ованы этрусские колонии. Торговые связи с колониями и союзниками были привычными и интенсивными, а благосостояние некоторых семей знатных этрусков очень значительным.
Авлос, или двойная флейта, была популярным инструментом среди этрусков. Этот музыкант, играющий на авлосе, изображен на стене гробницы Триклиния в Тарквинии.
Яркая, живая роспись на гробницах, украшенных изображениями птиц и растений, была характерна для этрусков.
Конфликты этрусков с римлянами
Поход Ларса Порсены на Рим
Около 508 г. до н.э. изгнанный из Рима Тарквиний, чтобы попытаться вновь завоевать город, призвал на помощь другого этруска - Ларса Порсену. Порсена, правивший этрусским городом-государством Клузием (недалеко от современной Флоренции), собрал армию и двинулся на Рим. По поводу того, что произошло в дальнейшем, у историков и в исторических источниках нет единого мнения. Следуя легендарному изложению событий, Порсена был столь впечатлен храбростью защитников Рима, что отказался от нападения и вернулся в этрусские земли. Эта версия истории была увековечена в стихах Томаса Бабингтона Маколея и многих картинах, изображающих Горация Коклеса, защищающего мост. Рассказывается, что в результате неожиданной атаки Порсена быстро овладел хребтом Ианикулум, и путь через Тибр был открыт для захвата остальной части города. Ливий свидетельствует, что Гораций Коклес вместе со Спурием Ларцием и Титом Гермением устремились к мосту и удерживали натиск всей этрусской армии, пока позади них римляне лихорадочно разбирали мост.
Когда от моста почти ничего не осталось, Гораций отослал назад своих товарищей и один продолжил битву. Наконец с грохотом и под оглушительный крик римлян мост рухнул. Гораций воззвал к Отцу-Тибру, прыгнул в реку и благополучно доплыл до берега. По другим версиям, Гораций защищал мост один. Вероятно, не только это событие произвело впечатление на этрусков: пока они расположились лагерем за стенами Рима, римляне обратились к Гаю Муцию, чтобы тот глухой ночью проник в лагерь и убил Порсену. Муция поймали и отвели к Порсене, с которым он разговаривал очень уверенно. Чтобы доказать, что он презирает боль, Муций положил правую руку в огонь и не издал ни звука, когда его рука обгорела до кости. Это произвело на Порсену такое впечатление, что он отпустил Муция, и с тех пор герой получил прозвище Сцевола (Левша). Последним проявлением храбрости, которое как будто бы убедило Порсену отказаться от осады Рима, были преподнесенные римлянами в знак лояльности заложники. Заложниками были дети, включая Валерию, дочь консула Публиколы. Дети убежали и вплавь добрались до Рима, где Публикола тут же возвратил их Порсене. Валерия снова убежала, а на Порсену храбрость детей произвела такое впечатление, что он отослал их назад под защитой своих людей. Эти события стали сюжетом многочисленных рассказов, но известно о них только из более поздних римских источников, которые имеют все основания изображать Рим в благоприятном свете.
Другие источники сообщают, что Порсене удалось захватить город и что он оставил его только после того, как его триумф был подтвержден символами власти - тогой, троном и фасциями и на условиях, что Рим откажется от земель к северу от Тибра, сдаст свое оружие и не будет восполнять его запасы. Порсена оставил Рим, не пытаясь вернуть на престол Тарквиния, и это позволяет предположить, что нападение было предпринято прежде всего ради личной победы. Некоторые историки рассматривают нападение Порсены на Рим просто как осаду во время этрусского похода на юг, затеянного ради земель в Нации и Кампании (возможно, из-за присутствия кельтов Галлии на севере Италии).
ГОРАЦИЙ
К сожалению, объем книги не позволяет опубликовать на ее страницах все 70 стихов этой эпической поэмы. Но опубликованная ниже сокращенная версия воспроизводит аромат этой поэзии, отдающей дань уважения одному из величайших героев Рима.
