Она вышла из такси. Бонд было вскочил ее проводить, но она протянула ему руку:
— Спасибо, что пришли мне на помощь. Спокойной вам ночи.
— Значит, послезавтра в три. Я буду там. Спокойной ночи.
Она повернулась и пошла по изгибистым ступеням отеля. Бонд внимательно посмотрел ей вслед, сел обратно в такси и велел ехать в «Националь». Откинувшись на спинку, он наблюдал за мелькающими неоновыми вывесками. Все, что происходило с ним в последнее время, как и эта поездка в машине, произошло с головокружительной быстротой. Но хоть в такси он мог распоряжаться. Бонд наклонился вперед и сказал водителю, чтобы тот ехал медленнее.
Самый удобный поезд из Рима в Венецию — это «Лагуна экспресс», уходящий в 12.00. Потратив почти все утро на переговоры с Лондоном по спецтелефону, Бонд едва не опоздал к нему. «Лагуна», обтекаемой формы экспресс, внешне выглядит гораздо комфортабельней, чем внутри. Сиденья были рассчитаны на низкорослых итальянцев, а официанты вагона-ресторана страдали той же болезнью, что и их собратья во всех подобного класса поездах мира — безразличием к пассажиру, особенно к иностранцу. Бонд занимал место у прохода в конце алюминиевого вагона, над осью. И даже если бы за окном был рай земной, ему было бы не до него. Он пытался читать подпрыгивающую книгу, от тряски пролил вино на скатерть и, передвигая свои длинные, затекшие ноги, проклинал «Феррова Итальане делло Стато» — государственные железные дороги Италии. Наконец поезд вышел на финишную прямую — перешеек, построенный еще в XVII веке, ведущий прямо к Венеции. И вновь шок от окружающей красоты. Кроваво-красный закат, каналы, гостиницы «Гритти Палас» и лучший двухкомнатный номер на втором этаже.
В этот вечер, разбрасывая банкноты в тысячи лир, как осенние листья, в ресторанах и барах «Валлоиброзе», «Гарри бар», «Флореан» и, наконец, в респектабельном «Квадри», Джеймс Бонд хотел довести до сведения каждого, кто мог заинтересоваться им, что он является именно тем, за кого себя выдавал девушке — преуспевающим писателем, любящим покутить на широкую ногу. В состоянии эйфории, которую испытывает каждый в свой первый вечер в Венеции, сколь бы ни важна была цель приезда, Бонд вернулся в отель и проспал без сновидения восемь часов.
Май и октябрь в Венеции — бархатный сезон. Солнце мягкое, а ночи прохладные. Сверкающий пейзаж мягче для взгляда, и свежесть воздуха помогает забыть эти длинные километры камня и террасы, которые невыносимы для пешехода в летнее время. И народу меньше. Хотя Венеция относится к тем городам, которые так же легко могут поглотить сто тысяч туристов, как и одну тысячу, пряча их в переулочках, собирая толпами на площадях, загоняя в лодки. Но все ж лучше, когда в Венеции минимум туристов.
Проверяя нет ли за ним «хвоста», Бонд провел все утро, петляя по переулкам. Он заскочил в пару соборов, но не для того, чтобы насладиться их интерьером, а чтобы удостовериться, не вошел ли через главный вход следом за ним еще кто, до того, как он выйдет через боковую дверь. Никто его не преследовал. Бонд зашел в бар и выпил коктейль «Американо», прислушиваясь к дискуссии двух французских снобов о диспропорциях фасадов зданий на площади Святого Марка. Машинально он приобрел открытку и отправил ее своей секретарше, которая как-то побывала с туристической группой в Италии и с тех пор мучила его рассказами об этом. Он написал: «Венеция прекрасна. Пока обследовал здания вокзала и биржы. Получил эстетическое удовольствие. Позднее планирую ознакомиться с городской канализацией, а затем посмотреть фильм с Брижит Бардо в кинотеатре «Скала». Знакома ли тебе прекрасная мелодия «О Соло Мио»? Она романтична, как все остальное. Дж. Б.».
Довольный своим экспромтом, Бонд поел и отправился в отель. Заперев дверь, проверил свой пистолет «Вальтер-ППК». Поставив его на предохранитель, он несколько раз мгновенно выхватил его из кобуры и засунул обратно. Настало время идти. В 12.40 он сел на суденышко и поплыл на встречу, думая о том, что ждет его впереди.
От пристани в Альберони с венецианской стороны полуострова Лидо всего километр до пляжа, который выходит на Адриатическое море. В километре отсюда виднелись роскошные виллы, а здесь лишь маленькая рыбацкая деревенька Альберони, санаторий для студентов, брошенная база, принадлежавшая ВМС Италии, и несколько массивных разрушенных площадок для артиллерийских орудий времен войны. В этом заброшенном мирке, в центре тонкой полоски суши находится залив Лидо, чьи воды омывают руины древних фортификационных сооружений. Не так-то много людей приезжают в Венецию, чтобы поиграть в гольф, но снобистский подход владельцев дорогих отелей в Лидо не дает закрыть построенные здесь поля для гольфа. Они обнесены высоким ограждением, будто за этим забором что-то секретное, о чем предупреждают угрожающие таблички «Прохода нет». Вокруг поля для игры в гольф есть участки земли и песчаные дюны, где со времен войны сохранились еще неразминированные поля. Среди ржавеющей колючей проволоки торчат таблички «Мины», а под надписью — череп и кости.
