Минс оцепенел, от страха у него перехватило дыхание. Перед мысленным взором мальчишки пронеслись все десять лет его бесполезной жизни.
«Беги!» — подсказал внутренний голос, и Минс понял, что у него есть всего пара мгновений, прежде чем…
Но купец повернулся раньше…
Крупный рыхлый мужчина с покрасневшими от холода обвислыми щеками злобно уставился на Минса, который испуганно застыл на месте, держа в руке чужой кошелек.
— Эй, ты что себе позволяешь! — крикнул купец, потянулся за кинжалом, но с изумлением обнаружил, что его нет на законном месте.
Тогда он принялся нашаривать рукой другой клинок, и в следующее мгновение увидел, что оба лежат на земле. Минс, наконец, прислушался к совету своего внутреннего голоса и бросился бежать. Здравый смысл подсказывал, что спастись от разъяренного великана можно, забившись в какую-нибудь щель. Он нырнул под телегу с пивными бочками, стоявшую перед постоялым двором «Голубой лебедь», выскочил с другой стороны, выпрямился и, прижимая к груди нож и кошелек, помчался в сторону переулка. Минс, с его маленькими ногами, то и дело проваливался в свежевыпавший снег. Он поскользнулся и едва не упал, когда заворачивал за угол дома. У него за спиной раздавались крики преследователей:
— Держи вора! Стой!
К счастью, они отстали сильнее, чем он ожидал, теперь крики доносились откуда-то издалека. Он птицей летел вперед, пока, наконец, не добрался до усеянного кучами дымящегося навоза конюшенного двора. Здесь он пролез между прутьями забора и без сил прислонился к дальней стене конюшни, одновременно засовывая нож за ремень, а кошелек под рубашку, где тут же образовалась солидная выпуклость. Минс изо всех сил напряг слух, но из-за учащенного дыхания и шума в голове так ничего и не расслышал. В этот момент в поле его зрения показался Элбрайт.
— Вот ты где! — крикнул он, заметив Минса.
Элбрайт поскользнулся на льду и ухватился за прутья забора, чтобы не упасть.
— Ну ты идиот! Какого рожна было ждать, когда толстяк к тебе повернется? Ты настоящий болван, Минс. Больше мне нечего сказать. Я вообще не понимаю, зачем трачу силы и время, пытаясь чему-то тебя научить.
Минс и другие мальчишки называли тринадцатилетнего Элбрайта Стариком. В их маленькой своре только он носил настоящий, грязно-серого цвета, плащ с потемневшей медной пряжкой. Элбрайт был самым умным и опытным из них, и Минсу очень не хотелось его разочаровывать.
Через несколько мгновений к Элбрайту, поджимая живот от смеха, присоединился Бранд.
— Не вижу ничего смешного, — недовольно заявил Элбрайт.
— Нет, ты подумай, он… Он… — Очередной приступ смеха помешал Бранду договорить.
Бранд грязный и тощий мальчишка, красовался в разномастной одежде, причем далеко не все предметы наряда подходили ему по размеру. Штаны, например, были слишком длинны, и снег набился в складки подвернутых порчин. Только отделанная тонкой мягкой кожей туника из зеленой парчи сидела на нем как надо. Она застегивалась спереди на продолговатые деревянные пуговицы с замысловатой резьбой. Бранд слегка возвышался над Стариком и был шире в плечах, хотя тот и был старше его на год. В их шайке Бранд занимал второе место по авторитету, мускулы позволяли ему конкурировать с мозгами Элбрайта. Кайн, последний из их компании, считался третьим, потому что лучше остальных потрошил карманы. В результате Минсу приходилось довольствоваться последним местом без малейших шансов на продвижение. Его размеры полностью соответствовали занимаемому положению, ростом он был меньше четырех футов, а весил лишь немногим больше мокрого кота.
— Хватит смеяться! — прикрикнул Старик на Бранда. — Я пытаюсь научить парня хоть чему-то полезному. Его вполне могли убить. Если говорить коротко и по-простому, он вел себя глупо.
— Знаешь, мне показалось, что он здорово придумал. — Бранд перестал смеяться и вытер слезы. — Ясное дело, он вел себя как самый настоящий дурак, но такое не забывается. Вот потеха-то! Минс стоит и моргает, купец тянется за своими кинжалами, а их нет, потому что наш дурачок перерезал ремень на портках! — Бранд изо всех сил пытался справиться с новым приступом смеха… — А еще мне понравилось, как Минс бросился бежать, жирный ублюдок помчался за ним, потерял штаны, запутался в них и рухнул, как подрубленное дерево. Бабах! И прямым ходом в канаву. Клянусь Маром, получилось ужасно смешно.
Элбрайт пытался сохранить на лице суровое выражение, но рассказ Бранда заставил и его расхохотаться.
— Ладно, ладно, хватит, успокойтесь. — Элбрайт перестал смеяться и перешел к делу: — Давай посмотрим твою добычу.
Минс вытащил из-за пазухи кошелек и, широко улыбаясь, протянул Старику.
— Тяжеленький, — с гордостью объявил он.
Элбрайт распустил завязки и, взглянув на содержимое, нахмурился:
— Тут одни медяки.
Бранд и Элбрайт обменялись разочарованными взглядами, и настроение у Минса мгновенно испортилось.
— Кошелек был тяжелый, — возразил он, потупившись.
