— К сожалению, эта дверь не ведет наружу, — перехватывая ее взгляд, сказал священник, — поэтому вы не сможете попасть через нее на верхушку башни. — Он запрокинул голову, посмотрел на потолок и с таинственным видом прошептал: — Там живет он.
— Кто он?
— Его святейшество патриарх Нильнев. Верхний этаж этой башни — его святилище. Я иногда прихожу сюда, чтобы посидеть и послушать. В тихую погоду, когда нет ветра, иногда слышно, как он ходит. Однажды мне послышалось, будто он что-то сказал, но, наверное, это просто были мои фантазии. Я представил себе, что там находится сам Новрон и он следит за нами и оберегает нас. Но если хотите, я покажу вам, откуда открывается красивый вид. Пойдемте со мной.
Монсеньор повернулся и начал спускаться по лестнице. Ариста в последний раз взглянула на каменную дверь и вышла вслед за ним.
— А когда он выходит? — спросила девушка. — Я хотела сказать, когда выходит Патриарх?
— Никогда. По крайней мере я его ни разу не видел. Он живет в уединении, так ему проще слиться с Богом.
— Если он никогда не выходит, откуда вы знаете, что он действительно там?
— Откуда я знаю? — Мертон удивленно посмотрел на нее и усмехнулся: — Но ведь он иногда говорит с народом. Он лично встречается с избранниками, которые несут его слово всем остальным людям.
— И что это за люди? Архиепископ?
— Иногда, хотя в последнее время он передает нам свои указы через кураторов. — Мертон остановился на полпути и повернулся к ней. — Вы о них знаете, я полагаю?
— Да, слышала о них, — сказала Ариста.
— Я так и подумал, вы ведь принцесса.
— Вообще-то никто из них за последние несколько лет не посетил Меленгар.
— Это понятно. Их осталось очень мало, а им нужно обыскать очень большую территорию.
— А почему их так мало?
— Его святейшество не назначал новых кураторов со времени рукоположения Луиса Гая. Кажется, он был последним.
Первая хорошая новость за весь день. Кураторы были известны как сторожевые псы церкви. Их первоначальной задачей были поиски пропавшего наследника, и они командовали знаменитым орденом Серетских рыцарей. Эти рыцари насаждали волю церкви, то есть контролировали как мирян, так и духовенство на предмет принадлежности к ересям. Если Серет проводил расследование, кого-нибудь обязательно признавали виновным, а если кто-то протестовал, ему тоже непременно предъявляли обвинения.
Монсеньор Мертон подвел Аристу к двери, расположенной двумя этажами ниже, и постучал.
— Что надо? — раздался за дверью чей-то сварливый голос.
— Мы пришли полюбоваться видом из твоего окна, — ответил Мертон.
— У меня сегодня нет на тебя времени, Мертон. Обратись к кому-нибудь еще, а меня оставь в покое.
— Это не для меня. Здесь принцесса Ариста из Медфорда, и она хочет полюбоваться видом с башни.
— Да нет, что вы, — возразила Ариста, смущенно качая головой. — Это не настолько важно. Я просто…
Дверь открылась. На пороге стоял толстый, совершенно лысый мужчина, одетый во все красное. Его тучный торс был обмотан на уровне пояса плетеным золотым шнуром. Он пристально посмотрел на Аристу, вытирая полотенцем жирные руки.
— Клянусь Маром! Неужели это настоящая принцесса? — воскликнул он без малейшего намека на почтение в голосе.
— Дженисон, прошу тебя сменить этот тон! — осадил его Мертон. — Негоже так себя вести прелату.
Толстяк недовольно посмотрел на Мертона.
— Видите, как он со мной обращается? — обиженно сказал он, обращаясь к принцессе. — Можно подумать, что я сам Уберлин, потому что мне нравится есть, и я иногда люблю выпить.
— Не мне тебя судить, а господу нашему Новрону. Можно нам войти?
— Да-да, конечно, проходите.
В комнате царил полнейший беспорядок. Одежда, листы пергамента и картины валялись на полу либо опирались о корзины и сундуки. В одном конце комнаты стояла парта, а в другом — большой стол с наклонной столешницей. На нем лежали стопки карт, десятки перьев, а также стояло несколько чернильниц. Все вещи, казалось, находились не на своем месте или вовсе такового не имели.
Ариста едва не вскричала: «Боже ж ты мой», но осеклась, вспомнив, что это выражение из лексикона Бернис.
— Да, зрелище сие по меньшей мере впечатляет, — извиняющимся тоном произнес Мертон. — Наш прелат Дженисон не страдает от избытка аккуратности.
— Я аккуратен, когда дело касается карт и всего, что действительно важно.
— Но не в глазах Новрона.
— Вот видите? И я, конечно же, даже ответить не могу. Разве кто-нибудь может хотя бы в мыслях встать на одну доску с его преосвященством монсеньором Мертоном, который исцеляет больных и говорит с Господом?
Ариста, следовавшая за Мертоном по захламленной комнате в направлении занавешенной стены, остановилась. В голове ее всплыло воспоминание из детства. Она посмотрела на Мертона и сообразила, что уже слышала о нем когда-то.
— Так, значит, вы спаситель Падших болот?
— Ну разумеется, он вам об этом не сказал! — с каким-то язвительным удовольствием воскликнул хозяин комнаты. — С его стороны было бы проявлением гордыни признать, что он божий избранник.