Бонд слегка вспотел, пройдя с полкилометра к противоположному берегу полуострова, к пляжу. Он остановился на пару минут под последней акацией у пыльной дороги, чтобы поостыть. Перед ним была полуразвалившаяся деревянная арка с выгоревшей голубой надписью «Багни Альберони». Дальше тянулись такие же обветшалые пляжные кабинки, затем сто метров песка и, наконец, — тихая голубая гладь моря. Купальщиков нигде не было, и Бонд подумал, что пляж вообще закрыт. Но когда он прошел под аркой, до него донеслись далекие звуки неаполитанской мелодии. Она раздавалась из маленького киоска, на котором висела реклама кока-колы и местных напитков. К стенкам павильончика были прислонены шезлонги, а рядом валялись два водных велосипеда и детская полунадутая резиновая лошадка. Все это выглядело столь убогим, что Бонд усомнился, как даже в разгар купального сезона здесь могла вестись сколь-нибудь прибыльная торговля. Он сошел в мягкий горячий песок и, обходя кабинки сзади, направился к морю. Слева, постепенно растворяясь в теплой дымке, тянулась песчаная полоса. Справа пляж через полкилометра упирался в мол, вытянутым пальцем вдававшийся в спокойное гладкое море, на поверхности которого то тут, то там торчали лодочки ловцов осьминогов. За пляжем начинались песчаные дюны и шла проволочная ограда гольфклуба. В начале дюн виднелось ярко-желтое пятно. Бонд пошел туда близ накатывающихся волн.
Над зонтом появились руки, полоска бикини — и тут же исчезли. Бонд обошел зонт. Контрастная тень падала лишь на лицо девушки, а ее загорелое тело в черном бикини и черно-белое полосатое полотенце, на котором она лежала, оставались под солнцем.
Лизл Баум взглянула на него, прищурившись.
— Вы пришли на пять минут раньше срока, и к тому же я велела вам постучаться.
Бонд сел рядом с ней в тень зонта и, достав носовой платок, вытер пот с лица.
— Так уж случилось, что вам принадлежит единственная пальма в этой пустыне, и я как можно быстрее старался до нее добраться. Однако чертовски удачное место для встречи…
Она засмеялась.
— Я, как Грета Гарбо, люблю одиночество.
— А мы одни?
Лизл широко раскрыла глаза.
— А вы думаете, я привела сюда служанку?
— Ну если исходить из того, что, по вашему мнению, все мужчины свиньи…
— Да, но вы же джентльменская свинья, — она захихикала, — свинья-милорд. Кроме того, здесь слишком жарко и слишком много песка для всяких свинских дел. К тому же у нас ведь деловая встреча? Я рассказываю вам о контрабанде, а вы даете мне бриллиантовую брошь от Ван Клифа. Или вы передумали?
— Нет. Совершенно верно. С чего начнем?
— Вы задаете вопросы…
Она села, обхватив руками коленки. Флирт улетучился из ее глаз, и они стали осторожными и внимательными.
Бонд это заметил и спросил, наблюдая за ней:
— Говорят, ваш друг Коломбо большой человек в этой игре. Расскажите о нем. Он мог бы послужить хорошим прототипом моему герою, конечно под псевдонимом. Но мне нужны детали: как он проводит свои махинации и так далее? Подобные вещи писателю трудно выдумать.
Лизл закрыла глаза.
— Энрико очень разгневается, если узнает, что я раскрываю его секреты. Не знаю, что он со мной сделает за это.
— Он ничего не узнает.
Она посмотрела на него серьезно.
— Либер мистер Бонд, дорогой мистер Бонд, существует очень мало такого, чего бы он не знал. Кроме того, для Энрико достаточно просто догадываться о чем-то, чтобы убрать человека. Я не удивлюсь, если ему пришло в голову установить за мной слежку.
Бонд заметил, как она украдкой бросила взгляд на часы. Она продолжала:
— Он очень подозрителен.
Лизл протянула руку и дотронулась до его рукава. Было заметно, что она волнуется.
— Вам надо теперь уходить. Кажется, мы совершили большую ошибку.
Бонд открыто посмотрел на часы. Было 3.30. Он высунул из-под зонта голову, чтобы осмотреть пляж. Вдали у кабинок в жарком мареве виднелись фигуры трех людей в темных костюмах. Они целенаправленно по-военному шли по пляжу.
Бонд поднялся и взглянул на опущенную голову девушки.
— Теперь я понял, что вы имеете в виду. Передайте Коломбо, что с этого момента я пишу его биографию, а я очень упрямый писатель. Счастливо.
Бонд побежал по песку к оконечности полуострова. Оттуда он мог добраться до деревушки и оказаться в безопасности среди людей.
Там, внизу, трое перешли на бег, синхронно двигая коленями и локтями, как бегуны на тренировке. Когда они пробегали мимо девушки, один из них приветственно поднял руку. В ответ она подняла свою, затем легла на живот, либо чтобы подставить солнцу спину или чтобы не видеть эту охоту на человека. Бонд на бегу сорвал свой галстук и сунул его в карман. Жара стояла страшная, и он весь взмок. Но так же жарко было и тем троим. Вопрос заключался в том, кто окажется выносливее. На самой оконечности полуострова Бонд забрался на мол и оглянулся. Расстояние между ним и преследующими не сократилось, но двое из группы отделились и побежали наперерез вдоль поля для гольфа, не обращая внимание на угрожающие таблички с изображением черепа и костей. Бонд понял, что ему в