– Всё, парни, мне пора, – мама торопливо схватила свою настоящую сумочку. Выигранную пластиковую она уже куда-то запрятала. Скорее всего, в шкаф. Там она будет валяться, пока ее не продадут на «И-бэе». – Будьте умничками и никаких глупостей не устраивайте, хорошо?
Мама наклонилась ко мне в облаке приятных запахов и чмокнула в щеку. Оскару взъерошила волосы. Он не отводил от мамы взгляда. А когда она ушла, продолжал пялиться на уже закрытую дверь.
– Куда это она? В ресторан?
– На работу.
– В такое время?
– Ага. Мама руководит ночным клубом.
Оскар резко повернулся.
– Ночным клубом?
Я пожал плечами.
– Ну, кто-то ведь должен там работать. А то мужчинам негде будет провести приятный вечер.
– Ну да… – медленно сказал Оскар. Потом резко отвернулся и опять уставился на дверь. – Только вот… может такое быть, что это… не очень хорошо пахнет?
Я облегченно вздохнул. А то уж испугался, что Оскар скажет что-нибудь против маминой работы. Некоторые люди считают, что работать в ночном клубе – это неприлично, это только для неуважаемых женщин.
– Пахнет очень даже хорошо. Мама всю косметику и духи в «Ив Роше» покупает.
Я положил руку на плечо Оскару, чтобы подтолкнуть в нужном направлении.
– Пошли, покажу тебе твой матрас.
– Сначала зубы чистить.
Он увернулся из-под моей руки и быстренько улизнул в ванную. БУМС! Дверь захлопнулась.
Я стоял перед дверью и кусал нижнюю губу. Наседать на Оскара дальше бесполезно. Раз он не хочет говорить – значит, не хочет. Может, завтра все-таки расскажет, что с ним такое было.
Почистив зубы, Оскар уютно устроился в спальном мешке Бертса на надувном лугу с цветочками, а я снова подошел к окну.
– Луны нет, – сообщил я.
– Сегодня новолуние, – отозвался Оскар сонно. – Луну заслоняет тень Земли.
Если спрошу, что это за тень, наверняка придется слушать длинный сложный ответ. Лучше уж и дальше расплющивать нос о стекло.
– А если б ее было видно, она была бы похожа на лицо.
– Нет. Если б ее было видно, она была бы похожа… – долгий-долгий зевок, а потом Оскар пробормотал еле слышно: – …была бы похожа на окно с цветами на подоконнике. В новолуние к нему подходит красавица и поливает цветы из лейки. Чтобы не завяли.
– Правда?
Я пристально уставился в черное небо, стараясь вообразить там Луну. Потом сощурился еще пристальнее, чтобы представить себе на воображаемой Луне еще и окно, за окном красавицу, а на окне цветочки. Но на них воображения не хватило. Не говоря уже о лейке.
– Оскар? – спросил я. – А эти цветы – они в горшке или в вазе?
Тишина.
Я обернулся. Спит. Я тихонько подошел к матрасу. Оскар лежал на боку. Я встал рядом на колени и осторожно потряс его за плечо.
– Оскар! Проснись на секундочку, пожалуйста. Мне надо тебе что-то сказать.
В ответ – глубокое мерное дыхание. Оскар выглядел совсем маленьким, самым крошечным на свете существом. И в то же время напоминал огромную Луну. Кажется, что она совсем близко, а на самом деле недостижимо далеко. Я наклонился пониже, к самому его уху и прошептал:
– Я все равно тебе скажу. Мне ужасно жаль, что твоя мама ушла. И жаль, что твой папа такой странный и так плохо с тобой обращается.
Я хотел было уже встать, но вспомнил еще кое-что:
– И я по тебе очень скучал. Твой Рико.
Я на цыпочках прокрался к двери и потушил свет. Потом пошел в гостиную и хотел включить компьютер. Но он уже был включен, слышалось тихое жужжание вентилятора. Я шевельнул мышью. Мама любит дельфинов и китов, поэтому, когда включается монитор, на заставке появляется картинка с китом. Хвостом он касается большой W, которой я открываю функцию проверки орфографии. А перед китовой мордой – четыре разноцветных буковки. На них мама кликает, когда хочет зайти на аукцион «И-бэй». На экране есть и разные другие буквы и символы, но у них у всех одно общее: то, что вызывали последним, отбрасывает маленькую тень. И сейчас эта серая тень лежала как раз за четырьмя буковками перед мордой кита. Значит, пока мы с Оскаром покупали мороженое в «Изабель», мама успела выставить новенькую сумочку на продажу. Как будто это было так срочно! Она ведь сама говорила, денег у нас теперь достаточно, потому что дядя Кристиан оставил нам наследство. Наверно, маме хотелось поскорей избавиться от некрасивой новой вещи. Хотя вообще-то непонятно, кому охота покупать такую дешевую дрянь. Я всегда думаю про это, когда мама относит очередную посылку на почту. И пока я думал, я заснул.
СредаКрошечный росток надежды
Утром я проснулся, встал и опять подошел к окну. Но посмотрел не на небо или на задний дом, а вниз, во двор. В его самом дальнем углу опять вырос лопух. Наверно, корни у него ужасно длинные. Моммсен с ним борется, но пока безуспешно. И тут до меня дошло, что и сам я лопух. Забыл вчера взять у герра ван Шертена шоколадку! Как же так получилось? Чем теперь успокоить нервы, если вдруг стресс? А стресс будет. Сто процентов!
