста наклонилась к ней и обняла.
— Вы уже помогли мне… больше, чем можете себе представить. Мне бы сейчас хорошенько выспаться, тогда я…
— Конечно! Поспи в нашем фургоне. Это самая малость, которую мы можем для тебя сделать.
Ариста слишком устала, чтобы возражать. Забравшись внутрь, она надела мантию, чтобы согреться, растянулась на бугристой подстилке из грубой ткани, пропахшей картофелем и луком, и наконец положила голову. Как же приятно было закрыть глаза и дать отдых не только телу, но и разуму. Она слышала, как снаружи перешептываются Баркеры, стараясь не беспокоить ее.
— Она служительница Марибора, — сказал один из старших мальчиков. — Вот почему она не может остаться с нами. Боги никогда не позволяют своим служителям долго оставаться на одном месте.
— А может быть, она — Кайл, бог, который бродит по земле под видом человека и творит добрые дела, — прибавил другой. — Я слышал, за каждое доброе дело он получает перышки с платья Мюриэль.
— Тише вы! Она вас услышит, — пожурила их Линетт. — Идите-ка лучше вымойте посуду.
Ариста заснула под их шепот. Разбудили ее громкие голоса.
— Говорю же вам, я не понимаю, о чем вы спрашиваете! Я ничего не знаю ни о какой ведьме! — Это был голос Брайса, и он казался испуганным.
Ариста выглянула из фургона и увидела имперского солдата с факелом в руках. Дорогу ему преграждал Брайс. За ним, дальше по переулку, в дверь сыромятни колотили другие солдаты, некоторые бесцеремонно врывались в палатки.
— Сержант, — позвал один из стражников, — сюда!
Гремя доспехами и громко стуча сапогами по мостовой, к нему быстро подошли трое солдат.
— Уберите эту хибару и все тут обыщите! — приказал стражник. — Остальных это тоже касается. Давно пора снести эту рухлядь, она оскорбляет взор.
— Оставьте их в покое, — сказала Ариста, выходя из фургона. — Эти люди ни в чем не виноваты.
— Элла! — воскликнул Брайс. — Уходи отсюда! Я сам все объясню!
Сержант быстро направился к Аристе, но Брайс преградил ему путь.
— Оставьте мою дочь в покое! — угрожающе сказал он.
— Брайс, не надо, — прошептала Ариста.
— Я здесь только для того, чтобы арестовать ведьму, — сказал солдат. — Но если вам так угодно, я с радостью спалю все палатки в этом переулке.
— Она не ведьма! — вскричала Линетт, прижимая к себе Уэри. — Она спасла моего малыша! Она служительница Марибора!
Сержант мельком взглянул на Аристу.
— Связать ее! — приказал он.
Двое солдат с веревкой выступили вперед и схватили Аристу за руки, но тотчас, вскрикнув от боли, отпустили ее и отшатнулись. Мантия Эсрахаддона светилась ярким, пульсирующим красным светом. Стражники в страхе уставились на нее, стараясь унять дрожь в пораненных руках.
Поняв, что сейчас ее может спасти только магия, Ариста закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, прежде всего заглушить посторонние звуки улицы и…
От сильного удара в лицо она упала на спину на землю и осталась лежать, плохо понимая, что происходит. В глазах у нее потемнело, в ушах стоял звон.
— Этого мы не потерпим! — крикнул сержант.
Сквозь выступившие на глазах слезы она увидела, что он стоит над ней, потирая костяшки пальцев. Обнажив меч, он наставил его на Брайса.
— Я знаю, что тебе нельзя позволять накладывать заклятья, ведьма! Ни звука больше, и сними свою колдовскую мантию. Сейчас же! Если потребуется, я раздену тебя догола. Никаких движений, никаких звуков, или я тут же отрублю этому человеку голову!
Где-то рядом в ужасе застонала Линетт.
— Мантия! Немедленно сними ее!
Ариста скинула мантию и осталась в одном тонком домашнем платье Линетт. Сержант подошел ближе.
— Ну что, будешь еще вредить моим людям? — Он снова наставил острие меча на Брайса.
Ариста покачала головой.
— Вот и хорошо. Свяжите ее покрепче! Замотайте веревкой запястья и пальцы и заткните чем-нибудь рот.