— И что теперь? — спросил Бранд. — Дадим ему еще шанс?
Элбрайт отрицательно покачал головой:
— Нет, нам сейчас лучше не соваться на Церковную площадь. Слишком много народу видело Минса. Переберемся поближе к воротам, посмотрим на тех, кто въезжает в город. Может, там повезет.
— Вы хотите… — начал Минс.
— Нет. Отдай мне нож. Очередь Бранда.
Мальчишки помчались к дворцовым воротам по следам, оставленным на снегу утренней стражей, потом свернули направо и оказались на Имперской площади. На Праздник зимы прибывали люди со всех концов Аврина, и возможностей поживиться на главной площади было хоть отбавляй.
— Вон там, — сказал Элбрайт и показал в сторону городских ворот. — Видишь парочку? Один высокий, другой низкий.
— Вид у них какой-то жалкий, — заметил Минс.
— Измученный, — согласился с ним Бранд.
— Наверное, всю ночь провели в седле, а ведь была снежная буря, — с голодной ухмылкой предположил Элбрайт. — Иди, Бранд, используй свой старый трюк с лошадьми. А ты, Минс, смотри внимательно, как нужно работать. Раз уж ты так и не научился срезать кошельки, это твой единственный шанс.
Ройс и Адриан въехали на Имперскую площадь на покрытых инеем лошадях. Спасаясь от холода, они кутались в запорошенные снегом одеяла и поэтому напоминали призраков. И хотя они надели на себя все, что имелось, оказалось, что они плохо подготовлены к путешествию по зимним дорогам и еще меньше к преодолению горных перевалов, разделявших Ратибор и Аквесту. Когда они остановились, Ройс заметил, что Адриан дышит на сложенные лодочкой ладони. У обоих не было зимних перчаток. Адриан обмотал руки обрывками одеяла, а Ройс просто сунул ладони в рукава. Вид собственных рук без кистей был ему неприятен и напомнил о старом колдуне. Они с Адрианом узнали подробности его убийства, пробираясь через Ратибор: однажды поздней ночью Эсрахаддона заставили замолчать навсегда.
Они собирались обзавестись перчатками в Ратиборе, но забыли об этом, увидев объявления о предстоящей казни вождя патриотов Дегана Гонта. Имперцы намеревались публично сжечь его на костре в Аквесте, своей столице, во время Праздника зимы. Адриан и Ройс несколько месяцев искали Гонта, скитаясь по бурным морям и густым джунглям, а когда обнаружили на дверях всех таверн города сообщения о его местонахождении, испытали нечто среднее между радостью и горестным потрясением. Из опасения, что какая-нибудь случайность может помешать, наконец, до него добраться, они решили покинуть Ратибор ранним утром следующего дня, задолго до того, как торговцы распахнут двери лавок.
Размотав шарф и сбросив капюшон, Ройс огляделся по сторонам: заснеженный дворец расположился в южной части площади, в то время как остальное пространство занимали лавки и уличные торговцы. Скорняки разложили на прилавках шляпы и отделанные мехом накидки, сапожники зазывали прохожих, предлагая смазать жиром их обувь. Булочники соблазняли путников печеньем в форме снежинок и присыпанными сахарной пудрой пирожными. И повсюду развевались разноцветные флаги, возвещавшие о предстоящем празднике.
Когда Ройс спрыгнул с коня, к нему подбежал бойкий мальчишка.
— Я могу позаботиться о ваших лошадях, мой господин, — предложил он. — За ночь в конюшне причитается одна серебряная монета с каждой лошади. Я сам их почищу и прослежу, чтобы им задали хорошего овса.
Соскочив на землю и отбросив капюшон, Адриан приветливо улыбнулся мальчишке.
— А колыбельную на ночь споешь?
— Само собой, мой господин, — ответил тот без малейших колебаний. — Но это обойдется вам еще в два медяка. У меня очень красивый голос, честное слово.
— В любой конюшне города можно оставить лошадей за пять медяков, — возразил ему Ройс.
— Только не в этом месяце, мой господин. Цены на время Праздника зимы объявлены три дня назад. Скоро в конюшнях и на постоялых дворах вообще не останется мест. Вам повезло, что вы приехали в город так рано. Через две недели лошадей придется оставлять на ночь прямо в поле, за охотничьими домиками. А переночевать можно будет только в развалюхах на земляном полу, где людей набьется, как селедок в бочке. Я знаю в нашем городе все лучшие постоялые дворы, где самые низкие цены. Сейчас серебряная монета — отличная цена за эту услугу. Через несколько дней вам придется заплатить в два раза больше.
— Тебя как зовут? — внимательно взглянув на него, спросил Ройс.
— Меня называют Смельчак Бранд.
Мальчишка выпятил грудь и поправил на плече тунику.
— С чего бы это? — недоверчиво фыркнув, поинтересовался Адриан.
— А с того, что я никогда не отступаю во время драки, господин.
— И свою тунику получил в сражении? — спросил Ройс.
Мальчишка бросил взгляд на собственную грудь, как будто впервые заметил свой наряд.
— Это старье? Дома у меня пять штук в сто раз красивее. Я эту рвань надел, чтобы не намочить в снегу те, что получше.
— Слушай, Бранд, ты сможешь отвести наших лошадей на постоялый двор «Бейли» на углу Холл и Косвелл и оставить там в конюшне?