Настала очередь Мертона хмуриться.
— А ну-ка прекрати сейчас же, Дженисон.
— Так это были вы? — переспросила Ариста.
Мертон кивнул, грозно посмотрев на Дженисона.
— Я слышала об этом. Много лет назад. Мне было, наверное, лет пять или шесть, когда на Падшие болота пришла чума. Все перепугались, потому что она продвигалась с юга, а Падшие болота не так далеко от Медфорда. Я помню, отец даже намеревался перенести двор в Дрондиловы поля, но до этого дело не дошло. Не понадобилось переезжать, потому что чума не пошла на север.
— Потому что он ее остановил, — сказал Дженисон.
— Вовсе не я! — буркнул Мертон. — Это был Новрон.
— Но ведь это он тебя послал туда, нет? Разве нет?
Мертон вздохнул:
— Я сделал лишь то, чего требовал от меня Господь.
Дженисон беспомощно посмотрел на Аристу:
— Вот видите? Кто я по сравнению с человеком, который каждый день беседует с Богом?
— И вы действительно слышали голос Новрона, который повелел вам идти спасать людей на Падших болотах? — спросила Ариста?
— Он направлял мои стопы.
— Но ты ведь с ним разговариваешь! — запальчиво возразил Дженисон и перевел взгляд на Аристу. — Он, конечно, не признается в этом. Это ведь ересь, а Луис Гай тут, внизу. Ему нет дела до чудес. — Дженисон присел на табурет и улыбнулся. — Нет, наш добрый монсеньор Мертон никогда не признается, что ведет беседы с Господом, но это так. Я сам слышал. Поздно ночью, в зале, когда он думает, что все остальные спят. — Дженисон заговорил пискливым голосом, подражая маленькой девочке: — «О Господь мой, отчего ты не даешь мне спать, насылая ужасную головную боль, ведь мне утром надо работать? Что-что? О, я понял, это очень мудро с твоей стороны».
— Довольно, Дженисон, — сурово произнес Мертон.
— Да, я уверен, что именно так обстоят дела, монсеньор. Можете любоваться видом из окна, но дайте мне поесть спокойно.
Дженисон взял куриную ножку и продолжил трапезу. Мертон отодвинул портьеру, за которой оказалось великолепное окно шириной почти во всю стену, разделенное тремя каменными колоннами. Отсюда открывался невероятный вид. Огромная луна казалась лампадой, до которой можно было дотронуться. Она застыла в россыпях сверкающих на черном ночном небе звезд.
Опершись о подоконник, Ариста выглянула из окна. Далеко внизу тянулась изогнутая серебристая лента реки, поблескивавшая в свете луны. У подножия башни мерцали окружившие город костры, похожие на звезды. Глядя вниз, она почувствовала, что у нее кружится голова, а пульс учащается. Гадая, насколько близко она к вершине башни, Ариста посмотрела наверх и насчитала еще три яруса окон, над которыми возвышалась алебастровая корона.
— Благодарю вас, монсеньор, — сказала она Мертону и кивком попрощалась с Дженисом.
— Будьте уверены, ваше высочество, — сказал Мертон. — Он там.
Ариста кивнула, хотя не была уверена, кого он имеет в виду, — Бога или Патриарха.
Глава 4
ДАЛЬГРЕН
В течение следующих пяти дней Ройс, Адриан и Трейс упорно продвигались на север сквозь безграничный океан лесов на восточной границе Аврина. Право на владение этой непроходимой чащобой оспаривали друг у друга Альбурн и Данмор, но до основания Дальгрена ни первый, ни второй не торопились осваивать эти земли. Бескрайние девственные леса, которые было принято называть либо Востоком, либо Пустошью, оставались нетронутыми. Проложенная через них дорога когда-то была широким трактом, ведущим из Альбурна на север, но она довольно скоро превратилась в две узкие колеи, разделенные зеленой дорожкой травы, а со временем сузилась до едва заметной лесной тропы, грозившей и вовсе исчезнуть в ближайшем будущем. Вдоль нее выстроилась две сплошные стены деревьев, и не было здесь ни заборов, ни крестьянских хозяйств или постоялых дворов. За все время путешествия им не встретился ни один путник. На карте северо-восточные области были обозначены весьма приблизительно, а за рекой Нидвальден и вовсе представляли собой белые пятна.
Временами от красоты здешних мест захватывало дух. Над дорогой нависали мощные вязы, образуя высокие зеленые своды. Их вид напомнил Адриану о тех редких случаях, когда он заглядывал в Маресский собор в Медфорде. Гибкие ветви деревьев клонились над тропой, образуя естественный неф, напоминавший контрфорсы великой церкви. Мягкий тусклый свет струился сквозь листву, как будто через окна высокой галереи. По земле стелился мягкий ползучий ковер из трав и папоротника, проросшего сквозь потемневшую прошлогоднюю листву. В вышине пел незримый птичий хор, на ветвях деревьев мелькали белки, в траве шуршали бурундуки, и этот их шорох чем-то напоминал перешептывания прихожан в церкви. Лес был красив, но вызывал тревогу. Здесь возникало ощущение, что ты заплыл слишком далеко в море и тебя вот-вот затянет в неизведанные, вселяющие ужас пучины.