Снова подошли стражники и так резко дернули руки ей за спину, что она не смогла сдержать крик.
— Пожалуйста, не причиняйте ей боль, — умоляла Линетт. — Она не сделала ничего дурного!
Они так туго обмотали Аристе запястья и пальцы, что кожу саднило. Сержант приказал Линетт подобрать валявшуюся на земле мантию и отдать ее ему. Один из солдат, схватив Аристу за волосы, заставил ее встать на ноги. Другой оторвал от ее платья рукав.
— Открывай рот, — приказал он, заставляя Аристу откинуть голову назад. Когда она чуть замешкалась, солдат ударил ее по лицу. Она снова пошатнулась и не упала только потому, что другой солдат по-прежнему не отпускал ее волосы. Пощечина была не такой сильной, как удар сержанта, но из глаз снова покатились слезы. — Открывай!
Он заткнул ей оторванный рукав так глубоко в рот, что Аристе казалось, она вот-вот задохнется. Потом, просунув веревку между губами, обвязал ее вокруг головы, чтобы кляп держался на месте. Когда они накинули еще одну веревку ей на шею, Ариста решила, что ее повесят прямо здесь.
— Ну вот, так-то лучше! Попробуй-ка теперь поколдовать! — заявил сержант. — Сейчас отведем тебя во дворец, отрубим руки, а после того, как ответишь на кое-какие вопросы, думаю, и язык тоже.
Когда Аристу уводили, вокруг собралась толпа. Ариста слышала, как плачет Линетт. Когда они дошли до улицы Косвелл, на крыльцо трактира Бейли с кружками в руках высыпали посетители. До нее не раз донеслось слово «ведьма».
Стражники вывели ее на площадь, из-за кляпа Аристе стало трудно дышать. Когда она чуть отстала, стражник с силой дернул за веревку. Ариста упала, больно ударилась коленом о брусчатку и закричала, но из-под кляпа вырвался лишь жалкий приглушенный стон. Чтобы не разбить себе лицо, она извернулась, упала на бок и заплакала от боли, пронзившей ногу.
— А ну, вставай! — приказал солдат. Веревка еще туже затянулась вокруг шеи. Грубые волокна врезались ей в кожу. — Поднимай свою ленивую задницу! — прорычал стражник и потянул сильнее, протащив ее по камням. Веревка так сдавила горло, что в ушах зазвенело. — Поднимайся, чтоб тебе сгореть!
Ариста едва дышала. Звон в ушах усилился, превратившись в барабанный бой.
— Брюс! — крикнул один из шедших впереди стражников. — Подними ее!
— Пытаюсь!
Он потянул еще раз, и Аристе удалось сесть. Голова закружилась. Улица наклонилась и задрожала. В глазах потемнело, все виделось как в тумане. Она пыталась сказать им, что не может дышать, но изо рта снова вырвался лишь жалкий стон.
Она хотела встать на колени, но тошнота усилилась. Земля ушла у нее из-под ног. Она упала, перевернулась на спину и с мольбой посмотрела на стражника, державшего веревку, но в ответ увидела в его глазах только ярость и брезгливое отвращение.
— Поднимайся, или…
Он вдруг замолчал на полуслове и с озадаченным видом посмотрел в сторону. Потом выпустил из рук веревку и сделал шаг назад.
Петля ослабла, шум в голове прекратился, и Ариста снова могла дышать. Закрыв глаза, она лежала посреди улицы и просто радовалась, что все еще жива. Послышались громкие шаги и лязг металла. Ариста открыла глаза и увидела, как солдат, который едва не удушил ее, рухнул на дорогу рядом с ней.
На расстоянии вытянутой руки стоял человек в капюшоне и держал в руках окровавленный меч. Выхватив из-за пояса кинжал, он резко метнул его, и где-то позади Аристы раздался стон, за которым последовал глухой звук, как будто на землю упал мешок с мукой.
Мимо нее пробежал человек в капюшоне. Послышался крик, лязг скрещенных клинков прервал мучительный стон, и придушенный голос, похожий на бульканье воды, произнес что-то непонятное. Еще удар, еще один истошный вопль. Ариста выгнулась, перекатилась на колени и снова увидела загадочного незнакомца, который стоял посреди Бингэмской площади, держа в одной руке меч, в другой кинжал. На земле лежали три тела. Осталось еще двое солдат.