Баллада о городе CCCLX года
I
Ларе Порсена из Клузия
Девятью богами поклялся,
Что великий дом Тарквиния
Не претерпит страданий напрасно.
Девятью богами поклялся,
И назначил он день,
И направил гонцов вперед,
На восток и на запад, на юг и на север,
Чтоб собрать свое войско.
XI
И каждый город нынче
Своих людей направил;
Пехоты тысяч восемьдесят
И конницы десятки тысяч
- Перед воротами Сутрия
Великое войско встретилось.
Гордым был Ларе Порсена
В назначенный им день.
XII
Вся этрусская армия
Выстроилась перед ним,
И многие изгнанники- римляне,
И многие союзники смелые;
С могучею свитой
На сбор явился Тускулан Мамилий,
Царевич из рода
латинского.
XIII
А у желтого Тибра
Царило смятенье и страх.
Со всей обширной равнины
К Риму люди бежали.
На милю вкруг города
Толпа преградила дороги;
Ужасный открылся вид
В те длинные ночи и дни.
XVIII
Я знаю, в сенате
Не было сердца смелее,
Но сильно оно заныло,
Когда плохие вести дошли.
И тотчас поднялся консул,
Сенаторы поднялись
И, второпях подпоясав тоги,
К выходу поспешили.
XIX
Они совет держали стоя
Перед воротами у реки,
Немного у них времени было
На размышление иль споры.
И консул сказал открыто: «Разрушить мост надо,
С тех пор как Яникул потерян,
Иначе город нам не спасти».
XX
Затем прилетел лазутчик
Безумный от страха и спешки:
«К оружию, консул, к оружию!
Ларс Порсена уж здесь».
К низким холмам на западе
Консул свой взор обратил,
Увидел, как темное облако пыли
К небесам поднимается быстро.
XXVI
Но консула вид был печален,
И речь его коротка,
И мрачно взглянул он на стену,
И мрачно смотрел на врага.
«Возьмут они верх над нами
Прежде, чем мост мы разрушим,
А если мост отвоюют,
Что город поможет спасти?»
XXVII
Тогда начальник стражи
Отважный Гораций сказал:
«Смерть к каждому на земле
Приходит чуть раньше иль позже.
И нет для мужчины почетнее,
Чем в смертельном бою
Умереть за могилы отцов
И за храмы своих богов».
XXIX
«Вниз, консул, опускайте мост
Как можете быстрее;
А мне помогут двое
Врагов атаку задержать.
На узкой тропке трое
Могут тысячи остановить.
Кто встанет рядом со мною,
Чтоб мост наш защитить?»
XXX
Тогда сказал Спурий Ларций,
Гордый Рамн он был:
«Я встану по правую руку
И буду с тобой мост охранять».
И крепкий Герминий сказал,
Из Тициев рода он был:
«Останусь по левую руку
И буду с тобой мост охранять».
XXXIV
Теперь все трое доспехи
Затянули на спинах,
И консул стоял впереди,
Топор он держал в руках,
Сенаторы смешались с народом,
Взяв топоры, жерди и ломы,
Ударили по доскам сверху
И снизу сломали опоры моста.
XXXVI
Спокойно и молча трое стояли
И на врагов смотрели.
И громкий всплеск смеха
Раздался в передовом отряде,
Но дальше перед строем три вождя поскакали;
На землю спрыгнув, с мечами наголо,
И, высоко подняв щиты, помчались
К победе на трудном пути;
XLIX
Но вся Этрурия благородная
Страшилась увидеть
Тела окровавленные
Троих бесстрашных на тропе
У страшного входа,
Где трое смельчаков стояли.
Все сжались, как мальчики, что
Рыскали по лесу, чтоб зайца поднять,
А оказались пред темной берлогой,
Где, утробно рыча,
жестокий старый медведь
Среди костей и крови лежал.
LIII
Но тем временем топор и рычаг
Усердно делали дело.
И мост, качаясь, повис
Над кипящим потоком.
«Возвращайся назад, Гораций»,
- Кричали сенаторы.
«Назад, Ларций! Герминий,
Назад! Падает мост!»