Оскар лежал, уютно свернувшись калачиком, в спальнике на надувных цветочках. В соседней комнате спала мама, под любимым одеялом с дельфинами и другими морепродуктами. Оба не хотели мне довериться, не хотели объяснить, что с ними такое. А я понятия не имел, как их к этому подтолкнуть. Я растолкал Оскара и пошел в туалет. В день, который так по-дурацки начинается, ничего не стоит сделать мимо, так что ради безопасности я уселся на унитаз. Потом вымыл руки, почистил зубы, умылся и пошел на кухню. Стол уже был накрыт. На нем лежал пестрый пакет из пекарни – мама принесла нам булочки. От волшебного запаха выпечки настроение тут же улучшилось – со свежими булочками даже лопухам живется веселее. Я достал из холодильника молоко и масло. А когда взял с полки «Нутеллу», повеселел окончательно. Она же практически из шоколада!
Оскар застрял в ванной так надолго, что можно было подумать, он начищает по две минуты каждый зуб отдельно. Но вот наконец-то он явился на кухню. Волосы расчесаны супераккуратно, пробор – как нарисованная мелом тонкая линия. Уселся на стул, выпрямив спину, будто в шикарном ресторане. Обыскал взглядом стол. Нахмурился.
– Только белые булочки и шоколадный крем?
– Еще есть мюсли, если хочешь.
– Биомюсли из экомагазина?
Ну просто вообще! А я ведь давно уже о чем-то таком догадывался! Значит, он и правда из тех суперздоровых детей, которым ничего нельзя. Ни сластей, ни гамбургеров, ни рыбных палочек. Потому что их родители думают – от всего такого их дети тут же помрут. И телек им смотреть тоже нельзя. Особенно детективы и прочее, где дерутся и стреляют. А то потом детки, чего доброго, сами превратятся в преступников и будут стрелять в других. Если все это правда, меня ожидает страшный конец! И все из-за пары ложечек «Нутеллы» и мисс Марпл.
– Нет, из обычного, – сказал я и ткнул пальцем на полку. – С сахаром. Эко и био там никакого нет. Но вкусно!
Оскар наморщил нос.
– Тогда я лучше булочку съем. В обычном мюсли есть всякие нездоровые штуки.
– Какие штуки?
– Гербициды, фунгициды… Яды, в общем. Невидимые.
– Что такое гербициды?
– Яд для сорняков.
– А-а.
ФУНГИЦИДЫ
Удивительно, но про них я вдруг понял сам. В пиццерии мама часто заказывает пиццу фунги, а она с грибами. Значит, фунгициды – яд для грибов. Но зачем же их отравлять? Они же вкусные! Конечно, в мюсли им делать нечего. Но если они там все-таки попадутся, их можно просто вынуть.
Я недоверчиво покосился на коробку с мюсли.
– И что, там такое есть?
– Во всяком случае, может быть.
Голодный взгляд Оскара метался между булочками на столе и мюсли на полке. Как будто прикидывал, при каком выборе больше шансов выжить. И тут в дверь позвонили. Я вскочил и бросился в коридор. До обеда мама спит, и будить ее нельзя! Об этом в нашем доме знают все. Кроме двух парочек кесслеровских близнецов.
«Пожалуйста, – мысленно взмолился я, открывая дверь, – пусть это будут не они!» Но, конечно же, это были они. Хотя и в половинном размере, всего одна парочка. Зато – ДЕВЧОНКИ!
– Привет, Рико! – выпалила Мела прямо мне в лицо. Вообще-то ее зовут Семела, но так никто ее не называет. Через плечо у нее была видна открытая дверь в квартиру Кесслеров. – Мы вернулись!
Если кто-то в доме был еще не в курсе, то сейчас уже точно знал. До Фитцке тоже наверняка донеслось. Того и гляди он выскочит и сам заорет, что Мела нарушает тишину и покой жильцов и ее пора привлечь к ответственности. Правда, с тех пор как я выписался из больницы, я видел Фитцке только один раз, из окна. Похоже, после происшествия с Мистером 2000 он ото всех скрывается.
– Вы когда приехали? – спросил я.
– Сегодня утром! Рано-рано! – завопила Мела. – Мы в машине спали! Йонатан храпел!
Обалденные новости! Вторая парочка близнецов, Йонатан и Людвиг, по сравнению с сестрицами почти безобидны. Но им и лет всего-навсего шесть. Мела и Афра старше их всего на год. Зато по умению действовать на нервы – на все десять! Я нарочно не стал себе представлять, как Кесслеры путешествовали, набившись в свой трейлер, как сардины в банку. И как кто-то из них храпел. Тесноту я вообще-то не очень люблю.
Афра стояла рядом с сестрой, высунув кончик языка. Глупо хихикала и пялилась. У меня мелькнула мысль, а вдруг она сейчас напрыгнет, как какой-нибудь джек-рассел-терьер, и начнет лизать мне щеки. Вот просто фу-у! Рядом с ней у двери стояла небольшая спортивная сумка.
Близнецы бывают однояйцовые и двуяйцовые. Однояйцовые на вид совершенно одинаковые. И иногда мне хочется, чтобы кесслеровские девчонки были как раз такими. Тогда я бы пугался вполовину меньше, встречая их на лестнице. У Мелы и Афры волосы одинаковой длины, до плеч. Но на этом сходство, к сожалению, кончается. Мела кудрявая блондинка с голубыми глазами, а у Афры волосы каштановые, прямые, а глаза серые. И она пониже сестры.